Алексей Оутерицкий - Операция «Фроттер» Приказано внедриться! Страница 22

На воздухе ему действительно полегчало, зато тут же возникло нестерпимое желание помочиться. Стоя в кустах возле пешеходной дорожки, с шумом исторгая из себя переработанную водку, увлекшийся своими мыслями Костик вздрогнул, услышав чей-то дребезжащий голос:

– Сколько время, молодой человек, не подскажете?

От неожиданности у Костика сжалось что-то внутри, отчего струя стала совсем вялой, свободной рукой он схватился за кобуру, вспомнил, что оставил пистолет в сейфе, и только тогда медленно развернулся. Перед ним на освещенной асфальтовой дорожке спального микрорайона стоял старик с прижатой к уху рукой. Второй рукой он опирался на палку. Некоторое время Костик всматривался в отвратное, с крючковатым носом, лицо пенсионера в старом, еще советского фасона плаще, затем принялся прокачивать его по методу СМЕРШ-евцев из своей любимой книги.

Так, что мы имеем… Прикидывается, что совсем старый и плохо слышит. Однако подкрался при этом сзади, бесшумно, и, если б захотел, мог бы запросто садануть Костика своей железной клюкой, на которую сейчас опирается. Интересно, кто он на самом деле? И чего хочет? Оружия у него вроде бы нет, это уже хорошо. Так, кого-то он напоминает… Нефедов, скупщик краденого? Нет, Нефедов лет на десять моложе… Рука Костика лихорадочно дергала язычок молнии на ширинке, которая почему-то не застегивалась. Панков? Нет, Панков сейчас сидит. Качай, лейтенант, качай… Морщинистое лицо, рост примерно метр семьдесят пять, глаза широко расставлены, нос большой, с горбинкой… Фальшивомонетчик Блументаль? Нет, Блументаль умер в прошлом году. Так, лет ему где-то около семидесяти… Поршнев? Либензон? Манкевич? Нет, Манкевич убежал за границу. Левченко? Левченко тоже умер года два назад, да и ростом Левченко был пониже. Так, какие еще были ориентировки… Демьяненко? Демьяненко завязал, последняя судимость погашена… Кажется, просто прохожий, – подумал Костик и даже испытал от этого легкое разочарование. Просто старый остолоп, не иначе… Он наконец справился с ширинкой и решительно вышел на асфальтовую дорожку.

– Что вы сказали? – строго спросил он.

– Сколько время, спрашиваю, сынок, – не отрывая сложенной в трубочку ладони от уха, повторил старик.

– Во-первых, не время, а времени, – сказал Костик, разглядывая старика с чувством превосходства и думая, что мог бы запросто свалить его прямым ударом в печень. Вон, старый стоит совершенно раскрытым, начисто позабыв о маломальской защите. – Русский язык в свое время лучше учить надо было… А во-вторых, чего ты тут по ночам шляешься, старый мудозвон?

– Чего? – переспросил старик.

– Я говорю, иди домой! – громко сказал Костик, подумав, что всего два месяца назад был таким наивным и мягкотелым, что, вместо того чтобы сразу послать старого раздолбая на хер, принялся бы шарить по карманам, ища мобильник, чтобы подсказать этому выжившему из ума маразматику время. Нет, служба в милиции все же закаляет, делает мудрее, – подумалось ему.

И Костик, не оборачиваясь, быстро пошел по направлению к своему дому, с тоской думая, что ему еще предстоит объясняться с Аделаидой Вильгельмовной, которая почему-то решила взять его под материнскую опеку и контролировала время его возвращения домой, разве что в трубочку не заставляла дышать. А вот ее он послать пока не решался… Вдуть бы ей, – подумалось Костику, но мысль не получила развития, хотя член моментально отвердел. Нет, пожалуй, все-таки старовата, сволочь. Ему бы ровесницу. Да только где ему при такой работе найти девчонку, если возвращаешься каждый день затемно.

Вот тебе и Мухтар, – подумалось вдруг Костику, когда он уже входил в подъезд. С такой работы любой Мухтар через месяц сбежал бы, а мы держимся. Мы, опера…

Глава 8. Рабочие будни.

Признание бандита Крутикова

«В речи сотрудника неприемлемо употребление грубых шуток и злой иронии; неуместных слов и речевых оборотов, в том числе иностранного происхождения; вульгаризмов, примитивизмов, слов-„паразитов“».

Из статьи 11 «Культура речи».

Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.

