Максим Кононенко - День отличника Страница 22

— А может, вы в ней вместе, а? — спрашивает Платон.

— Что — вместе? — не понимаю я.

— Ну, в правозащитники, — машет головой Платоша.

— Да не хочет она, — отвечаю я другу, — У нее на уме одна любовь. Она даже хьюман райтс вотч на ночь снимает. Несознательная.

— Любовь — это прекрасно, — замечает Платоша, — Особенно, если это — любовь к свободе и демократии. Хотя хьюман райтс вотч это она, разумеется, зря…

«Шевроле» летит по бескрайнему алюминию. Наперерез нам летит стремительный голубь скоростной чешской породы. Платон притормаживает, останавливает машину и опускает стекло. Птица закладывает крутой вираж, залетает в салон и садится между сиденьями. Платон снимает у нее с ноги послание, разворачивает его и читает внимательно.

— Ну надо же, — говорит вдруг Платоша, — Какой-то террорист с поясом приехал на Бахтияре прямо к центральному входу и требует, чтобы его пропустили непосредственно к грузовику с гексогеном. При этом в списке приглашенных террористами старейшин его имени нет. Никакой конфиденциальности…

— Это я его пригласил, — отвечаю Платоше, — Извини. Он просто ехал со мной в лифте, без детонаторов… как-то мне его жалко стало. Ну, я и позвал.

— Без детонаторов? — удивляется Любомиров, — Все же наша программа помощи малым народам ну никуда не годится. Нищета и разруха, если им даже взорвать себя не на что. Надо как-то резче, весомее ставить вопрос.

— Перед кем? — спрашиваю я у Платона.

Платон указует глазами наверх.

— Перед и.о. Президента? — спрашиваю я у Платона, — Но он же старается. Я сам видел эту самую программу помощи у министра Украины и Грузии. Террористы и другие малые народы Д.России полностью обеспечены дровами и батарейками. А детонаторов попросту не хватает. Перед кем нам вопрос-то поставить?

Платон указует глазами повыше, чем раньше.

Молчим. Понимаем.

Платон достает из кармана записку со словом «Пропустить», присоединяет ее к ноге почтового голубя и выпускает птицу на воздух. Голубь немедленно исчезает. Платон трогает, и «Шевроле», набирая скорость, летит куда надо.

Вскоре мы видим и сектор — высокую стену из армированного алюминием шлакобетона, окутанную колючей проволокой с примесью металла полония. На колючую проволоку то тут, то там повязаны белые ленточки — знак солидарности других россиян с угнетавшимися олигархическим стабилинизмом малыми народами Севера и Северного Кавказа. По ходу движения нашего «Шевроле» — ворота. У ворот — двое красивых смуглых мужчин в форме морских пехотинцев профессиональной армии США. У меня внутри поднимается широкая волна благодарности. Эти простые загорелые ребята за многие тысячи километров от своего родного дома стерегут наш покой. Стерегут молодую еще, нежную д. российскую демократию. Оберегают мой сон, сон Михаилы, сон Платона Любомирова, сон Бахтияров. Сон министра свободы слова, сон министра Украины и Грузии, сон самого батоно Пархома, сон Рецептера и других правозащитников. Сон Полины, ее гадкой собачки и сон Волобуева, сон Расторгуева и и.о. Президента. Они охраняют даже сон женщины в рыбном, которой не нужна демократия. Ей не нужна — а они охраняют. И в этом высшая справедливость нашего современного общества. Такие же ребята стерегут свободу и демократию в Косово, в Ираке и в Афганистане, в Ичкерии и в Гуантанамо. И в каждом из мест, где покой и порядок обеспечиваются такими ребятами, местные жители и их гости чувствуют себя крайне комфортно. Им помогает самая передовая нация в мире. Нация свободы и справедливости. Нация торжества демократии.

Платон останавливает машину и мы выходим на алюминий.

— Хау ду ю ду?[63] — спрашиваю я у морпехов.

— Йес ай ду,[64] — отвечают мне пехотинцы, — Вотч виз ё ай?[65]

Солнце закатывается за край летного поля. Скоро уже будут сумерки. Вдали слышен нарастающий мерный топот. Мы с Любомировым оборачиваемся. От разогретой алюминиевой поверхности поднимается теплый воздух. В его нервной, дрожащей прозрачности движется что-то нелепое. Мы присматриваемся, переглядываемся и пожимаем плечами. Спустя минуты проясняется истина — на смешном ишаке к нам приближается давешний террорист без детонаторов. Ишак скачет галопом и, кажется, загнан. Полы макинтоша террориста развеваются сзади, и в какой-то момент мне даже становится страшно за его пластид — растеряет ведь, будет трагедия.

