Виктор Далёкий - Полиагент. Книга 3 Страница 2

– Отнеси ее обратно или лучше сожги.

Хиджа отрицательно покачал головой, изображая на лице ужас.

– Ты знаешь, что это?

Хиджа отрицательно покачал головой и пожал плечами, показывая, что он не может читать.

– Я тоже не знаю и не хочу знать, – сказал Смех, взял из его рук телеграмму и бросил в костер.

Вечер с Соитией был, как всегда, прекрасен.

Через несколько дней утром Смех проснулся, когда свет над ним уже включился, и солнце оторвалось от горизонта. Он лежал, покачиваясь в гамаке, и в этот момент услышал шорох. Кто-то продвигался по зарослям и ломал ветки. Его никто не мог и не должен был потревожить. Он ни разу не стукнул в дерево колотушкой. Кто мог осмелиться нарушить его покой. Может быть, это большая обезьяна пришла доесть его ужин? Иногда она появлялась здесь и чавкала у кострища, доедая остатки плодов. Смех отклонился в сторону, перегнулся через край гамака и взял с земли камень. Он не стал ждать, когда незваное животное выскочит на его поляну и точно, расчетливо метнул в шевелящиеся кусты камень. В кустах что-то охнуло и упало. Из того же места выскочил Хиджа. Он что-то бормотал и, бурно, испуганно жестикулируя, показывал на кусты и на Смеха.

– Что? – спросил его Смех. – Что случилось?

– Я говорил, что не нужно ходить к Человеку Огня без разрешения… Я говорил ему… Я говорил, что он может рассердиться… – тараторил абориген.

За Хиджой из кустов появился человек, прикрывающий лоб рукой. Смех пригляделся к незваному гостю и не узнал пришельца. Когда человек, прикрывая лоб рукой, подошел, Смех начал узнавать его, разглядывая знакомые черты.

– Вот как ты меня встречаешь? – спросил шеф, держась рукой за лоб.

Смех промолчал.

– Ты мне нужен. Собирайся. Мы улетаем.

Смех лежал в гамаке и не шевелился. Он не понимал, что говорит ему этот человек, появившийся из другой жизни. Он слышал слова, которые тот говорил, но не понимал их смысла. Точнее все его сознание их отвергало и не хотело понимать.

– Что ты лежишь? Поднимайся. Нам надо лететь.

«На какой птице он отсюда собирается улететь, – подумал Смех отстранено. – Летать могут только птицы».

– Нас у гостиницы ждет вертолет, – сказал шеф, подслушав его мысли. – Собирайся…

Смех осмотрелся. Ему нечего было собирать. Он не мог взять с собой это море и это небо, Хиджу, Соитию и Понию. Он не мог забрать с собой этот остров.

– Ты меня понимаешь или нет? – спросил шеф.

Смех молчал.

– Он что потерял слух и дар речи? – спросил шеф, поворачиваясь к аборигену.

Хиджа беспомощно пожал плечами.

Шеф вплотную подошел к Смеху и заглянул ему в глаза.

– Ты меня понимаешь? – снова спросил шеф, потрогал покраснение на своем лбу и подумал: «Черт, шишка будет».

«Уже есть», – подумал Смех, услышав мысли шефа и, рассматривая покраснение на его лбу.

– У нас нет времени, – сказал шеф, вглядываясь в глаза Смеха. – Поднимайся. Почему ты молчишь? Я требую, чтобы ты со мной разговаривал.

– У меня по расписанию завтрак, – сказал Смех. – Хотите яичко? Это яичко местной разновидности куклика. Очень вкусное.

– К черту яйца! Позавтракаем в самолете. Поднимайся. Надеюсь, ты ходить не разучился? Бородой вон какой зарос. И повис между деревьев, как леший.

Смех потрогал недельную небритость, поднялся на ноги и еще раз осмотрелся. Ему казалось, что он все-таки отсюда что-то должен забрать. Но никак не мог понять, что именно. Из кустов вышли Пония и Соития.

– Пошли, – сказал шеф и, посмотрев на красавицу Соитию, сказал Смеху. – Попрощайся с дядями и тетями.

Смех молчал.

Шеф посмотрел на Соитию, залюбовался ей и, приходя в себя, почесал шишку на лбу.

– Да, – сказал он, по-мужски понимая Смеха, и снова посмотрел на Соитию. – Ехать надо. Ты здесь и так, я вижу, хорошо отдохнул… Еще немного и совсем бы аборигеном стал.

Смех подошел к дереву, взял колотушку и стукнул ей по дереву четыре раза. Это означало, что он покидает эти места. Хиджа, Пония и Соития встали в ряд, совершая прощальный обряд. Они смотрели на Смеха и что-то ему говорили своими открытыми для общения сердцами. А может быть, они читали молитву прощания с ним на своем языке.

Самолет на взлете начинал штопать пространство между двумя стихиями: небом и землей. Он иголкой проколол край неба и потянулся ввысь.

Смех, побритый и коротко стриженный, сидел в салоне улетающего лайнера, смотрел в иллюминатор и думал о том, чего он лишился.