Костик сидел, клюя носом и радуясь, что народу сегодня мало. Черт, только бы не было выезда, а то он уснет прямо на каком-нибудь задержании. Ну вот на кой, спрашивается, хрен ему нужно было полночи смотреть эту Анфису Чехову? А все оттого, что он сова. Вечером не уснуть – утром не встать…

А сон, кстати, у него крепкий и здоровый, и это тоже не есть хорошо. Милиционер должен не спать, а забываться тревожным сном. И это очень важно, чтобы сон был тревожным, а иначе какой же ты милиционер…

Едва не засыпая, Костик кое-как разобрался с потерпевшей старушенцией, пустившей в свою квартиру фальшивого работника социальной службы, допросил свидетеля ограбления бензоколонки предположительно залетными отморозками, и с облегчением вздохнул, радуясь небольшой передышке. Если повезет, может, удастся пару десятков минут подремать, подперев щеку ладонью и делая вид, что изучает какой-нибудь документ. Ванин, вон, тоже вовсю борется со сном, Приходько щелкает мышью, наверняка разглядывая грудастых порнозвезд, и только Сергеев разговаривает с каким-то стариком.

Костик присмотрелся, но так и не понял статуса этого старика в старомодном костюме с нелепым, не сочетающимся по цвету с рубашкой галстуком. Старик вел себя довольно уверенно и, если Костика не обманывало зрение, едва ли не выговаривал что-то опустившему голову Сергееву. Да нет, конечно, чепуха это. С чего бы какой-то старый хрыч вдруг станет выговаривать оперу, которого боялись даже бандиты – слава Сергеева подобно ветру обгоняла своего владельца… Костик прислушался, но уловил только монотонное журчание старческого голоса – эти двое разговаривали слишком тихо. Сергеев ничего не записывал, значит, разговор был неофициальным. Осведомитель, что ли? А что, похоже. Не из секретных, с которыми встречаются конспиративно, а так, на уровне хорошо информированного сплетника. Таких в их работе тоже предостаточно, и порой от них бывает немало пользы.

Костик опять слегка клюнул носом и, заставив себя собраться, посмотрел в сторону Приходько. Тот уже оставил компьютер и сейчас разговаривал с каким-то здоровенным, бритым на лысо хмырем. Хмырь был обряжен в джинсовый костюм, а на его бычьей шее болталась золотая, толщиной под стать этой шее, цепь. Некоторое время, борясь со сном, Костик внимательно смотрел на Приходько, выжидая, не «маякнет» ли тот ему что-нибудь. Прошло несколько минут, но Приходько ни разу не посмотрел в его сторону, и Костик опять уставился в стол.

Теперь он уже знал, каким образом коллеги «помогают друг другу повышать раскрываемость», как выразился месяц назад Сергеев, поставив Костику на вид, что он почему-то этого не делает. Тогда Ванин достаточно наглядно показал, как эта товарищеская помощь осуществляется, запросто подсобив ему расколоть маньяка из лесополосы. Оказывается, в отделе существовала целая система «маяков», о которой Костику почему-то никто не удосужился рассказать в самом начале его трудового пути. Теперь это упущение было исправлено, и он назубок знал, в каких случаях эти «маяки» подаются, выучил сами знаки оповещения, и имел представление, в каких случаях помощь можно оказать по собственной инициативе, ориентируясь на свои ощущения. К примеру, если клиент идет в глухой отказ и допрос заходит в тупик, а опер по каким-то причинам не хочет оказывать на подопечного физическое давление лично, то он дает условный знак, по которому в дело вступает коллега, классический «злой следователь». Именно так и сделал когда-то Ванин, после чего маньяк раскололся на раз, быстрее, чем гнилой орех.

Конечно, помощь заключалась отнюдь не только в физическом воздействии. К примеру, по условному знаку коллеги можно было подойти, положить перед ним какой-нибудь документ с печатью, и, многозначительно усмехнувшись, бросить, столь же многозначительно посмотрев на допрашиваемого: «Все, считай, клиент закрыт». Или изобразить фиктивный телефонный разговор, во время которого так же многозначительно смотреть на клиента и нехорошо усмехаться, вгоняя его в панику. А бросив трубку, подойти к производящему допрос коллеге и, шепнув ему что-нибудь на ухо, нехорошо рассмеяться, опять-таки многозначительно глядя на клиента, после чего «получивший информацию» коллега должен громко произнести что-то вроде: «Ну что, Сутулый, допрыгался?».

Все это походило на хитроумные СМЕРШ-евские комбинации из настольной книги Костика, и ему необычайно нравилось принимать в них участие. Это было как-то по-настоящему, это было именно тем, из-за чего он и решил в свое время податься в уголовный розыск.

Внезапно Костик засек, что на него косится Сергеев, и быстро отогнал сон. Так, что там у него… Ага, Сергеев отвел взгляд – кажется, все нормально, помощь не требуется. Нет, вот опять посмотрел… Ага, вот он прищурился. Подмигнул он или Костику показалось? Нет, кажется, точно подмигнул… Ну да, старик-то, вон как оборзел! Его голос стал громче, и, хотя по-прежнему ничего нельзя было разобрать, он говорил капитану явно что-то неприятное. Оставалось только гадать, чего с этим стариканом церемонится сам Сергеев. С другой стороны, мало ли какую оперативную игру мог затеять его начальник. Может, ему надо, чтобы было именно так.