Аскольд Шейкин - Никитус Михайлус, дворянин Страница 2

- Мы не господа, - въедливо произнес член редколлегии-публицист и сатирик.

- Сколько можно! - поддержал его член редколлегии-поэт.

Редактор газеты и член редколлегии-историк молча смотрели на визитера. А тот продолжал:

- Смею сказать. Я только что был на доверительной встрече с уважаемым гостем нашего города, виднейшим деятелем партии "Демократический выбор России" господином Егором Тимуровичем Гайдаром.

- Вы же чистейшей воды монархист, - проговорил публицист и сатирик. - Каким ветром вас туда...

Никитус Михайлус прервал его: - Егор Тимурович - достойнейший человек. Для возрождения Российского Самодержавия он уже сделал больше, чем кто-либо другой.

- Больше, чем Горбачев? - спросил поэт.

- В тысячу раз.

- Больше, чем Ельцин?

- О чем говорить!

- Еще бы, - сказал историк. - За одну ночь обворовать страну. Потом это несколько раз повторить. Но где же ваша встреча происходила?

- В бывшем дворце князей Голощаповых. В одном из самых прекрасных его покоев - в Зеркальном кабинете. Не скрою, Егор Тимурович, конечно, причмокивал, зато... "Господа, - говорил он. - Мы никогда не сойдем с пути реформ, несмотря на то, что красно-коричневая харя коммунизма выползает из-под красного знамени. Побывайте на уличных сборищах. Там море красных знамен и то самое, о чем я сказал..."

- Позвольте, - прервал его публицист и сатирик. - Гайдар уже произносил это в Москве на собраниях своих сподвижников. Телевидение тогда ликовало, "демократы" всех мастей восторгались: "Как смело! Как он им врезал!.."

Никитус Михайлус возмущенно взмахнул руками:

- Произнес. А теперь повторил. Но слушайте дальше!.. Проговорив это, Егор Тимурович вдруг вскочил со своего места за председательским столом и жестом указал на окно противоположной стены кабинета. "Смотрите! - закричал он. - И здесь они! Вторглись на наше собрание! Преступление! Экстремизм! Терроризм!.." Я сидел рядом с господином Гайдаром, взглянул в указанном направлении. Из противоположного окна на меня на самом деле глядела отвратительная красно-коричневая морда... Нет! Харя! Круглая как футбольный мяч, гнусная, вызывающе безобразная. И все, кто были в кабинете, тоже увидели эту харю и, вскочив с мест, е криками: "Позор! Где охрана! Нас избивают!"- ринулись из кабинета. Я выбежал вслед за всеми. Только Егор Тимурович, как истинный вождь, продолжал стоять на месте и взором, исполненным ненависти, испепелять эту поганую харю. У порога я обернулся. Егора Тимуровича там, где он прежде стоял, уже не было. Как понимаю, он, к счастью, нашел спасительный выход. Забрался под председательский стол... Собрание было сорвано. На душе гадость. Мне худо. Болит сердце. Пойди и лягу в постель.

- Вам повезло, - сказал публицист и сатирик, - остались живы.

Ничего не ответив, тяжело ступая, Никитус Михайлус вышел из комнаты.

Когда дверь за ним затворилась, историк мечтательно проговорил:

- В прошлом я часто бывал в этом бывшем дворце Голощаповых. Там помещалось отделение общества "Знание". И ведь как раз накануне "перестройки" дворец прекрасно отреставрировали... Бывал я и в Зеркальном кабинете. Одна особенность. В окнах этого кабинета вместо обычных стекол вставлены зеркала. Поэтому его и называют Зеркальным. Егор Тимурович видел собственную физиономию.

Редактор сказал:

- Рекомендации этого Сиятельства мы и дальше будем публиковать. Думаю, никто из вас не возражает...

...Мужчины являются на бал в черной фрачной паре. Жилет однако на балу должен быть белый. Черный жилет надевается на танцевальный вечер. Галстук должен быть тоже черный... Перчатки непременно белые, лайковые...

...Столовая в вашем доме должна тысячей изящных подробностей, как-то: освещением, равномерностью теплоты, роскошью столового белья, серебром, приборами, хрусталем, бронзою, богатством и изобилием буфета напоминать о "Тысяче и одной ночи"...

...Сообщаться с передней столовая не должна, чтобы не было видно любопытных и прислуги, толпящихся там...

...Столовая посуда разделяемся на три отдела: столовая, чайная и десертная. Кроме того, посуда разделяется по роду материалов, из которых сделана: на серебряную, хрустальную, мельхиоровую, оловянную, фарфоровую и фаянсовую. Серебро: блюдо для пирожного, разливательная ложка, соусная ложка, решетчатая ложка для рыбы, ложки, ножи, вилки, судочки, солонки и прочее... Из фарфора, фаянса и хрусталя: блюда, тарелки, соусники, вазы и т.д. Из олова: блюда, тарелки, солонка и ложки (для прислуги)...