Глазастое число

Шеф всю дорогу из джунглей обратно в гостиницу хмурился и пытался рассказать Смеху о новом задании. Смех чувствовал, что застрял в этом райском месте и сейчас далеко от работы даже в мыслях. Когда шеф собирался ему что-то сказать, Смех равнодушно смотрел мимо него рассеянным взглядом.

В вертолете он понял, что очень сильно соскучился по своему гамаку и Соитии. Ему захотелось крикнуть: «Обратно!.. Обратно!.. Я не хочу никуда лететь… К черту вас всех! Я хочу остаться здесь!..» Но он не дал себе этого сделать. Прежняя жизнь с дисциплиной и субординацией начинала брать над ним верх.

Перед посадкой в самолет шеф конфиденциально поманил Смеха к себе ближе и сказал на ухо:

– Тебе предстоит очень важное задание.

Смеха это сообщение и не обрадовало, и не огорчило, и не заинтересовало. Он кивнул в ответ и ничего не сказал.

Стюардесса, принесшая Смеху стакан минеральной воды, очень походила на Соитию. Такая же смуглая, черноволосая, чуть раскосая. Смех посмотрел на нее таким любовным взглядом, что та остановилась и растерянно замерла в ожидании слов и пожеланий.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила она робко.

Он отрицательно покачал головой и подморгнул правыми глазом. Стюардесса мило улыбнулась ему и ушла. Смех вспоминал все, что происходило на острове. Шеф сидел рядом очень серьезный. Когда самолет перед посадкой начал снижение, шеф придвинулся и сказал:

– Сейчас я тебя познакомлю с очень важным человеком.

Смех не придал его словам никакого значения. Он как раз вспоминал, как познакомился с Соитией.

Светило солнце, которое давало острову жизнь, и которому всего было мало. День сверкал бриллиантом. Смех неплохо устроился на берегу моря. Это место ему показал встретившийся ему абориген Хиджа. Он искупался, отдохнул под деревом в гамаке, сплетенном из лиан, и, проголодавшись, пошел нарвать плодов. Он недалеко отошел от дерева с гамаком и увидел Соитию, которая рвала на дереве незнакомые ему плоды и ела. Смех сдвинул на затылок соломенную шляпу, которую купил в отеле, и любовался девушкой. Он смотрел на нее снизу и мысленно улыбался. Девушка самозабвенно и страстно лакомилась плодами. Он не мог отвести взгляда от ее загорелых ног. Из одежды на девушке была нагрудная повязка и юбка из листьев и коротких лиан. Он невольно заглянул ей под природную зеленую юбку, и его обожгло. Эта девушка напомнила ему, что на свете есть еще то, что называется любовью и притяжением полов. Она заметила его, но продолжила есть плоды, абсолютно не стесняясь. «Она меня видела на берегу, – подумал Смех. – Иначе она бы испугалась и убежала». Тогда он еще не знал, что это дочь Хиджи. Он протянул к ней руки и жестами попросил у нее для себя плодов. Девушка засмеялась и неожиданно бросила в него сорванным плодом. Потом она бросалась в него плодами, смеялась и показывала жемчужно белые зубы. А он с удовольствием смотрел на нее и ел сладкие, немного вяжущие рот плоды. Она видела, куда он смотрит, и понимала, чего он хочет. Ее смех будил в нем желание и фантазии. В этом смехе слышалось согласие и страстный призыв любить. Соития побросала на землю плоды и спустилась с дерева. Он протянул ей руки, чтобы помочь спуститься. Она увернулась от его рук, спрыгнула и побежала. Он побежал за ней. Она была гибкая, быстрая, ловкая и неуловимая. Он был сильный и стремительный. И каждый раз, когда он догонял ее, она в последний момент уворачивалась, исчезая за деревьями. Он догнал ее на берегу моря. Поймал за руку и обнял. Она уже не смеялась. Он обнимал ее крепкое разгоряченное тело. Она трепетала от страха и нетерпения, от незнания и от страстного желания испытать его мужскую силу. Смех чувствовал это. Он это знал. И он делал только то, что она хотела. И он лег на нее, как семена ложатся на землю. И он вошел в нее, как входят в райские ворота. И она же приняла его, как того, кого ждут всю жизнь. И он оправдал ее надежды и выдержал ее испытание. И она поняла, что он ее мужчина. И они лежали на песке, отдыхая. И в это время начался дождь. Они не поднимались. Тогда пошел настоящий ливень. Соития издала возглас счастья, быстро оставила его объятия, вскочила и освободилась от одежды совсем. Она сняла с себя повязку и юбку, которые не мешали им быть вместе, и отбросила их. Она стала под дерево, с которого лилась вода и, принимая душ, вытянула руки вверх, словно пыталась дотянуться до неба. Смех тоже разделся и стал под дерево, с которого лился поток воды. Они принимали душ под соседними деревьями, и потом Смех перешел под ее дерево, и они стали принимать душ вместе. И потом они снова любили друг друга под дождем. После этого Смех повел ее к своему гамаку. Он установил над гамаком тент. Они легли и снова любили другу друга, пока не заснули. Соития в эту ночь первый раз осталась до утра с ним. Она ушла рано, до того, как он проснулся.