Андрей Шляхов - Из морга в дурдом и обратно (сборник) Страница 20

– Значит, они длятся до сих пор.

– Да, разумеется, хороший сын не может сказать иначе.

– Я не просто хороший, а самый лучший сын. Завтра я все равно к тебе заеду, – пообещал Данилов. – Где-то в середине дня. Утром позвоню – зачитаешь список нужного.

– Но я ведь, как это сейчас модно говорить, «эпидемиологически неблагополучна»… – попыталась возразить мать.

– Я приму профилактическое средство, – пообещал Данилов.

– Только не переусердствуй, – голос матери стал строгим, – а то я очень переживаю – как бы ты ни спился там, в своем морге.

– Это переживание мне знакомо, – хмыкнул Данилов. – Я должен был спиться еще в институте, затем на «скорой», затем в роддоме…

– Там вероятность была гораздо меньше, – заметила мать.

– Почему?

– В морге очень спокойно, и вашим…э-э-э…

– Пациентам.

– Пусть так – пациентам, – не стала спорить Светлана Викторовна, – безразлично в каком виде вы их… оперируете. Поэтому соблазн велик…

– В какой-то степени – да, – согласился Данилов. – Но я не позволяю себе расслабиться.

– Ты уж постарайся, хотя бы ради меня. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

«В поликлинику все же надо зайти, – решил Данилов, закончив разговор. – Познакомиться, подарить коробку конфет. А то будут каждый раз проблемы…».

Он вспомнил очередной смешной текст из Интернета – «десять самых прикольных взяток участковому терапевту». Сокровища были такими:

1. Два печенья, очерствевших до полной окаменелости. Взяткодатель – пропитой мужчина средних лет. Повод – выдача больничного листа на дому без показаний, да вдобавок и задним числом.

2. Початая бутылка индийского виски – мутного напитка темно-желтого цвета. Взяткодательница – интеллигентная преподавательница одного из столичных университетов. Повод – просила направить ее маму в стационар на «парочку неделек» без каких-либо показаний, чтобы дочь смогла «спокойно съездить отдохнуть».

3. Евангелие на эсперанто. Взяткодатель – молодой продавец. Повод – оформление санитарной книжки без осмотра и сдачи анализов.

4. Ручная дрель середины прошлого века в нерабочем состоянии. Взяткодатель – начинающий пенсионер. Повод – направление на ВТЭК для получения второй группы инвалидности без всяких к тому показаний.

5. Бодрый пушистый и вонючий хомяк вместе с «домиком» – трехлитровой банкой. Взяткодательница – женщина лет пятидесяти, техник ДЕЗа. Повод – выдача больничного листа на дому без показаний.

6. Пакет сушеных апельсиновых корок. Взяткодательница – молодая женщина, воспитатель детского сада. Повод – оформление санитарной книжки без осмотра и сдачи анализов.

7. Стакан тыквенных семечек. Взяткодатель – еще один пропитой мужчина средних лет. Повод – выписка рецептов на спиртосодержащие настойки.

8. Пакет крысиного яда. Взяткодательница – пожилая сотрудница санэпидстанции. Повод – выдача больничного листа на дому без показаний.

9. Колода игральных карт. Взяткодатель – молодой менеджер. Повод – оформление справки для посещения бассейна без очереди, без осмотра и без сдачи анализов.

10. Потертый собачий ошейник с таким же потертым поводком. Взяткодатель – мужчина лет 60–65. Повод – оформление санаторно-курортной карты «без хождения по врачам и сдачи анализов».

Данилов вернул трубку радиотелефона на базу и полез в шкаф за скрипкой. Захотелось не просто поиграть для души, а поупражняться в новом. Например, разучить одну из сонат Изаи.

Ноты лежали под футляром. При помощи нехитрого проволочного приспособления, изобретенного Даниловым, они удобнейшим образом крепились к подвешенному на стене телевизору.

Едва коснувшись смычком струн, Данилов забыл обо всех своих проблемах. Погружение в музыку сродни наркомании, оно переносит человека в другой мир, в другое измерение, в другую жизнь. Разница лишь в том, что в одном случае действует химия, а в другом – настоящее волшебство.

Получалось неплохо для любителя, играющего эту вещь второй раз в жизни. Кончив сонату, Данилов вернулся к двум наиболее трудным местам и отыграл каждое по два раза, с удовольствием отмечая, что получается все лучше. Эх, если бы можно было брать скрипку на ночные дежурства…

Никто не запрещал ему этого; но ночная игра на скрипке в морге непременно привлекла бы внимание окружающих к «дежурствам» Данилова. А музыка в морге не смущала Данилова. Искусство везде уместно. Как сказал Шостакович: «Любите и изучайте великое искусство музыки. Оно откроет вам целый мир высоких чувств, страстей, мыслей. Оно сделает вас духовно богаче. Благодаря музыке вы найдете в себе новые неведомые вам прежде силы. Вы увидите жизнь в новых тонах и красках».

