Нина Абрамович - Записки филиппинки (сборник) Страница 22

– Я никогда больше не возьму в дом украинку. Я дважды наступила на одни и те же грабли. Лучше с Филиппин выпишу прислугу.

Мне не хочется разговаривать с маленькой женщиной, «рожденной для любви». Толку от такой ее любви! Если дом ее рушится, муж заглядывается на другую. А дочь, узбек и собаки боятся ее до обморока.

Адель вывезла меня на трассу к городу и, мелочно швырнув мне только триста долларов вместо месячной зарплаты, трусливо дала по газам.

Кинула, одним словом!

Ну что делать в таком случае? У кого какие рецепты?

Я сделала проще. Вытащила из кармана дулю. Самую настоящую, заскорузлую от труда и загорелую на черноморском солнце.

Да хрен с тобой! Подумаешь! Я и дома заработаю, и больше!

Елки-палки! Я тут на чужбине, а в Киеве уже тепло! А дома хорошо! Скоро абрикосы зацветут! Сирень в ботаническом саду распустит свои буйные ароматы. И нюхать ее приедут даже из Японии!

Я легко добралась до Новороссийска. На свете есть добрые люди! Какой-то местный грек довез меня туда на своей «Ладе» совершенно бесплатно. А там я купила билет на автобус, до Украины.

Мы доехали до порта «Кавказ». Потом въехали на паром. И, сидя в автобусе, поплыли по морю, через морскую переправу, до порта «Крым».

Путешествие было бы недолгим, если бы не задержка на таможне. Мы вышли из автобуса и выстроились в очередь на пропускном пункте порта «Кавказ».

Российские таможенники с собакой-ищейкой вынюхивали наш автобус. Коричневый спаниель был весь уставший, изможденный, его лапы и шерсть были в грязи. В глазах тоска. Бедное животное! В вечной кабале! Несет тяжелую службу. За миску каши!

Пограничник, интересный молодой мужчина, долго рассматривал мою фотографию в паспорте, сличая со мной.

– Да я это! Я! Только похорошела на морском курорте!

Пограничник улыбнулся и нехотя отдал мне паспорт, провожая одобрительным взглядом.

– И собаку свою искупайте, – ляпнула я на прощание. – И не эксплуатируйте ее так! Не имеете права! Собаку жалко. И за страну обидно!

Пограничник снова улыбнулся.

– Это не к нам. К президенту.

Наш паром с автобусом ретиво движется из России в Украину по колотому льду замерзшего Азовского моря. Чайки кружатся над нами, привычно требуя корма.

Я закрываю глаза. Яркая картинка нагло лезет в голову. Я и Гена. И шесть тысяч долларов. На блюдечке.

Ничего себе!

Мы пьем чай. По старинке, как купцы в провинциальном городишке! На моей кухне в Киеве. На мне эта купчихина чалма и ее пышный бюст.

Нет! Только не это!

Я насчет пышного бюста. Ну и Гены тоже. Мои мысли легко исполняются.

И я гоню прочь это навязчивое видение.

Моему приезду все домашние были рады.

А как был рад Вовочка Черняев, когда я принесла в бухгалтерию всю сумму, которую должна была выплатить по решению суда! На следующий же день, на мои деньги, начали ремонтировать рассыпавшееся крыльцо моего подъезда, с которым я доставала Вовочку уже не один год.

А дело в том, что неожиданно позвонил Гена на мой украинский телефон. И потребовал немедленно передать ему поездом «Купчиху», с золотисто-огненными локонами.

Я вручила Оксане, проводнице поезда Киев – Москва, «Купчиху», запакованную в полиэтиленовый мешок, сто долларов гонорара и справку о том, что эта картина никакой культурной ценности для Украины не представляет.

Деньги, шесть тысяч долларов, Гена выслал мне через «Приватбанк». Сразу же после своего звонка.

Куда он повесит эту картину и зачем она ему понадобилась, ума не приложу! Ведь не будет же он расстраивать свою жену Адель!

И для меня это пока загадка.

Ну что ж! Не получилось из меня филиппинки. Тихой, безропотной и услужливой. Так уж вышло. Я украинка. Все дело, видимо, в корнях. Как у Машкиного гера Шляйна, который жил согласно своему украинскому происхождению.

Не все знают, где находится страна Украина, но мужчины всего мира хотят видеть рядом с собой украинку! Ведь мы самые красивые, женственные, терпеливые и умеем наладить быт.

Но терпеливые мы до поры до времени! Не в пример другим! И умеем за себя постоять. И потому трепещите, мужчины всего мира! Не случайно на нашей земле, по сведениям историков, когда-то жили жуткие, наводящие на мужиков ужас племена женщин.

15.03.2012. Темное ущелье – Геленджик – Киев

Мой милый Моцарт

Гидропарк. Жара. Июль. Я на «подиуме» у выхода из метро. Со стопкой рекламок, приглашающих в кафе «Русалка». Это я подрабатываю себе на жизнь.

