Аркадий Арканов - Jackpot подкрался незаметно Страница 22

— Ну, вот что! — Н.Р. встает из-за стола. — Я это прочту. — Он кладет руку на произведение. — Проверю. — Пододвигает телефон, отодвигает стакан с чаем. — Посоветуюсь с кем следует, и решим! — Достает из ящика папку и, отодвинув телефон, снова кладет ее в ящик. — А вы пока работайте, засылайте в набор, иллюстрируйте… Только Бабенлюбену не давайте, хлябь его твердь! Голову оторву!

Н.Р. придвигает телефон, втискивает ноги в туфли и, застегнув пиджак, набирает номер.

— Пельземуха Сергеевна? — ласково поет он в трубку. — Добрый день, дорогая… Как здоровье! Супруг как?.. Ну и отлично… Кланяйтесь ему… Пельземуха Сергеевна, сам у себя?.. Соедините меня с ним, как освободится… Спасибо, милая… — Н.Р. кладет трубку, выбирается из туфель, отодвигает телефон, придвигает стакан с карандашами, достает из кармана платок, разворачивает его, складывает вчетверо, прячет в карман, отодвигает стакан с карандашами и заканчивает сурово: — Так и передайте! И ему голову оторву, и вам, хлябь вашу твердь!

Н.Р. вяло машет рукой в сторону двери и Алеко Никитич с Индеем Гордеевичем выходят из кабинета.

А Н.Р., держа руку на телефоне, наугад открывает рукопись и читает:

«Уже несколько дней и ночей Чикиннит Каело не покидал свою приемную террасу, составляя все новые и новые пламенные воззвания горожанам, и уже несколько дней и ночей не сводили глаз с приемной террасы четыре представителя службы молчаливого наблюдения, ожидая знака Чикиннита Каело, но любезный посетитель, бритоголовый бородач, не появлялся. А события принимали довольно скверную окраску… Па-па-па… Пе-пе-пе… Никогда еще великий мадрант и его страна не были так сильны, как сегодня. Никогда еще небо над нашими головами не было столь безоблачным. Людоеды из Страны Поганых Лиц… па-па-па… Жалкие людоеды из Страны Поганых Лиц… пе-пе-пе… Презренные людоеды из Страны Поганых Лиц затеяли против мадранта Великий Поход… пе-пе-пе… поход, равносильный самоубийству. Все ближе к нашим берегам их неуклюжие тихоходные фрегаты. И каждая, даже самая ничтожная волна, и каждое, даже самое легкое дуновение ветра приближают… па-па-па… неотвратимо приближают их к неминуемой гибели… пе-пе-пе… неминуемо приближают их к неотвратимой гибели… па-па-па… неизбежно и неминуемо приближают их к неотвратимой… пе-пе-пе… Чикиннит Каело вытер пот… Небо! Взгляни, как устал несчастный Чикиннит Каело!.. Оцени, высокий мадрант, величайшую степень преданности тебе Чикиннита Каело!.. Пе-пе-пе… Но наше непобедимое, уверенное в своих силах воинство улыбается врагу всеми амбразурами своих укреплений. Оно встретит непрошеного пришельца смехом сабель и хохотом свинца!.. И уже слышится в воздухе знакомое „клац-клац-клац“. Это стучат от страха их поганые челюсти!.. Па-па-па… И уже раздается в воздухе знакомое „клоц-клоц-клоц“. Это дробятся о священные камни их поганые желтые кости!.. И в этот радостный тяжелый час… Пе-пе-пе… Слишком сильно… И в эту радостную тяжелую минуту… находятся отдельные маловеры… па-па-па… находятся два-три маловера, которые боятся некогда любимейшего пса нашего мадранта, а ныне взбесившееся собачье отродье, которое скачет по горам, вызывая законный смех и ненависть даже у женщин, стариков и детей своими безвредными злобными выходками!.. Чикиннит Каело сделал два глотка тонизирующего миндаго… И многим из этих двух-трех маловеров, которым наверняка мозги припекло временным солнечным перегревом, представляется по ночам некий Ферруго, призывающий собак разорвать своих хозяев… пе-пе-пе… забыв, что подлинная собака готова жизнь отдать за своего хозяина… па-па-па… выдавая желаемое за действительное, кое-кому кажется, что кое-какие горожане и рыбаки, следуя призывам несуществующего Ферруго, уходят в горы и там обезоруживают армейские отряды, забывая о том… Что это? Неужели Чикиннит Каело почувствовал желание?.. Жеггларда! Жеггларда!.. Так и есть!.. Будь проклято это воззвание!.. Чтобы именно сейчас… Жеггларда… Забывая о том… пе-пе-пе… что в действительности некоторые горожане и рыбаки… па-па-па… ох, Жеггларда… уходят в желанные горы и проводят там свободное время… Жеггларда… в тенистой прохладе скалистых гор и вершин… я спешу к тебе, Жеггларда… мирно общаясь с воинами мадранта, которые добровольно дают им поиграть своим оружием… па-па-па… пе-пе-пе… па-па-па… пе-пе-пе… обними меня, Жеггларда!.. И горожане в патриотическом порыве… крепче, Жеггларда… предлагают воинам своих жен, которые в томительном экстазе… я разрушаю тебя, Жеггларда-а-а… издают любовный крик… па-па-па…