Никитус Михайлус, дворянин.

- СУДАРЬ, или как там вас - господин, Сиятельство, - как вы смеете такое говорить? - член редколлегии-историк встал из-за стола и взмахом руки рассек воздух. - За годы "перестройки" усилиями этой персоны страна разрушена сильней, чем в годы Великой Отечественной войны. Миллионы безработных, всеобщая нищета, голод, болезни. А по вашим словам он безгрешное существо.

- Да-да, - вставил член редколлегии-поэт. - За окном яркое солнышко, каждому только бы радоваться, а в стране бардак.

- Но птички поют, - мрачно вставил член редколлегии-публицист и сатирик.

Редактор газеты ничего не сказал. С улыбкой усталого мудреца поглядывал на всех, находящихся в комнате. Никитус Михайлус тоже поднялся со своего места, сделал шаг в сторону историка:

- А вы послушайте! Про этого человека передача по телевизору была. С мамой своей он разговаривал. И она ему сказала: "Сыночек! Почему тебя все ненавидят? Ни одного доброго слова ни от кого про тебя не услышишь. Сплошные поношения. И в газетах, и по радио то же самое. А уж в магазинах или в автобусе такое говорят... Мне так тяжело от этого". - "А мне, мамочка, - ответил он, - нисколечко не тяжело. Потому что я имею цель. А когда она есть, ничего не значат чьи-то оценки, поношения. И то, что кому-то при этом плохо. Цель все оправдывает".

- Да ведь он же тогда ни кто иной, как восставший из гроба Игнатий Лойола, генерал трижды проклятого человечеством ордена иезуитов, на каждом шагу которого были наглость, аморальность, преступное бессердечие, - сказал историк.

- Это, знаете, ваши Маркс и Энгельс твердили: "Неправильным путем нельзя прийти к правильной цели", - с тихой укоризной произнес Никитус Михайлус. - А вот когда престол российский займу я, именно такой деятель станет моим премьер-министром. Господа американцы на своих монетах чеканят: "С нами бог". Я прикажу чеканить: "Цель все оправдывает".

- Собираетесь инквизицию восстановить? - Спросил поэт. - Человека во спасение его души на костре сжигать?

- Мы отвлеклись, - сказал редактор. - За всю историю цивилизации едва ли был политический деятель, который причинил своему народу больше вреда, чем тот, о ком мы сейчас говорим. Не знаю, как вам, мне отвратительно произносить его имя. Экономика, наука, образование, культура, медицина, нравственность - все им обрушено. Государственное имущество ценой в сотни миллиардов рублей распродано кучке негодяев и жуликов за пятнадцатую часть стоимости. Последний пример. В августе 1998 года он был назначен консультантом правительства Кириенко по финансовым вопросам. В некоторых СМИ говорилось, что он сообщил иностранным банкирам о предстоящем изменении курса российской валюты. Те на этом сыграли. Ущерб государству - четыреста миллиардов рублей. "Консультант" тоже обогатился. Только в одном из банков Дании его счет увеличился на семьсот тридцать четыре тысячи долларов.

- Господа! - Никитус Михайлус прижал руки к груди. - Но спросите же, наконец, в чем цель господина о котором мы сейчас говорим!

- Грабить! - твердо сказал публицист и сатирик. - Всегда, всех, везде.

- Да, но что вы вообще о нем знаете! - вскричал Никитус Михайлус. - В той же телепередаче, о которой я же говорил, было показано то, как он живет. По утрам, на завтрак, сам себе яичко варит. Выпить захочет, думаете виски "Джонни Уокер" ценою в пять тысяч пятьсот девяносто четыре рублика за бутылку берет? А закусить - икры лососевой баночку в сто тридцать граммов и ценой пятьсот рублей? Нет же! С работы придет, без сил в кресло повалится, жена ему только рыжего кота на колени посадит - ничего больше! - а сам он из-за спинки кресла банку пива достанет и без всякой закуски выпьет... Вы, господин историк, имея миллионы, стали бы так себя ограничивать?

- Патологически скуп! - воскликнул историк.

- Не скуп, бережлив! А тогда вопрос - для какой цели? Помогать коммунистам? Ни за что! Помогать господам демократам? Их он тоже не любит. За что их любить?.. Значит цель этого господина, о которой он говорил своей маме, - беззаветно служить делу возрождения монархии. И я вам это в ближайшее время докажу. Я курьера к нему послал, чтобы деньги в датском банке, о которых вы, господин редактор, изволили говорить, мне им были пожертвованы. Курьер должен вот-вот возвратиться. Будет меня всюду разыскивать. Может сейчас дверь наша отворится, он вбежит, и вы тогда в моей правоте убедитесь.