Но больше всего Данилову нравились слова шекспировского Лоренцо:

«Заметь себе: когда несутся дикоВ степях стада иль молодых конейЛихой табун: они безумно скачут,Ревут и ржут; то кровь играет в нихГорячая. Но стоит им заслышатьЛишь звук трубы или иной какойЗвук музыки – как вкопанные станутМгновенно все, и одичалый взглядПод силою мелодии прелестнойВ смирение и кротость перейдет.Вот отчего и говорят поэты,Что песнями своими привлекалОрфей деревья, волны и утесы;Нет на земле живого существа,Столь жесткого, крутого, адски злого,Чтоб не могла хотя на час одинВ нем музыка свершить переворота.Кто музыку не носит сам в себе,Кто холоден к гармонии прелестной,Тот может быть изменником, лгуном,Грабителем; души его движеньяТемны, как ночь, и как Эреб, чернаЕго приязнь. Такому человеку Не доверяй…»

Хлопнула входная дверь – Елена и Никита вернулись с субботнего похода по магазинам. Данилов положил скрипку на кровать и вышел в коридор.

– А у меня вот что! – Никита гордо потряс большой картонной коробкой; в ней что-то загрохотало.

– Коньки? – догадался Данилов.

– Коньки, – подтвердила Елена и слегка подтолкнула сына в спину. – Так и будем стоять в прихожей?

Никита опустил коробку на пол и стал стягивать куртку. Данилов отправился на кухню – ставить чайник.

Демонстрация покупок сменилась ужином, ужин – просмотром старого доброго и никогда не надоедающего «Человека за бортом». Обычный субботний вечер.

После того как они однажды проспали ночь с незапертой входной дверью, Данилов завел привычку проверять это перед сном. Приняв душ, он надел подаренный Еленой на день рождения махровый халат и зашел в прихожую. Дверь была заперта. Данилов повернулся, чтобы идти обратно и нечаянно задел сумку Елены, стоявшую на полке под вешалкой. Сумка упала на пол, и из нее вывалились ключи от машины, губная помада и продолговатая синяя коробочка. Елена, достав ключи от дома, позабыла застегнуть «молнию».

Данилов поднял упавшее и, перед тем как убрать в сумку коробочку, рассмотрел ее. «Хм, „Паркер?“ – удивился Владимир и открыл; в коробочке был обтянутый кожей футляр, а в нем – ручка, толстая, перламутровая, с золотым пером, дорогая и явно мужская.

Данилов захлопнул футляр, придерживая крышку, убрал его в коробочку, а ее – в сумку. «Иглу в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца, зайца в сундук, и на самую высокую ель…» – Не застегивая сумку, Данилов вернул ее на полку и пошел в спальню.

Елена читала в постели – не привычный детектив, а какую-то брошюру в серой обложке.

– Что читаешь? – поинтересовался Данилов.

– Новые инструкции, – скривилась Елена. – На работе вдумчиво не почитаешь…

– Это да.

Данилов взял стоявший на подоконнике ноутбук.

– Ты решил предпочесть любовные игры компьютерным? – игриво улыбнулась Елена.

– Я решил выпить кофе, – ответил Данилов. – А это чтобы не скучать. Ты будешь кофе или чай?

– Нет, я буду тебя ждать, – Елена продолжила изучать инструкции.

Данилов отправился на кухню, включил ноутбук и, пока тот загружался и подключался к Интернету, сварил себе кофе.

Сев за стол, Владимир начал искать в сети такую же ручку, как та, что лежала в Елениной сумке; нашел и, увидев цену, присвистнул от изумления: «Почти двадцать две тысячи рублей, не хухры-мухры…»

Недопитый кофе медленно остывал в чашке, а Данилов продолжал сидеть и смотреть в погасший экран ноутбука. Последний раз ему было так плохо в больнице, когда он пришел в себя после травмы черепа и чувствовал, будто прошлая, хорошая жизнь закончилась и теперь будет другая. Неизвестно какая, но, вне всяких сомнений, не такая светлая, как раньше.

Голова не болела или, может, болела, но Данилову было не до нее. Он впервые в жизни понял, что такое подлинные муки ревности, столь подробно описанные в литературе. Настоящая ревность совсем не походила на литературную. Не хотелось допытываться у Елены, кому предназначалась в подарок дорогущая ручка, и среди ночи мчаться на разборку с негодяем. И так было ясно, что не ему. Во-первых, день рождения Владимира давно прошел, а до Нового года было еще далеко. Во-вторых, Данилову совершенно ни к чему была такая ручка. Договоров с партнерами он не подписывал, перьевыми ручками сроду не писал, да и вообще – ординатору такой аксессуар не нужен.