Галина Голицына - Синдром Кассандры Страница 2

Умывшись и причесавшись, я пошла к соседям с визитом. Позвонила, сделала «приятное лицо» и приготовилась ждать.

Но ждать не пришлось. Дверь мне открыли через две секунды после звонка, даже не поинтересовавшись, кто там.

За дверью стоял мужчина средних лет и весьма средней внешности и спокойно взирал на явление, нарисовавшееся на его пороге. Ничего не спрашивал, просто стоял и смотрел на меня. А я на него.

Наигравшись в гляделки, я сообразила, что теперь мой ход.

Картинно улыбнувшись, я как можно более сердечно сказала:

– Здравствуйте! Я – Алёна. Соседка ваша. Пришла познакомиться.

Было слышно, что в глубине квартиры работает телевизор. Досадно, если оторвала человека от любимого сериала. Знакомство может получиться скомканным и не особенно приятным.

Мужчина молча выслушал мой текст, отступил и сделал приглашающий жест:

– Прошу.

Я переступила порог. У полярника мне бывать никогда не доводилось. Я не представляла, как выглядит эта квартира. Оказалось – зеркальное отражение моей.

В гостиной на диване полулежал молодой человек. Он так уютно завернулся в плед, что я ему искренне позавидовала.

Хотя чему тут, собственно, особо завидовать? Вот сейчас вернусь к себе и сделаю то же самое!

– Это Алёна, наша соседка, – сказал позади меня мужчина. – Пришла знакомиться.

Молодой человек херувимской внешности нажал кнопочку на дистанционке, приглушил телевизор и сказал:

– Здравствуйте, Алёна. Очень хорошо, что вы пришли. Меня зовут Эмиль.

Имя шло ему удивительно. Если бы мне предложили как-то назвать нарисованного ангелочка или игрушечного купидончика, я непременно назвала бы его Эмилем.

– А это – Остап Иванович, – указал он на мужчину средних лет и средней внешности.

Тот церемонно кивнул мне. Я в ответ сделала книксен.

– Вы соседка сверху или снизу? – спросил Эмиль.

– Сбоку, – ответила я. – Живу за стенкой.

– Надо же! – удивился он. – А мы думали, там вообще никто не живёт.

– Представьте, я точно так же думала о вашей квартире. Была уверена, что она пустует. А вы давно сюда въехали?

– Да нет, не так чтобы… Недели три назад, я думаю… Так, Остап Иванович?

Остап Иванович молча покивал.

Было похоже, что Эмиль здесь главный, а Остап Иванович у него на подтанцовке. Пожилой двери открывает, а молодой барином на диване валяется.

– Почему же мы вас ни разу не видели и не слышали?

– Я, знаете ли, поздно домой возвращаюсь, – призналась я. – Очень поздно.

– Так поздно, что, скорее, рано?

– Вы удивительно догадливы, Эмиль. Я действительно прихожу домой тогда, когда нормальные люди десятый сон видят. А когда те же нормальные люди просыпаются и начинают действовать, десятый сон вижу я. Выходит, живём мы с вами в противофазах. Могли бы и не увидеться, если бы не это печальное происшествие. Это я о вчерашнем трупе на нашей площадке. От милиционеров я узнала, что их вызвали вы. Что, домой возвращались и наткнулись? – подняла я брови. – Представляю, каково это…

Я поёжилась, потому что по спине побежали вполне реальные мурашки.

– Ну, не совсем так… Остап Иванович ходил в дежурный магазин за сигаретами, а вернувшись, обнаружил труп.

– Да, всё так и было, – подтвердил Остап Иванович. – Пришлось в милицию звонить, дожидаться их, рассказывать, как обнаружил, вспоминать все свои действия поминутно, – ужас, скажу я вам! В следующий раз я мимо любого трупа пройду как мимо пустого места. Больше я такой головной боли не желаю!

Чтобы сменить тему, я спросила:

– Так вы купили эту квартиру?

– Нет, снимаем пока, – ответил Эмиль. – Может, выкупим со временем. Если соседи понравятся…

Я зарделась и стала отступать к двери. Для первого визита вполне достаточно. Остап Иванович разгадал мой манёвр и пошёл отпирать.

– Куда же вы, Леночка? – поднял брови Эмиль. – Только-только разговорились…

– Я не Лена, я Алёна, – привычной скороговоркой произнесла я набившую оскомину фразу. – Это разные имена. А уйти я вынуждена, потому что слышу, как у меня дома телефон звонит.

– Так вы забегайте почаще! Без церемоний, просто по-соседски! – крикнул мне вслед херувим.

Я кивнула и пулей полетела к себе, громыхая огромными ключами в допотопных замках. Телефон у меня в самом деле разрывался, и это могли слышать не только мои новые соседи по площадке, но также верхний и нижний этажи.

Все мои родственники и знакомые знают, какая я неисправимая «сова», и раньше пяти-шести часов вечера стараются меня не беспокоить. А звонить в тринадцать тридцать утра может только одна скотина – любимая подружка Янка.

