Роман Трахтенберг - Вы хотите стать звездой? Страница 2

Она исчезла. Горничная принесла кофе, который я решил выпить в тишине, чтобы собраться с мыслями, и переключил звонки на секретаря. Тот заглянул в комнату уже через минуту: «Звонит президент с поздравлениями. Возьмете трубку?» Отвлекаться не хотелось, кофе остынет, но все же такие звонки каждому, даже очень известному артисту, приятны: «Возьму, пожалуй».

...Наконец, пора выезжать. Я заставил себя выйти на улицу, где уже собралась толпа поклонниц. Они кидали цветы, но букеты не долетали: мешал милицейский кордон. Приветливо махнув всем рукой, я залез в лимузин, подаренный мне еще на прошлый день рождения. Взгляд мой упал на мини-бар: махнуть или не надо? Нужно! И я налил себе граммов сто «Луи тринадцатого». С хорошей выпивкой путь прошел быстрее... Красная ковровая дорожка, к которой меня подвезли, оказалась усыпана лепестками роз.

— Деньги мои транжирите? — пожурил я секретаря, дежурившего у дорожки.

— Это на деньги спонсоров, — он чуть не обосрался от страха.

— Не ссы! Шучу!!!

Пройдя сквозь строй фотографов, операторов и различной желтой шушеры, очутился в спокойной обстановке гримерки. Концерт должен был начаться еще пять минут назад, но начинать вовремя — это моветон. Вот сейчас спокойно выкурю сигару, почешу яйца и пойду...

— Роман Львович, — в проеме показался секретарь. — Зал аплодирует стоя уже десять минут. Ждут-с.

С сожалением посмотрел на сигару. Не сложилось, пора идти... Зал и вправду аплодировал, это было слышно, еще на подходе к сцене. А когда я вышел, от шума чуть не треснули стены. Рукоплескали минут пятнадцать, никто не садился, и кое-как я успокоил зал.

— Добрый вечер, дамы и господа, — торжественно произнес я, и тут... в микрофоне что-то засвистело и запищало. Тьфу ты черт! Если сам лично не проверишь всю аппаратуру, обязательно что-нибудь случится.  На техперсонал надеяться нельзя! Сколько я их гонял и шпынял, будучи еще малоизвестным артистом — но всех не перевоспитаешь! В довершение начавшихся неприятностей замигали, пытаясь вырубиться, еще и прожекторы, освещавшие сцену. Опять суки администраторы сэкономили на оборудовании!

— Тихо! — рявкнул я. — Буду говорить без микрофона!

В зале наступила гробовая тишина.

— Ничего страшного. Все, как и должно быть! Глядя на звукорежиссера, я понимаю, что не все то жопа, что пердит.

И тут под взрыв хохота, большой прожектор, выпустив сноп искр, медленно стал накреняться в мою сторону. К тому же он, видимо, потянул за собой какой-то провод, и лампы одна за другой начали вылетать из гнезд и падать, взрываясь прямо передо мной на сцену. Я зажмурил глаза, а когда снова их приоткрыл... Мрак в зале стоял такой, что хоть глаз выколи! В тот момент, когда я понял, что вот теперь уже точно не знаю, что делать, кто-то из публики поднял вверх руку с зажигалкой. Идею подхватили моментально. Тысячи рук, держащих зажигалки, взметнулись вверх. Шоу должно продолжаться. Я вздохнул. Набрал в легкие побольше воздуха и едва открыл рот, как женщина в первом ряду ахнула. Я поднял вверх глаза и увидел, что на меня с нарастающей скоростью летит огромный софит... Едва успеваю увернуться. Публика в экстазе. И здесь на бурных овациях на сцену поднимается потертая стриптизерка лет тридцати—сорока девяти, которая в годы своей юности работала в том самом клубе, где я начинал карьеру конферансье.

— Ромочка, поздравляю тебя от имени всех блядей города Москвы и торжественно вручаю тебе целых полторы бутылки портвейна. Пока несла от магазина — не смогла удержаться и попробовала, — заявила она.

— Пошла на хуй, — леденея от ужаса, сквозь зубы цежу я и с содроганием понимаю, что микрофон уже починили. Зал снова замер. «На х...й!» — понеслось по всем просторам необъятного кремлевского зала. Охрана вскочила с мест и уже тащит за кулисы возмутительницу спокойствия. Из ее ридикюльчика со сломанным замочком сыплется различного рода дрянь: дешевые презервативы, конфеты-сосучки, тампаксы-затыкучки, «Беломор», помада и доисторический мобильник, звонящий почему-то так же, как и мой...

...Где-то в глубине комнаты взвыл мобильный. Обычно я кладу его на тумбочку рядом с кроватью, но вчера было не до этого: день рождения — святое дело. Пришлось встать и, с трудом разлепив глаза, добрести до кресла, где валялся смокинг, в кармане которого надрывался «Верту». Интересно, если я с пьянками завяжу, подобная хрень будет сниться или нет?

