Владимир Надеин - Три карата в одни руки (сборник фельетонов) Страница 2

А гвоздь вопроса состоит в том, что на плохого хозяйственника сплошь да рядом не только молоток — рука не поднимается, потому что плохой хозяйственник сплошь да рядом бывает хорошим человеком. То есть он не ворует, не пьет, не дерзит начальству, а мысли, которые он высказывает на собраниях, столь ценны, что из них можно выплавлять чистое золото при комнатной температуре.

Ну, сами посудите, что можно было возразить председателю колхоза «Нартан» Ж. Папазову, который ратовал за специализацию, концентрацию и эффективность? И как не поддержать было его инициативы, нацеленной, конкретно говоря, на индюков?

Да, чтобы не забыть. Пять лет тому назад, когда председатель впервые развернул перед своими соратниками блистательную индюшачью перспективу, колхоз «Нартан» шел в лидирующей тропке Чегемского района. На банковском счету звякали свободные деньги, плодился и размножался крупный рогатый скот, и свежий ветер с гор раздувал алые подусники тридцати тысяч колхозных индюков.

На этих-то индюках и рассчитывал председатель взмыть к высотам специализации, концентрации и эффективности.

Идея, значит, была такова: мобилизовать все ресурсы, взять у государства миллионную ссуду и в кратчайший срок соорудить крупное индюшачье общежитие, эдакое диво из стекла и бетона, которое завалит соседние индустриальные центры горами вкусного мяса. И не просто вкусного, по произведенного быстро, дешево и по последнему слову техники.

Идея здоровая. Теперь этой здоровой идеен предстояло по-хозяйски распорядиться в конкретных условиях «Нартана».

Однако конкретность в исполнении Папазова с первых же месяцев приобрела не столько птицеводческий, сколько кавалерийский характер. Решив взять твердыню экономики одним лихим наскоком, Папазов постарался не вспоминать обо всем, о чем колхозному вожаку не грех хоть иногда помнить, — о полеводстве и безнарядных звеньях, о трудовой дисциплине и даже самих индюках. Ведь и безнарядные звенья, и трудолюбивые доярки, и сытые птицы имеются во многих местах, а вот такого отеля для индюков нигде не было.

Поэтому всем, кого смущал рев недоеных коров, председатель отвечал:

— Вы лучше полюбуйтесь, какой мы строим дворец. Красавец! Механизация, автоматизация, паровое отопление! Сам бы жил, да индюков жалко.

— М-да, зданьице намечается приличное. А как корма?

— Было бы паровое отопление — корма найдутся! Сверху пришлют.

— А поголовье? Помещение-то — во! Громадина!

— И индюков сверху подбросят. Свет не без добрых людей. Не допустят, чтобы столько денег зря ухлопали.

— Так ведь не они — вы ухлопали! А что случится, если сверху не подбросят, не добавят, не пришлют?

— Да что вы заладили: если да если! Наше дело перерезать ленточку, а там все образуется.

К моменту торжественного перерезания ленточки у врат воздвигнутого дива финансовое состояние хозяйства достигло той степени безысходности, при которой там, где правит чистоган, уже накладывают на себя руки. Но это там! А здесь, в «Нартане», царила атмосфера бурлящего оптимизма. Клятвенно пообещав выполнить все, что надлежит, и даже чуть больше, к своим рабочим местам стал полностью укомплектованный коллектив индюшачьих хоромов: врач с высшим образованием, инженер с незаконченным, техник по теплотрассам со специальным средним, практик-бригадир, кочегары со сменным режимом функционирования, раздатчики кормов и холители индюшачьего молодняка.

— А теперь введите индюков! — скомандовал председатель.

Распахнулись скрипучие воротца старой и уже обреченной птицефермы. Мимо колхозного актива торжественно прошествовала куцая стайка надменных птиц.

— Всех гоните! В новом здании на всех места хватит!

— А это уже все.

— То есть как? Ведь тридцать тысяч было! Где остальные?

— Так вы же сами говорили, что индюков сверху пришлют. Вот мы и распорядились, чем могли. Которых в Нальчик, на рынок, отослали, которых в Чегем… Сейчас уже не упомнишь… В общем, разлетелись наши индюки…

От «Нартана» до Нальчика — 12 километров, до райцентра — вдвое дольше. Но, как известно, редкий индюк долетит до середины Днепра, который даже в половодье куда уже. Откуда же взялось столько перелетной прыти у двадцати пяти тысяч сугубо сухопутных птиц?

— Ладно! — махнул рукою Ж. Папазов, уклоняясь от неприятных воспоминаний. Зато оставшимся пяти тысячам будет жить просторно и счастливо. И нам тоже, потому что индюк — птица надежная!

