Марк Твен - Восхождение на Риги Страница 2

Согласно указаніямъ карманнаго путеводителя, мы находились теперь на высотѣ 3.228 фугъ отъ уровня озера и, такимъ образомъ, могли считать 2/3 нашего пути благополучно законченными. Въ четверть пятаго мы отправились дальше. Приблизительно въ ста шагахъ отъ отеля линія желѣзной дороги развѣтвлялась: одинъ путь направлялся прямо вверхъ по крутизнѣ горы, другой — сворачивалъ направо по болѣе отлогому склону; мы прошли около мили въ послѣднемъ направленіи, обогнули выступъ скалы и увидѣли новый красивый отель. Продолжай мы путь далѣе, въ этомъ направленіи, мы добрались бы прямо до вершины, но Гаррису пришло въ голову и здѣсь опять наводить справки. Ему сказали, — мы, точнѣй говоря, по обыкновенію наврали, — что намъ необходимо повернуть въ обратномъ направленіи. И на этомъ была потеряна цѣлая масса времени.

Мы лѣзли и карабкались; мы перевалили уже черезъ 14 вершинъ, но каждый разъ передъ нами выростала новая, такая же высокая, какъ и предыдущія. Пошелъ дождь, промочившій насъ до костей; мы дрожали отъ внезапно наступившей стужи. Густой туманъ стлался подъ ногами; желѣзнодорожная насыпь, на которую мы наткнулись, служила намъ единственнымъ проводникомъ! Однажды мы попробовали было чуточку удалиться отъ нея въ сторону, — но разсѣявшійся на минуту туманъ, къ ужасу нашему, обнаружилъ вдругъ, что подъ самымъ нашимъ локтемъ съ лѣвой стороны разверзается пропасть, во избѣжаніе которой мы поспѣшно принялись розыскивать опять желѣзнодорожную насыпь.

Ночь наступила сразу, черная, сырая и холодная. Къ 8 часамъ вечера туманъ какъ будто уменьшился, и мы замѣтили весьма запутанную тропинку, поднимавшуюся вверхъ, влѣво отъ насъ. Избравши эту дорогу, мы вскорѣ удалились отъ желѣзнодорожной насыпи настолько, что потеряли ее совсѣмъ изъ виду, тѣмъ болѣе, что вновь надвинувшійся туманъ снова окуталъ насъ непроницаемой тьмою.

Подъ нашими ногами вилась крутая тропинка, отданная всецѣло въ распоряженіе бушующей непогоды; чтобы хоть немножко согрѣться, мы принуждены были то подниматься, то опускаться, ежеминутно рискуя свалиться въ пропасть.

Въ 9 часовъ нами было сдѣлано важное открытіе: мы топтались уже отнюдь не на тропинкѣ. Ползкомъ, на четверенькахъ, мы пробовали найти ее, но — тщетно. Когда, усѣвшись на мокрой травѣ, мы рѣшили неподвижно выжидать, что будетъ дальше.

Вдругъ неожиданно предстала предъ нами страшная, темная громада, повергшая насъ почти въ ужасъ и также неожиданно опять исчезнувшая въ туманѣ; какъ оказалось впослѣдствіи, это и былъ Риги-Кульмъ отель; увеличенный туманомъ, онъ показался намъ тогда разинутой пастью безпросвѣтной бездны.

Въ теченіе нѣсколькихъ часовъ сидѣли мы съ стучащими зубами и дрожащими колѣнями, повернувшись спиной къ предательской пропасти, откуда чувствовался легкій сквозной вѣтеръ. Мы горячо упрекали другъ друга, обвиняя одинъ другого въ глупости, заставившей насъ удалиться отъ полотна желѣзной дороги. Но вотъ туманъ по немножку началъ разсѣеваться и когда Гаррисъ случайно оглянулся, на томъ мѣстѣ, гдѣ должна бы быть пропасть, оказался большой ярко освѣщенный отель. Можно было почти сосчитать число оконъ и каминовъ.

