Петр Бормор - Игры демиургов Страница 22

— Это ты их так устроил?

— Нет. А может, да. Не помню. Неважно, мы не о том говорили.

— Ах да, экзамен. Ну так что?

— Первый опрошенный долго думал, а потом попросил выбить ему глаз.

— Зачем?!

— Чтобы соседу я выбил оба, это же очевидно.

— И ты выбил?

— Конечно. Я же обещал.

Шамбамбукли передернулся.

— А второй?

— Второй оказался чуточку умнее, он потребовал для себя тридцать два здоровых крепких зуба.

Шамбамбукли хмыкнул.

— Да, могу себе представить его соседа. А третий?

— Жалкий плагиатор. Тоже попросил выбить глаз. Четвертый задал мне довольно интересную задачу, он захотел стать женщиной.

— А его соседу ты устроил раздвоение личности?

— Нет, я его превратил в сиамских сестер. Пятый пожелал себе детородный орган длиной тридцать сантиметров. Думал, у соседа он станет шестьдесят… Фигушки, соседу я присобачил две штуки. Шестой тоже захотел стать одноглазым, седьмой и восьмой — тоже (у людей почему-то вообще довольно ограниченная фантазия), девятый затребовал себе мешок золота в надежде потом отобрать у соседа еще два…

— А какой был правильный ответ?

— Правильный? Правильно ответил только десятый. Когда я ему сказал, загадывай, мол, желание, а для твоего соседа я сделаю вдвое больше, он пожал плечами и ответил: «Ну, если так… Пусть тогда мой сосед живет долго и счастливо».

— Ну?

— Что «ну»? Всё. Экзамен засчитан. Этот мир оставлен в покое еще на сто лет.

— Все равно не понимаю, — покачал головой Шамбамбукли. — В чем тут хитрость?

— Ты демиург, — пожал плечами Мазукта. — Люди устроены иначе.

Демиург Шамбамбукли сидел за столом, подперев голову рукой, и наблюдал, как крутятся колесики мироздания.

— Что это ты делаешь? — спросил демиург Мазукта.

— Сижу, — ответил Шамбамбукли. — Смотрю. Слушаю.

— Что слушаешь?

— Музыку сфер. Хочешь, тоже послушай.

Мазукта подошел и наклонился над мирозданием.

Гулко и торжественно шумел океан. Пронзительным фальцетом взвизгивала магнитосфера. Тропосфера негромко потрескивала и посвистывала. Атмосфера порывисто гудела и ухала. Материки натужно скрипели, ворочаясь на жестких плитах. Всё вместе звучало странно, но завораживающе. Мазукта прислушался и уловил голос ноосферы — мысли, поступки, разговоры людей сливались в один ровный неумолкающий гул, будто кто-то сыпал песок на железную крышу.

— Нуу… довольно мило, — согласился Мазукта. — И давно ты так сидишь?

— Почти шесть тысяч лет, — ответил Шамбамбукли, не сводя глаз с мироздания. Мазукта присвистнул.

— Да-а… серьезно. А не хочешь пойти куда-нибудь, прогуляться?

— Подожди, — отмахнулся Шамбамбукли. — Оно сейчас остановится.

— Кто «оно»?

— Оно. Мироздание. Еще пара минут — и всё.

— О! — оживился Мазукта. — Конец Света! Что же ты сразу не сказал? Ну-ка, дай мне тоже посмотреть.

— Смотри на здоровье, — Шамбамбукли немного подвинулся, давая Мазукта лучший обзор. Тот присмотрелся — и нахмурился.

— Чего-то я не понимаю. А что произойдет-то? Солнце в полном порядке, наводнений не намечается, даже вулканы молчат. Как ты собираешься мир разрушить?

— Да никак, — пожал плечами Шамбамбукли. — Зачем разрушать? Сейчас завод кончится, и всё само остановится.

— Просто остановится — и всё?

— Ну да.

— Ин-те-рес-но, — протянул Мазукта и снова присмотрелся получше. — А почему люди такие спокойные? Как будто и не намечается ничего?

— А они не знают, — ответил Шамбамбукли. — Я им не сообщал.

— Ну ты просто зверь! — восхитился Мазукта. — Нет, не просто зверь, а Зверь! Даже не ожидал от тебя…

Мир на столе коротко звякнул и погас. Шамбамбукли вздохнул, достал из кармана ключик, вставил куда-то в недра мироздания и повернул. Снова заиграла музыка сфер, и завертелись колесики.

— Ты… чего это? — захлопал глазами Мазукта.

— Ничего. Завод кончился, сам не видишь?

— Вижу. Но зачем ты…

— Ну что тебе непонятно? — Шамбамбукли поднял на друга усталый взгляд. — Когда кончается музыка, я завожу шкатулку снова. И пусть себе дальше играет.

— И сколько раз ты её заводил? — прищурился Мазукта.

— Я не помню точно, надо посчитать. Каждые пять минут.