Но индюк — пища контрастов. Напыщенная и высокомерная в минуты сытой неги, она становится мелочной и завистливой в годину испытаний великим постом. И хотя добрые люди в достатке имелись и в Нальчике, и в райцентре, но гранулированных, витаминизированных, научно сбалансированных кормов у них не было. Их не предвиделось ни тогда, когда только зацветала здоровая индюшачья идея, ни потом, когда голодные птицы остервенело гонялись за раздатчиками кормов. И весь тончайший расчет председателя был построен на топорном «авось».

Короче говоря, итог таков: отрасль, приносившая хозяйству пусть не колоссальную, но устойчивую прибыль, после вложения дополнительного миллиона рублей стала давать пусть не грандиозный, но стабильный ежедневный убыток в 380 рублей. Ежедневный! А долги?.. Ну, что за печаль во вчерашних долгах, если их всегда можно погасить сегодняшними займами? И зачем напрягаться, если одной протянутой рукой выпросишь все, чего не наработал обеими? Потому что свет и впрямь не без добрых людей, чьими сегодняшними щедротами можно погасить вчерашние долги. А колхоз, радовавший потребителя вполне удовлетворительной товарностью, скатился в самоеды.

Но спокойно, читатель! Не пугайтесь этого жестокого словца. Самоеды из «Нартана» питаются куда лучше своих индюков. Строятся новые дома, теснее становится в очереди за автомобилями. А годовой доход лично председателя пять лет назад, когда колхоз не ходил в отпетых должниках, был аккурат на 380 рублей меньше прошлогоднего, полученного в период финансового краха.

Такое совпадение!..

Впрочем, что я, какой такой крах? В том-то и радость, что никаких банкротств у нас, слава богу, не бывает. Имеются, конечно, отдельные недостатки, когда колхоз до самоедства доведут или миллион прошляпят. Но ведь не пьянствовал товарищ и начальству не дерзил! Наконец, специализация и концентрация — дело в принципе славное и перспективное. Доходное, прямо скажем, дело.

Ну, а что из принципиально доходного дела в «Нартане» сумели извлечь лишь конкретные убытки, так это тоже поправимо. Можно, например, запродать чохом всю индюшачью гостиницу вместе с мебелью Птицепрому — такие планы уже разрабатываются преемниками недавно снятого Ж. Папазова.

Впрочем, самого Папазова постигла кара ласковая, дружелюбная — из председателей сняли, но тут же поручили руководить разведением рыбы в кабардино-балкарском республиканском масштабе. Все-таки, карп — не индюк, запросто доплывет до середины Днепра…

А насчет трагедий разорения или там имущество с молотка — это, сами понимаете, исключено. Молотком мы забиваем гвозди. То есть бьем по шляпкам — не по шляпам.

Что и требовалось показать

Тут как-то дирекция одного машиностроительного завода закрыла проходную № 8. Навсегда. Сделано это было из соображений повышения эффективности, потому что закрытие проходной позволило сократить ставки двух вахтеров, относящихся, как известно, к непроизводственному персоналу.

Сокращение проходной № 8 вызвало роптание среди определенной части производственного персонала. Той именно части, у которой есть ребята дошкольного возраста. Дело в том, что через эту проходную пролегал кратчайший путь от детского комбината типа «ясли-сад» к цехам. И теперь родителям, которые оставляли детишек в яслях-садике и спешили на работу, приходилось делать дополнительную пробежку в несколько сот метров. Направо, к проходной № 7. Или налево, к проходной № 9.

Читатель! Если у вас есть малое дитя, а бабушки нет; если вам ведомы суматошные утренние хлопоты, когда подгорает манная каша, а малыш с плачем натягивает правый башмак на левую ногу; если вы испытывали отчаяние от того, что чай закипает слишком медленно, а часы идут слишком быстро, — можете опустить следующую фразу, вы и так уже все поняли. Для прочих же читателей поясню, что полукилометровый крюк, который приходилось делать сотням рабочих, рождал не прогулочное успокоение, но только недоумение.

Однако дирекция относила это раздражение на счет мелкого индивидуализма и недопонимания эффективности. Пусть кое-кому стало неудобнее — но зато эффект каков! Ведь минус один вахтер, растолковывала дирекция, это плюс две трети слесаря. Соответственно минус проходная — это плюс целый слесарь да еще треть. И, что самое главное, сокращение управленческого персонала уже отражено в соответствующем отчете. Короче, дирекция дала понять, что к расточительному прошлому возврата нет.