Первымъ нашимъ чувствомъ была глубокая, невыразимая благодарностъ, вторымъ — бѣшеная ярость, такъ какъ несомнѣнно отель былъ на виду у насъ уже цѣлыхъ три четверти часа, въ теченіе которыхъ мы продолжали мокнуть, какъ собаки, и ругаться, какъ люди.

Да! это и былъ Риги-Кульмъ, отель на вершинѣ Риги! Мы нашли тамъ комнаты, нанятыя для насъ мальчуганомъ; но прежде чѣмъ насъ впустили, пришлось щедро оплатить высокомѣрную нелюбезность швейцара и всей остальной челяди.

Переодѣвшись въ сухое платье, мы, пока намъ готовили ужинъ, одиноко бродили по цѣлой амфиладѣ сараеобразныхъ залъ, изъ которыхъ только въ одномъ имѣлась печка. Эта печка, помѣщавшаяся въ углу комнаты, была окружена живой стѣной самыхъ разнохарактерныхъ дѣтей Евы. Не усматривая никакой возможности пробраться ближе къ теплу, мы предприняли круговыя путешествія въ арктическихъ поясахъ дальнихъ залъ въ сообществѣ цѣлой массы другихъ людей, которые, подобно намъ, молча, растерянно и безнадежно старались разрѣшить проблемму: ради чего собственно дошли они до такого идіотства, что пришли сюда? Было тутъ нѣсколько американцевъ, нѣсколько нѣмцевъ, но подавляющее большинство англичанъ. Въ одномъ залѣ кучки народа толпились вокругъ разложенныхъ тамъ на продажу «Souvenirs du Righi». Я тоже было страстно захотѣлъ пріобрѣсти разрѣзной ножикъ изъ кости вмѣстѣ съ кускомъ рога серны, но потомъ сообразилъ, что Риги съ ея удовольствіями должна оставить во мнѣ достаточно прочныя воспоминанія и безъ этихъ «сувенировъ», и подавилъ страстное желаніе.

Согрѣвшись немножко за ужиномъ, мы тотчасъ же отправилисъ спать, т. е. послѣ того, какъ я написалъ Бедекеру еще пару строкъ. Онъ проситъ туристовъ не отказать въ сообщеніи ему возможныхъ мелкихъ неточностей путеводителя. Я ему сообщилъ, что, опредѣляя разстояніе отъ Бэггиса до вершины въ 3 1/2 часа, онъ ошибся только на три дня. Но и на это мое письмо я не получилъ отвѣта, а въ путеводителѣ до сихъ поръ не сдѣлана надлежащая поправка, очевидно, оно затерялось, какъ и всѣ предыдущія.

Мы были такъ утомлены, что тотчасъ же заснули и спали, какъ убитые, пока насъ не разбудили чудные звуки альпійскаго рожка.

Разумѣется, не теряя ни минуты времени, мы набросили на себя кое-что изъ платья, закутались въ практическія красныя одѣяла и, съ непокрытыми головами, выскочили на встрѣчу завывавшему вѣтру. Замѣтивъ большія деревянныя подмостки на самомъ возвышенномъ пунктѣ вершины, мы поспѣшно отправились туда, взлѣзли по ступенькамъ и встали тамъ, возвышаясь надъ всей окружающей мѣстностью, съ развѣвающимися волосами и съ надувающимися отъ вѣтра красными одѣялами.

— Мы опоздали только на 15 минутъ, — сказалъ грустнымъ голосомъ Гансъ, — солнце уже надъ горизонтомъ.

— Ничего не значитъ, — возразилъ я, — картина все-таки великолѣпна и мы будемъ наслаждаться ею, пока солнце не взойдетъ еще выше.