Но террорист, не растеряв ни грамма своей национальной культуры, приближается к нам и спешивается.

— Ассаламу алейкум![66] — приветствует его Любомиров.

— А где детонаторы? — спрашивает террорист, не отвечая, как принято, — Мне обещали здесь детонаторы. Вот он обещал. Только тогда у него не было синяка.

И неблагодарный невежа тычет в меня свои заскорузлым пальцем.

— Ну, этот раз обещал — то сделает, — улыбается Любомиров, — А вы вообще по какому протоколу хотите? Смертник или же дистанционный подрыв?

— Дистанционный подрыв — это пошлятина, — отвечает Платону террорист, — Суррогат. Балалайки с матрешками. Я, разумеется, смертник. И мне очень нужны детонаторы.

— Уважаю, — кивает Платон, — Дайте ему детонаторов.

Из приоткрытых ворот появляется юноша с коробкой из-под шампуня «Хэд энд Шолдерс». В коробке лежат детонаторы. Юноша побегает к террористу и протягивает коробку ему. Террорист торопливо начинает хватать детонаторы и втыкать их в пачки пластида, притороченные под макинтошем.

— Теперь заживем… — бормочет про себя террорист, — Теперь мы им всем покажем… такой фейерверк! Вулкан! Везувий! Светопреставление! Огненный шторм!

— Слава Д.России! — говорит вдруг Платон, улыбаясь.

— Слава Д.России? — переспрашивает удивленный террорист.

— Букет мерцающих огней разрывается голубым салютом с серебряными хвостами и золотыми огнями, — говорит Любомиров, обнимая руками весь мир, — Трещащий и мерцающий букет разрывается синим салютом с мерцающими огнями, цветные звезды разрываются цветными сферами с серебряными хвостами, золотыми хвостами с синими огнями, мерцающими огнями, цветные или трещащие букеты разрываются цветными сферами, трещащие букеты разрываются трещащими сферами.

— Ну, ничего так… — бормочет террорист, — Но мне больше нравится горный рассвет. Заряды с крупным калибром. Эстафета радости и восторга с участием красных сфер, переходящих в мерцающие сферы, и пунктирных сфер золотого цвета, становящихся пунктирными серебряными сферами, которые красочно сменяются трещащими сферами. Красочный финал!

— О да, финал там что надо! — кивает Платон и делает террористу приглашающий знак рукой.

— О чем это вы? — недоумеваю я.

— Это модели терактов, — отвечает мне Любомиров, — Производство китайского отделения «Проктэр энд Гэмбл». Когда-то они занимались новогодними фейерверками, а теперь готовят устройства для террористических взрывов. Заряды с крупным калибром. Ассорти эффектов под торжественный гром. Классические сферы, цветные букеты с трещащими звездами, серебряные пальмы в огненных кольцах и кольца с серебристым мерцанием.

— Подмосковные вечера, — говорит террорист.

— Правильно, — кивает Платоша, — А этот вот: золотые змейки красочно раскрываются цветными сферами, созвездиями красного и зеленого цвета и расходятся блуждающими огнями в компании грандиозных пунктирных сфер из золотых нитей с яркими огнями на концах?

— Килиманджаро, — говорит террорист, — Наверное, пойдем уже, а? Кураж пропадает.

Ворота в сектор тем временем растворяются.

— Милости просим, — говорит Платон террористу и кланяется. Представитель редкой народности легко улыбается в ответ и проходит в ворота. Мы движемся следом.

Перед нами весь сектор. Огромное огороженное высокой стеной пространство с еле заметными сквозь тонкий снег подпалинами прежних взрывов. Слева — бетонный бункер для наблюдателей, справа — заряженный грузовик с гексогеном. Прямо перед нами, в самом центре сектора — большая деревянная сцена. На сцене шеренгой стоят искусно выполненные из воронежского силикона куклы людей с микрофонами в руках. Я с интересом рассматриваю их затейливо-вычурные одеяния.

— Артисты тоталитарной эстрады, — с гордостью говорит Платоша, заметив мой взгляд, — Копии удивительной точности. Повторяют не только внутренние органы прототипов, но даже и их повреждения. Например, печень…

Террорист в макинтоше быстро устремляется в центр сектора, к сцене.

— Э, э! — кричит ему вслед Платоша, — Не спеши!

Террорист притормаживает и недоуменно оборачивается.

— Надо оформить заявку, — говорит Платон, — Заявку на теракт. А то непорядочек.

— Волокита, — морщится террорист, — Давай я так просто взорву… раз — и всё? У тебя тут потом целый грузовик взорвется, от меня и следа не останется.