Пока я отпирала бабушкины замки, телефон умолк. Но тут же запиликал мобильный. Я схватила его с подзеркальника, глянула, что там высветилось: Яна, конечно же, кто бы сомневался…

– Алло-о-о… – жеманно пропела я в трубку.

– Ааиа-а… – зевнула трубка в ответ.

– Чего-о?

– Как дела, спрашиваю, – отзевавшись, перевела Янка.

– Ну, дела были ничего вроде, пока ты трезвон не устроила. Один телефон, другой… Ты бы в рельсу ещё позвонила!

– А чего трубку не берёшь? – огрызнулась Яна. – В сортире, что ли, была?

– Фи, девушка, – скривилась я. – Вы дурно воспитаны! Надо говорить – «в ванной комнате». Но туда, ты же знаешь, я хожу с трубкой. А нынче я была вовсе не там.

– Где же? – заинтересовалась она.

– У соседей.

– С какой такой радости? Затопили тебя, что ли? Или ты нижних затопила?

– Нет, я была у соседей по этажу.

– Так ведь не живёт там никто! Сама же говорила…

– Уже живут.

– Расскажи, – потребовала Янка, и в трубке стало слышно, как она ворочается, устраиваясь поудобнее.

Слушать собирается.

Я её не разочаровала.

– Янка, соседи у меня – закачаешься… Два человека, и оба – мужеского полу. Прикинь…

– «Голубые», что ли?…

Я рухнула с небес на землю. Такая мысль в мою романтическую голову не приходила.

– Чего это сразу «голубые»? – обиженно засопела я.

Вот всегда она так: если мне перепало больше, чем ей, она считает своим святым долгом испортить мне праздник.

– Ну, ты же говоришь, два мужика в одной квартире, вот я и подумала…

– Испорченная ты девушка! – упрекнула я подружку. – А может, они родственники между собой?

– Ага, точно! Брат и сестра.

Ну что ты будешь с ней делать!..

– Дура ты, – вздохнула я. – Я с тобой хотела честно мужиками поделиться, а теперь вот не буду. Обоих себе оставлю.

– Бог в помощь! А теперь, когда мы уже в этом деле не соперницы, расскажи мне о них.

– Ну, дверь мне открыл довольно пожилой дядечка по имени Остап Иванович, честно сказать – ничего особенного. Но в квартире этой обретается ещё одно существо небесного вида.

– Что значит «небесного вида»?

– Ой, Янка, молодой кудрявый красавец.

– Ну, само по себе это радует, – рассудила подружка. – А что же в нём небесного?

– Глядя на него, сразу вспоминаешь херувимчиков и ангелочков, как их рисуют на картинах и фресках. Милое личико в обрамлении мягких русых кудряшек.

– Так это ребёнок… – разочарованно пропела трубка.

– Ничего себе «ребёнок»! Ему уже сильно за двадцать, скорее даже – под тридцать.

– А, поняла! Он – дебил, да?

– Да почему же сразу «дебил»? – возмутилась я.

– Слушай, а что я должна понять из твоего восторженного визга? Я прекрасно знаю, как выглядят ангелочки на картинках. Это действительно очень мило, если ребёнку пять лет. Но если он так же выглядит в тридцать… Не загостился ли он в детском возрасте? Сама подумай!

Так. Спокойно, Ипполит, спокойно… Один, два, три, четыре… девять, десять. Вдох. Выдох.

– Яна, ты только не перебивай, ладно? Я сейчас тебе постараюсь рассказать спокойно – без эмоций и по существу.

– Ну, если оно того стоит…

– Уж поверь мне, стоит. Встречал меня и провожал обратно к двери этот пожилой Остап Иванович. А великовозрастный херувим всё время валялся на диване, телик смотрел. Хотя со мной поговорил довольно мило, даже тепло. Однако воспитан из рук вон плохо. Я же пришла с официальным дружественным визитом. Должен был вскочить, расшаркаться! А он так и провалялся на диване до конца моего визита. О времена, о нравы!

– Значит, он главный, – рассудила Яна. – Большим боссом себя чувствует.

– Знаешь, мне тоже так показалось, – обрадовалась я поддержке. – Такое ощущение, что Остап Иванович у него в приказчиках, а этот патриций валяется у телика и время от времени скуки ради вершит судьбы мира.

– А ты хоть узнала, как зовут этого патриция? Или он не пожелал представиться?

– Узнала. Представляешь, его зовут Эмиль!

– Ка-ак?… – поперхнулась трубка.

– Ну, я тоже удивилась. Я думала, такие имена только в книжках бывают. Но имя это подходит ему необычайно, честное слово! Оно как будто специально для него выдумано.

– Всё ясно. Избалованный сын любвеобильных родителей, – вынесла вердикт Яна. – Имя дали вычурное, кудряшки ему завели с детства… И убедили, что он – пуп земли, венец творенья. Он поверил и до сих пор не может выйти из образа. Алёнушка, боюсь, это – диагноз. А чего ты вообще туда попёрлась?