— Але, Роман Львович? — В трубке неприятный и, что еще более непереносимо, незнакомый мужской голос с сильным провинциальным акцентом. — Я купил номер вашего телефона и у меня есть для вас специальный проект! Давайте встретимся.

— Как купили?

— Как все! За триста долларов.

И кто, интересно, продает мой номер кретинам, звонящим в такую рань?! Но немедленно это выяснить сил не было. Тип взял меня тепленьким.

— Хорошо, — сонно согласился я и дал адрес своего клуба, где можно поговорить.

Взгляд упал на отражение в зеркале: если не прекратить жрать по ночам на многочисленных халтурах, придется перешивать концертные костюмы. Настроение сразу упало, подошел к окну, раздвинул шторы: баннеров, конечно же, не было. То есть они были... я на них отсутствовал.

Отправился на кухню, где хотел насыпать в чашку растворимый кофе, но вспомнил, что он уже две недели как закончился. Жене по магазинам бегать некогда, она учится в институте, а просить домработницу не-удобно.

Ну, черт с ним. Попью на работе, все равно придется переться туда на встречу с разбудившим меня типом.

Живу я в соседнем доме, пройти надо метров пятьдесят, но по дороге все равно вляпался в лужу. Снег не убирали, и он таял на весеннем солнце. А на крыше таяли сосульки, причем одна из них пробила заднее стекло моего автомобиля. И это центр города! «"Ресо-гарант" попало», — ехидно подумал я.

— Вы были на гастролях в Киеве? — важно начал тип, разбудивший меня. — Я из Украины.

— Не был. А где проект?

— Вот! — Он торжественно протянул мне диск.

— Что это?

— Как что? Мои записи. Я играю на синтезаторе и пою. У меня очень красивый тембр.

— Я вас поздравляю. А проект-то где?

— У меня очень красивый тембр и хороший слух, — еще раз зачем-то сообщил он.

— Да я тоже не глухой. А проект-то где?

— А вот мои грамоты. Эту я получил еще в первом классе, как лучший танцор. Эта за четвертый, но школа вас, видимо, не интересует? А вот эта с конкурса «Алло, мы ищем таланты» семьдесят шестого года. Это диплом победителя конкурса художественной самодеятельности учащихся профессионально-технических училищ 1978 года, вот грамота от работников общепита, а здесь видеонарезка моих выступлений в программе «Знак качества». Я всего два месяца в Москве, пока не устроился на работу и решил обратиться к вам.

— Спасибо за доверие. А от меня вы чего хотите?!

— Ну, так я привез вам проект!

— ДА ГДЕ ОН?!

— Да вот же, — и он во второй раз протянул мне диск со своими записями. — Я сам пою, сам на синтезаторе играю. И записывал все тоже сам.

— Да что вы? А вы хоть представляете, чем я занимаюсь?! Какой у меня может быть проект с певцом?!

— Я не говорю о НАШЕМ проекте. Я говорю о СВОЕМ! Продайте меня и заработаете кучу денег...

Интересно если я с пьянками завяжу, подобная хрень будет мне продолжать сниться? Но происходящее не было кошмарным сном, это была кошмарная явь!

Блядь, ну что за день?! Почему меня сегодня разбудили ни свет ни заря и суют под нос грамоты из Усть-Пиз...юйска, где этот кабыздох работал в кабаке, и где все синяки его знают. А еще, видите ли, его  знают в соседнем Усть-Зажопинске, где этот козлетон бывал на гастролях. Он явился в Москву упакованный грамотами семьдесят лохматого года, когда кто-то сказал про его тембр, и он до сих пор верит! Будь ему лет двадцать, это бы еще проканало. Мы все через подобное прошли. Но ему-то глубоко за сорок! И он же не сидит в своем Задрюченске, а приехал, сука, ко мне и рассказывает, какая он ох...ная звезда!

Обуреваемый раздражением и злостью, так и не сумев успокоиться, я вдруг понял, что надо, наверное, пойти домой, но не улечься спать, а сесть за компьютер и написать книгу для мальчиков и девочек о том, что же такое шоу-бизнес. И почему все могут выступать на домашних концертах, совсем единицы на концерте в средненьком клубе, и уж совсем практически никто — на концерте в Кремле (собственно, я и сам там пока не могу). И может, тогда, наблюдая за чужими ошибками, кто-то избежит их повторений.

Детство, отрочество, в людях

— Вовочка, ты кем будешь на утреннике?

— Я надену коричневую курточку, коричневые штанишки и буду какашкой.

— А зачем?

— Чтобы вам праздник испортитьI

— А мы тебя в угол поставим!

— А я и оттуда буду вонять и все равно вам все испорчу!!!

В детстве все мы были звездами. Каждому ребенку говорили, что он лучше всех, и он в это свято верил. Есть такая история про Ходжу Насреддина. Как-то раз сидит он в чайхане возле дома, и вдруг туда вбегает его супруга: «Скажи, я ли твоя самая любимая и самая красивая жена?»