Фильтрую толпу отдыхающих. Оттачиваю свои способности актрисы, психолога, оратора. И просто эффектной женщины. Пляжников, безденежных, праздношатающихся не замечаю. Безошибочно угадываю своего клиента. Но сразу не цепляюсь. Держусь с достоинством, независимо. Сами клюнут. Как? Коммерческая тайна. Впрочем, в этом злачном месте, на «панели», в разгар сезона и вы все поймете. Если у вас достаточно ума и очарования. За два вечерних часа – с 18 до 20 – все пятнадцать столиков кафе «Русалка» забиты гостями. Они пьют, едят, веселятся, а я получаю свои законные пять процентов от выручки и отправляюсь домой.

А мой хозяин и приятель Валерий Иванович довольно потирает руки, победоносно косясь на пустые залы соседних кафешек-конкурентов. И искренне просит меня прийти завтра. Я его понимаю.

Завтра я опять на посту. В облегающих джинсах голубого цвета и белой блузке. Золотисто-рыжие локоны. Подтянутая, стройная. Сама себе нравлюсь. Нравлюсь мужчинам. Чувствую это по их вожделеющим взглядам. Ощущаю себя почти Шерон Стоун, соблазнительной и откровенно флиртующей. И в этот момент я вижу его, куда-то бегущего. Карие глаза внимательны, пронизывают насквозь. На автомате проносится мимо. Рослый, красивый, загорелый, с черными вихрами. Совсем молодой. В зеленой «найковской» футболке. Наши глаза цепляются, и он тормозит.

– О! Какая красивая женщина! – улыбается он.

– О! Какой хороший мальчик! – подыгрываю я.

Мои руки оказываются в его руках. Потом почему-то на его плечах. Он обнимает меня. Я под гипнозом. Безумие! Взрослая женщина строгой морали. Воспитанная на тургеневских романах! И вдруг! Но я чувствую себя счастливой. Мы начинаем с ним откровенно обниматься. Потом танцуем под песню Любы Успенской. Его сумка и моя брошены на асфальте. Мы смеемся. В какой-то момент я внезапно трезвею.

– Ты кто? Как тебя зовут?

– Я Петр, – он смотрит мне прямо в глаза. – А тебя?

– Лера. Откуда ты? Где работаешь? Или, может, учишься?

– Я музыкант. Скоро закончу аспирантуру.

– О! Так ты Моцарт! Амадей Моцарт! На пианино, что ли, играешь?

– На кларнете. Я тебе сыграю. Поедем ко мне.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять…

Он целует мои руки ладошками вверх. И я млею от его знойного взгляда, жарких прикосновений и неожиданного счастья. Я – как в тумане. Не хочу себя контролировать. Не могу от него отказаться. Мы едем к нему домой. В метро он продолжал меня обнимать, ничуть не стесняясь окружающих. Я замечаю недоуменные взгляды пассажиров. Странная парочка, прижимающаяся друг к другу. Разница в возрасте очевидна.

В тот раз он не играл мне на кларнете. Я не могла убедиться в его музыкальных талантах. Нам было не до этого. Мы любили друг друга. Он оказался талантливым мужчиной. Вот он, мальчик по вызову. Моцарт в любви! На рассвете я ушла, тихо поцеловав его в загорелую щеку. Мой мальчишка крепко спал. К обеду он позвонил, встревожено спросил: «Почему ты убежала?»

Мы встречались каждый день. Для этого были все условия. Лето, жажда жизни, любви.

Петька, красавец, орел, аспирант университета. Мечта всех девчонок. Это было наваждение. Я забыла все. Неверного мужа, который ушел к другой.

Петька сделал со мной невероятное. Вернул к жизни. Я превратилась в счастливую, уверенную в себе женщину, молодую и красивую.

Он приходил за мной в кафе. Властно брал мою руку. Галантно целовал ее у всех на виду. И я просто плавилась, таяла у него в руках.

– Девочка моя, детка моя, кыся моя, – называл он меня ласково.

– Сумасшедший Амадей, – кокетливо дразнила я его.

Ему безумно нравилось это. Он перезнакомил меня со своими друзьями-сверстниками, получая удовольствие от того, что ему принадлежит такая женщина. Особый кайф я почувствовала в том же Гидропарке, когда продавщица цветов обратилась к нам со словами: «Мужчина! Купите своей девушке цветы!»

Он любил командовать.

– Нет, я же сказал! Будет именно так, как того хочу я!

И я подчинялась ему, наслаждаясь ощущением его власти надо мной.

Как-то по телефону он жестким тоном что-то говорил мне. Я рассмеялась

– Чему ты смеешься, Лера?

– Я испытываю удовольствие от того, как ты со мной разговариваешь.

В постели он был неотразим, старался не повторяться. И каждый раз удивлял меня изобретательностью. Он, двадцатипятилетний мальчишка, учил меня, опытную женщину, премудростям любви.

Он приходил всегда поздно, переделав все свои мальчишеские дела. Приносил всегда водку, вино, сок и неизменно шоколадку для меня. Спрашивал по телефону: «У нас хлеб есть?» Какая-то основательность, хозяйственность была в этом дерзком мальчишке.

Мои подружки, узнав о бойфренде, в один голос заявили, что он альфонс, иначе и быть не может. Нет, это не правда. Мои подарки он не брал. Свитер от «Валди», который я специально купила ему, он категорически отверг. Сто долларов, предложенные мной, чтобы погасить его долги, он не взял. Хотя соблазн был велик. Денег у него никогда не было. Какие деньги у аспиранта! Я уважала этого мальчишку и любила его еще больше.