Чикинниту Каело стало легче… Прочь, Жеггларда! Нашла время будоражить Чикиннита Каело! Позор какой!.. Жара…

Пот градом лил с Чикиннита Каело… издают любовный крик, который кое-кем из маловеров принимается за призывный клич обезумевшего животного…

Чикиннит Каело обрел прежнюю поступь… тем более что нет никакого Ферруго, потому что он просто не существует… пе-пе-пе… Но даже если бы и возник такой сумасброд, то каждый честный горожанин его выследит, схватит и бросит к ногам мадранта, за что будет произведен в ревзоды, о чем великий мадрант уже издал соответствующий указ, ибо стать ревзодом мечтает любой простой горожанин… па-па-па… Успокойся, Карраско! Умерь свой гнев! Завтра все горожане как один устремятся к твоей пылающей от жажды вершине и в горстях принесут тебе драгоценную живительную воду, чтобы напоить и умилостивить тебя, Священная Карраско, и обратить твой гнев на несуществующего Ферруго, который накликал на нас небывалую временную жару и тем вызвал твое справедливое негодование!.. Па-па-па… Напоим же завтра Карраско, которая есть! Отловим сегодня Ферруго, которого нет! И ждут нас прохлада и счастье, которые нам подарит за это высокий и славный мадрант!..

И, довольный созданным, Чикиннит Каело в изнеможении откинулся на спинку кресла.

Бритоголовый возник перед ним неожиданно, как из воздуха, значительно раньше условленного срока… Па-па-па… У Чикиннита Каело так заколотилось сердце, что стало казаться, будто бритоголовый слышит этот звук. Но бритоголовый, так же бесстрастно глядя на Чикиннита Каело своими зелеными глазами, протянул ему свернутый в трубочку лист дорогой бумаги. Ферруго благодарит хозяина „Альманаха“ за желтый камень и, ободренный, предлагает Чикинниту Каело новое творение, рассчитывая на удачу и доброе расположение… Пе-пе-пе… Несомненно, любезный посетитель, несомненно… Чикиннит Каело, тяжело дыша, с трудом подавляя волнение, поднялся и, подойдя к оконному проему, раздвинул вьющиеся живые занавеси, что являлось знаком для четырех представителей службы молчаливого наблюдения… Па-па-па… Конечно, любезный посетитель… Вот только душно сегодня, не правда ли?..

А четыре представителя службы молчаливого наблюдения уже вышли из своих укрытий.

Чикиннит Каело дрожащей рукой взял у бритоголового листок дорогой бумаги и, еле передвигая ставшие вдруг свинцовыми ноги, вернулся на свое место… Пе-пе-пе… Сейчас, сейчас, любезный посетитель. О небо, па-па-па… как же трудно дышать старому Чикинниту Каело!

Но ему не стало легче даже после того, как на бритоголового набросили черный мешок и, перевязав цепями, выволокли на улицу.

Душно! Нет спасения от духоты!.. Пе-пе-пе… Чем-то тяжелым бьют Чикиннита Каело по затылку и по вискам. А написанное на дорогом листке бумаги расплывается, и буквы становятся красными и затевают какую-то невероятную пляску… Па-па-па…

Раб свою жизнь проживает по-рабски в тоске по свободе.Хвалит вчера, проклинает сегодня, надеясь на завтра.Но наступает его долгожданное завтра…И что же!Он уже хвалит все то, что вчера предавалось проклятью…Он проклинает все то, что вчера ему было надеждой,Снова надеясь на завтра, и завтра опять наступает…Только раба уже нет — он вчера перебрался в могилу,Детям своим завещая надежду на новое завтра…Что же рабу в его жизни проклятой тогда остается,Если вчерашнее он никогда возвратить не сумеет,Если извечное завтра несчастный увидеть не сможет!Только одно — утолить свою жажду свободы сегодня!..

Па-па-па… Пе-пе-пе… Кто же этот Ферруго?

Но Чикиннит Каело уже не узнает, кто такой Ферруго, он даже не поднимет голову, когда к нему войдет новый, взамен казненного, старший переписчик и увидит сидящего на своем месте Чикиннита Каело с листком дорогой бумаги в руках. На его лице застынет вопрос, на который он уже не получит ответа. И не услышит Чикиннит Каело нового мощного рыка Священной Карраско, и даже заметить не успеет Чикиннит Каело, что он уже умер».