Джон Шемякин - Дикий барин в диком поле (сборник) Страница 22

К кому он обращал свой брачный выпляс, я не знаю. Может быть, к Айседоре Дункан. Или к новой своей любови, С. Т. Ланнистер-Баратеон.

Потом мы гоняли Федюнина по стойке, конфузно улыбаясь по сторонам, а Кеша, перебирая ногами в единственном ботинке, грациозно сметал чужие хайболы и олд фешены.

Потом мы его поймали и отвели туда, куда ему было очень нужно. Вернувшись к нам, Иннокентий деловито спросил почему-то у меня: «А пять штук за час – это нормально?» Я ответил, что Кеше надо соглашаться, что больше за него не дадут никак.

Потом мы возили нашего домашнего любимца по адресам, которые Иннокентий вспоминал, повинуясь своим причудливым животным импульсам и фантазиям. К себе домой Иннокентий Сергеевич ехать отказался категорически, ссылаясь на стыдливость.

К поискам прибежища Федюнина подключилась девушка Б-ча, ответственная по малолетству за вождение автомобиля. Выходила с нами в переулки, светила мобильным на таблички, звонила каким-то знакомым, ругалась. По-моему, всплакнула раза два.

Перспектива провести остаток ночи, предлагая по подъездам желающим несвежего, но бойкого мальчугана, обретала явственные очертания. У нас с Б-чем появились навыки опытных бандерш. Авто останавливается, Б-ч вытаскивает за руку успевшего уснуть Федюнина из салона, я тру Кеше уши и заботливо спрашиваю: «Тут?! Отвечай, паскуда!». Б-ч оглядывает очередной тёмный переулок светящимися от нежности глазами. «Эй, бабка! Бабка! Хочешь покуражиться с нашим мальчонкой?!» – это мой голос, и это я гонюсь за бомжихой, которая грузным лебедем спрыгивает с мусорного контейнера.

В конце концов мы пристроили нашего Нижинского в чьи-то надёжные руки и побежали прочь, скользя и придерживая друг друга руками. В автомобиле я спросил у Б-ча, как зовут ту даму в халате, к которой мы запихнули приятно улыбающегося Федюнина с ботинком в руке в три часа ночи?

Б-ч, помедлив, ответил мне в том смысле, что надеялся это выяснить у меня.

Помолчали. Внезапно голос подала девушка Б-ча:

– Её зовут Александра Николаевна. И она моя мама. А куда мне было его ещё везти, раз вы адреса не помните?!

Помолчали.

– Надо будет завтра привезти Александре Николаевне цветы… – озабоченно сказал Б-ч. – Представляешь, заходишь ты с цветами, склоняешься над Федюниным и говоришь: «Папка?! Теперь ты мой папка?! Родненький!»

– А Александра Николаевна тут же счастливо стоит, склоня голову к плечу… – мечтательно потянулся я на заднем сиденье.

Курсы

Сколько я вынес издевательств и насмешек от своих лучших друзей за все годы своего музыкального совершенствования! Как они только надо мной ни глумились, как только меня ни терзали…

Ничего, ничего!

Как я обычно говорю в подобных случаях: «Девушки! Давайте забудем о телепатии и перевале Дятлова и перейдём сразу к вашему стриптизу!»

Федюнин ходит на курсы массажистов!!!

Я отмщён.

– Как только тебе там поставят руку, Кеша, – говорил я вчера, счастливо улыбаясь, – я смогу открыть бизнес! Возьму тебя в компаньоны. Будем учить людей научному, правильно организованному рукоблудию, например. Я выступаю с небольшой мотивационной лекцией, потом занавес разъезжается, и на сцене – ты, несмело опустив ресницы…

Курсов вокруг стало очень много. Учат всему практически. Языки, балет, глиномесная лепка, рисование, танцы, дегустация вин, метание ножей, йога пяти сортов… Горожанин боится по вечерам оставаться один на один с самим собой.

Женская разновидность

Иннокентий Сергеевич Федюнин – мой друг со времён детского сада. С небольшими перерывами уже сорок лет мы смотрим друг на друга изумлёнными глазами.

Завтра у Иннокентия Сергеевича невыразимо прекрасное событие – исполняется ему сорок четыре годика. Половина моих комплексов имеют истоками наше совместное с Иннокентием сидение на горшках в детсаду «Солнышко» на Волжском проспекте. Половина моей известной всем мудроты – от общения с Кешей.

Вспомним и ещё один случай нашего фестиваля.

Рано или поздно в каждой мужской компании период кризисов сменяется этапом катастроф. Приезжает сестра Б-ча, Алина Б-ч.

– Она идёт по наши души! – сказал я, играя желваками под загорелой кожей.

Если есть на свете идеальная пара для Иннокентия, то это Алина Б-ч – сестра Антона Б-ча. Фактически Алина Б-ч – это женская разновидность Федюнина.