— Пять минут?!

— Ну да. Пружинка слабая, на большее её не хватает.

— Каждые пять минут — Конец Света?

— Ага. Так там время детерминировано.

Мазукта потряс головой.

— Шесть тысяч лет сидеть и поворачивать ключик… Шамбамбукли, и долго ты еще будешь всякой ерундой заниматься?

— Пока не надоест, — ответил Шамбамбукли.

— Шамбамбукли, ты когда-нибудь бывал в суде? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.

— Нет.

— А Страшном Суде?

— Нуу… пару раз.

— Отлично. Тогда пойдем, поможешь мне.

— Куда? — на всякий случай испугался демиург Шамбамбукли.

— Судить будем. Демократично. А то как-то некрасиво получается, если обвинитель есть, а защитника нету. Вот ты и будешь защищать.

— Погоди, погоди, — Шамбамбукли поднял ладонь, останавливая Мазукту. — Для начала объясни мне, кого и за что надо судить?

— Людей, конечно! — фыркнул Мазукта. — Мне тут моя агентурная сеть сообщила, что люди творят себе кумиров почем зря. А я им, между прочим, запрещал!

— Агентурная сеть?..

— Ну да! Очень, знаешь ли, помогает, для пущего всеведения. Так вот, по словам моего агента, идолопоклонство достигло совершенно неприличного расцвета, и пора мне вмешаться.

— Да кто он такой, этот твой агент?!

— Шамбамбукли, — укоризненно произнес Мазукта, — неужели ты думаешь, что я могу вот так запросто кому-то постороннему, пусть даже тебе, раскрыть чужую, тщательно проработанную легенду?

— Ммм… нет.

— Вот и не задавай тогда таких вопросов.

— Ладно, не буду. А что от меня требуется?

— Защищать, — повторил Мазукта. — Я буду ругаться и метать в людей молнии, а ты — вставай грудью на их защиту и выдвигай разумные доводы, чтобы меня разжалобить.

— Хорошо, я готов. Откуда начнем?

— Да вон оттуда хотя бы, — Мазукта ткнул пальцем в сторону самого большого скопления народа. — Они как раз собираются славить кумира — видишь, даже маечками над головой размахивают?

Через два часа демиурги вернулись домой. Мазукта был мрачен как туча, Шамбамбукли пребывал в прострации.

— Ничего не говори! — предупредительно вскинул руку Мазукта. — Подожди. Я сам.

Он заложил руки за спину и принялся нервно расхаживать из угла в угол.

— Нет, — наконец произнес Мазукта. — Это, конечно, ужасно, и пошло, и вообще… Но по большому счету, наказывать людей не за что. Если бы они разработали какое-нибудь заковыристое философское учение, или исказили мой светлый облик, или хотя бы нашли себе какого-нибудь приличного вольнонаемного бога — так ведь нет! Все эти «тумц-тумц, трым-пырырым», ну какая это для меня конкуренция? Несерьезно даже… Верно? Что скажешь?

— Ёнц, тонц! — невнятно ответил Шамбамбукли, покачиваясь из стороны в сторону и совершая странные пассы руками.

— Что?! — опешил Мазукта.

— Тыц, пыц, бака-бака… А? Ты что-то спросил? — Шамбамбукли вытащил из уха наушник и изобразил внимание.

— Да нет… ничего, — ответил Мазукта и вздохнул.

— Это что у тебя? — спросил демиург Шамбамбукли демиурга Мазукту.

— Человек, — ответил Мазукта.

— Это — человек? — удивился Шамбамбукли.

— Модель, — пояснил Мазукта, подбрасывая на ладони что-то, напоминающее небольшой кокосовый орех. — Разборная.

— А можно посмотреть?

— Да пожалуйста, — Мазукта протянул орех Шамбамбукли.

Тот повертел модель в руках, колупнул ногтем жесткую корку.

— Ну и что дальше?

— Это — привычки и условности, — объяснил Мазукта. — Они у всех похожи, хотя и есть некоторые отличия. Ты снимай, не бойся.

Шамбамбукли раскрыл орех и недоуменно вскинул брови. Под первой скорлупой оказалась вторая, аляповато раскрашенная яркими красками.

— Ну, а это что такое?

— Человеческая память. Она создает уникальный образ. У каждого человека набор воспоминаний свой и только свой. Иногда его даже ошибочно принимают за саму суть человека, но это, конечно, ерунда. Рождается-то он безо всяких воспоминаний. А что-то в нем уже есть.

— И что же это «что-то»?

— А ты открой, увидишь.

Шамбамбукли раскрыл и эту оболочку и нахмурился, обнаружив внутри еще одну, загадочно опалесцирующую.

— Мазукта…

— Это — личность. Характер, если хочешь. Он определяется звездами, под которыми человек родился, местом, где родился, генами, отчасти воспитанием… словом, целиком и полностью зависит от внешних воздействий. Так что, сам понимаешь, и это не является сутью человека.