И на нѣсколько минутъ, мы, мертвые для всего остального на свѣтѣ, погрузившись въ созерцаніе удивительной панорамы. Выражаясь поэтически, грандіозный, блестящій солнечный дискъ неподвижно стоялъ теперь надъ безконечнымъ числомъ бѣлыхъ ночныхъ колпаковъ. Передъ нами была волнующаяся, хаотическая громада горъ съ вѣчно покрытыми снѣгомъ вершинами, великолѣпно позлащенными дрожащимъ отблескомъ, въ то время, какъ яркіе солнечные лучи, прорвавшись сквозь щель чернаго густого облака, загородившаго солнце, подобно мечамъ и копьямъ, устремлялись вверхъ къ зениту.

Мы не могли ничего говорить, мы едва дышали; мы стояли опьяненные восторгомъ, впивая его по каплямъ, — какъ вдругъ Гаррисъ закричалъ:

— Прокл..! Вѣдь оно же идетъ внизъ, а не вверхъ!

Это была правда. Мы не слышали утренней трубы, проспали цѣлый день и проснулись только отъ звуковъ вечерней трубы. Такова судьба!

Тогда Гаррисъ сказалъ:

— Судя по всему, предметомъ наблюденій людей, собравшихся тамъ внизу, служитъ отнюдь не солнце, а — мы сами, стоящіе на этихъ подмосткахъ въ своихъ идіотскихъ одѣялахъ. 250 элегантно одѣтыхъ кавалеровъ и дамъ внимательно разматриваютъ насъ, нисколько не заботясь ни о восходѣ, ни о заходѣ солнца, а мы стоимъ здѣсь и даемъ имъ даровое комическое представленіе! Все общество покатывается отъ смѣха, а вонъ та молодая дѣвица навѣрное сейчасъ лопнетъ! Въ теченіе всей моей жизни я не знавалъ еще такого осла, какъ вы!

— Да что же я такое сдѣлалъ? — спросилъ я возбужденно.

— Что вы сдѣлали? вы встали въ половинѣ восьмого вечеромъ, чтобы видѣть восходъ солнца, — развѣ этого не достаточно?

— Такъ вѣдь и вы же сдѣлали то же самое! Я постоянно вставалъ съ пѣтухами, пока не сошелся съ такимъ окаменѣлымъ выдохшимся болваномъ, какъ вы!

— И вамъ не стыдно стоять въ такомъ одѣяніи на эшафоіѣ въ сорокъ футъ вышины, на самой вершинѣ Альпъ, въ присутствіи цѣлой массы зрителей! Вы выбрали удобное мѣсто для похвальбы собственнымъ идіотствомъ!

И, облаченные въ наши маскарадные костюмы, мы продолжали спорить въ томъ же родѣ.

Когда солнце совсѣмъ зашло, мы опрометью бросились въ отель и завалились опять спать. По дорогѣ намъ попался трубачъ, который поклялся завтра утромъ разбудить насъ навѣрняка.

Онъ сдержалъ свое слово; заслышавъ альпійскій рожокъ, мы тотчасъ же вскочили на ноги; было темно и холодно. Ища дрожащими руками спички, я опрокинулъ и разбилъ достаточное число разныхъ вещей, вслѣдствіе чего въ душѣ моей возникло желаніе, чтобы солнце восходило лучше днемъ, когда кругомъ свѣтло, тепло и пріятно.

Наконецъ, при подозрительномъ свѣтѣ двухъ огарковъ, намъ кое-какъ удалось одѣться, но застегнуть нашими дрожащими руками мы ничего не могли; я въ это время размышлялъ о томъ, сколько счастливыхъ людей въ Европѣ, Азіи, Америкѣ и т. д. спятъ теперь спокойно въ своихъ постеляхъ, не имѣя надобности вставать, чтобы любоваться восходомъ солнца на Риги. Погруженный въ эти мечтанія, я такъ широко зѣвнулъ, что однимъ изъ моихъ зубовъ повисъ на какомъ-то крюкѣ надъ дверью.