Однажды мы в расширенном Алиной составе отдыхали на океанском побережье. Весёлое путешествие началось уже в самолёте, 31 декабря.

За иллюминаторами бесится злая вьюга, а в салоне аэробуса стонут изнывающие от страсти струны. Вылет задержали на три часа, все сидят в праздничном и новом: шубы на гавайских рубашках и белые штаны, криво заправленные в забрызганные солевой смесью сапоги. Кондиционер не работает, запах по салону самый гвардейский. Из трезвых на борту я и, вероятно, некоторые члены экипажа. Коньяк и запах бот, аромат духов и пенящейся на ковролине кока-колы… Где-то у туалетов режут на мелкие кусочки ребёнка. Что называется, театр уж полон.

Федюнин и Алина Б-ч рвали занавес моих тревожных ожиданий в клочья. Когда самолёт вырулил на взлётную, различать Иннокентия и Алину было уже очень непросто: с обеих сторон – крутощёкая краснодарская смесь из веселья, алкоголя и желания со всеми дружить и всем нравиться.

В полёте пара проявила себя с блеском. Пели. Знакомились. Хохотали смехом хорошо питающихся людей. Угощали новых лучших друзей спиртными напитками. Рассказы сменялись тостами, а тосты – анекдотами. Федюнин показывал стюардессе, как он умеет делать реверанс. Алина демонстрировала умение доставать одним пальцем из банки оливки, вызывая у меня целый ряд неприятных ассоциаций. Б-ч тоже пытался что-то там такое показать, что-то там закрякал, но я укрыл его пледом и как бы случайно задел локтем.

Посадка, паспортный контроль и довольно случайная раздача багажа прошли, в сравнении с полётом, почти без приключений. Единственное, что заставило меня меланхолично улыбнуться, – это наблюдение за тем, как красна девица Алина уснула от понятного изнеможения на ленте транспортёра.

Понятно, что уснула она немного раньше, но на транспортёре её сон стал несколько более заметен.

При виде скрипящего тропического транспортёра, на котором, разметавшись в некотором жарком телесном беспорядке, каталась женщина-друг, хотелось проснуться под Мурманском, в цепях, на гранитной скале, в окружении рыжего мха и серых чаек.

Мы совсем было поймали Алину до того момента, пока её не утащило в неизвестность в виде чёрной дыры с резиновыми лентами. Я успел ухватить друга Алину за ноги, но самое красивое дыра уже в себя втянула.

Транспортёр и трущиеся об него Алинины полновесности мешали вытащить красоту обратно.

Тропические труженики аэропорта по ту сторону дыры тоже пребывали в замешательстве. С одной стороны, на ленту сыпались чемоданы и гекконы, с другой стороны, не каждый день на острове случается такое: роскошная блондинка, въехавшая на всю ширину транспортёрного окна к ним в гости. Любой продавец шаурмы меня поймёт, если представит заглянувшую к нему в будку певицу Семенович. Которая не просто по пояс заглянет к нему в логово, но ещё станет при этом призывно спать с открытым ртом.

Крики индийских грузчиков по ту сторону дыры были полны ликования. Думаю, что все они немедленно пустились в пляс, кружась и выразительно играя бровями.

Мы тоже не были обделены зрелищем Алины в самых смелых ракурсах: транспортёр двигался против направления её девичьего сарафана, и дух захватывало не только у меня. Я стоял у Алининых истоков и потел от волнения, прочим участникам экспедиции тоже досталось по эротическому нокауту.

Подбежавшие Федюнин и Б-ч кинулись мне помогать. Б-ч закрывал своим сутуловатым станом естественности сестрёнки, а Федюнин сунулся с советом ко мне.

– Ее, вероятно, надо отпустить. Тогда она сможет проехать вокруг, и мы перехватим ее вон там… – возбуждённо дыша, сообщил мне опытный зверолов.

– Есть шанс, что если я её отпущу, то мы её больше не увидим! – серьёзно ответил я. – Она очнётся уже женой пяти или семи грузчиков, второй раз беременной, в хижине из коробок и с татуировкой бога Ганеши меж нецелованных нами грудей… С фамилией Виджраяма по старшему мужу. Давай тащи её назад, упырь!

Вероятно, индийские грузчики пытались нам помешать и хотели втащить подарок судьбы к себе – уж больно туго Алина вынималась из чёрной дыры с лентами.

Борьба с транспортёром и туземными грузчиками закончилась в нашу пользу, и мир европейской цивилизации получил Алину обратно. Нас во время спасательной экспедиции фотографировали и снимали на крошечные камеры какие-то японцы в панамках. Я японскую мультипликацию не смотрю, но уверен, что сцена принятия родов у транспортёра уже заняла в ней достойное место, уже нарисовали японцы, как блондинок из чёрных дыр с резиновыми щупальцами вынимают.