Франсуа Шаму - Футбольная сказочка 2012: Матч эры за Грааль Страница 22

– Согласен! – возопил Соха. – Чтобы они были всем пидарам пидары, а не то-се, пятое-десятое.

После короткого совещания главным выбрали Фредди Меркьюри, а боковыми поставили Джанни Версаче и Жана Маре.

– Теперь весь мир у наших ног! – обрадовался Ангелиссимус.

– Мы отымеем этот мир. – На Соху как-то слишком буквально подействовали разговоры про людей с иными наклонностями, и Волк боязливо убрал недопитую бутылку под кресло. Напьется и, не дай Бог, потом обнаружит в себе новые, еще не изведанные желания.

– И еще вопрос ему задай? – не унывал Соха без алкоголя. – А где Берлога? Вериз Берлянд?

– Он здоров и весел.

– Мы хотели бы с ним пообщаться… Будет ли он в Мюнхене? – Волк не удовлетворился уклончивым ответом Ангелиссимуса.

– Нет! Я сожалею, но до Рождества вы не увидите своего друга, – твердо и решительно заявил Кайлин. – Понимаю, вам это не понравится, но мы не должны забывать, что существует слишком много сил, которые хотят сорвать матч. И не только сорвать, но и украсть наши технологии. Поэтому Иосиф Берлянд трудится сейчас в абсолютно недоступном и засекреченном месте. Поверьте, вам лучше не знать о месте его пребывания, чтобы не попасть в ситуацию, когда вы вольно или невольно можете раскрыть секрет нашим врагам.

– Но вы ручаетесь, что с ним все в порядке? – жестко наседал Волк.

– Он идеально себя чувствует. Более того, ему, как ученому, наверняка больше по душе та атмосфера, в которой он сейчас находится. Его ничто не отвлекает. В его распоряжении все научные достижения современности. И даже черная икра тарелками.

– И нам бы черная икра не помешала бы, – оживился Соха.

Икру принесли, но не ее появление взбудоражило Волка. На икру наплевать. Пусть Соха и Кайлин объедаются. Ему не до икры – аппетит отлетел начисто. И все исчезло. Все земные потребности сгинули, словно вирус под напором антибиотиков. Явилась Фама.

Она в соседнем салоне принимала ванну, накладывала макияж и переодевалась к пресс-конференции. И не сказать, чтоб все эти манипуляции как-то существенно изменили ее облик, и не сказать, чтобы Волк как-то внимательно разглядывал ее и находил новые штрихи в ее красоте. Нет! Фама была прекрасна и без пенных омовений, без духов и без косметики, которая перевозилась в небольшом, но весьма вместительном чемоданчике… Она была прекрасна без всего наносного, без всего внешнего, без всей этой роскошной, дорогой и модной одежды, без всего… Впрочем, о последнем Волк мог только догадываться. Но он этого не хотел. Это пусть олигархи владеют красотой, а ему, аристократу, вполне довольно того, чтобы ее созерцать.

Он уже несколько раз задавал себе вопрос, а что если Фама проникнется к нему чувствами, ответит взаимностью, то чего бы он хотел от нее? И после некоторых раздумий Волк понял, что ничего ему не надо – поцелуй, легкий и вполне дружеский. Вот и все! Он даже не смог бы ее раздеть. Это значило бы опошлить отношения, свести их к какому-то сугубо физическому влечению. Унизить Фаму, чувство к ней – вот что это значило бы. Поэтому Волк смотрел, просто смотрел.

А Соха не просто смотрел, Соха орал всякую чушь полупьяной направленности:

– Фея! Фея новых вибраций. Ангел эры Водолея!

– Соха, заткнись!

– Я буду славить чудо, и ты мне не можешь запретить!

– Прошу тебя, утихни! – скрежетал зубами Волк.

– Что хочу, то и делаю, – обиделся Соха. – Вот еще, командир нашелся!

Он не успел договорить «то-се, пятое-десятое», потому что злющий Волк вышиб его из кресла и опрокинул в проход, придушил и даже в исступлении занес над ним бутылку, из неплотно прикрытого горлышка которой на белую рубашку поверженного потекла струйка красного вина. Впрочем, он запросто мог нанести увечье и левой – он сжал ее и выставил для подрихтовки пухлой физиономии массивный перстень, купленный по заданию стилиста Авессалома. Сохаев ужасно испугался, а Фама еще больше. Она решила, что Волк нанес сопернику увечье и из него льется кровь.

Существуют легенды, что в рыцарском обществе даме достаточно было бросить платок, чтобы схватка прекратилась. У Фамы платка не обнаружилось. Вернее, он, наверное, таился где-то в недрах сумочки, но она о нем не подумала. Поэтому она действовала иным способом – отважно кинулась разнимать друзей:

– Мальчики, вы что? Ну-ка, отпусти Тушкана!

Соха страшными хрипами поддержал ее затею.

– Проси прощения у Фамы! – Волк хотел оправдать свой приступ бешенства и сделать Соху виноватым, но не получилось.

– Да за что прощение? Он мне ничего не сделал, – удивилась Фама.

– Я же шутил. От восхищения, – кряхтел залитый вином пошляк.

– Отпусти его, – Фама нежно погладила Волка по загривку, – пожалуйста.

Волк разжал руки и слез с поверженного друга. Сохатый оказался на свободе. Фама и его погладила, помогла вернуться в вертикальное положение. Только Кайлин не принял никакого участия в этой мизансцене. Не принял по причине отсутствия. В салоне его не смогли найти. Тогда Фама заглянула в ванную комнату, и там провозвестник новой эры был обнаружен под разлапистой раковиной. В своем укрытии он свернулся в позу зародыша и, находясь в ней, опасался буйных проявлений широкой русской натуры. Его вернули в комфортное кресло и успокоили. Соха переодел рубашку. Бутылку, из которой вылилось совсем чуть-чуть, допили, открыли новую и постарались забыть зверства Волка.

Сам он сидел угрюмый и предельно оконфуженный. После примирительного тоста перебрался на отдельный ряд. Страдал. Но не из-за того, что без серьезного повода повздорил с другом, а из-за того, что уже целый месяц никак не мог разобраться со своими чувствами, а чувства никак не хотели до конца выдавать себя, прикидываясь то так, то эдак. Словно играли с ним.

Когда лайнер зашел на посадку, Волк понял, что неконтролируемо добавлял себе, а посему пьян. Не в стельку, но вполне достаточно для потери лица. Впрочем, что такое для русского потеря лица, если теряется смысл жизни. Ведь ее смысл в том, чтобы любить (пусть даже безнадежно) и быть любимым (если повезет).

Глава двадцать первая 

Свет цитат

Разрушит ад

Мюнхен неистовствовал – пресса встречала организаторов Матча эры уже в аэропорту. Размахивали диктофонами и звукозаписывающими мобильниками, издавали строчащие трели фотоаппаратами, операторы пытливо и словно заискивающе выставляли камеры перед шествующими из VIPа. Микрофоны засовывали прямо в рот. Один из них даже задел губы Волконского. Он был светло-кофейного цвета и напоминал шарик крем-брюле в стаканчике. У Волка возникли наивные детские воспоминания, поэтому он попытался укусить микрофон. Журналистка испуганно отдернула руку. Волк щелкнул зубами и улыбнулся.

– Кто станет капитаном сборной света? – Вопрос прозвучал по-русски, но сказано было с акцентом.

– Тот, у кого светлее волосы, – вяло отшутился Волк.

– Все вопросы и все ответы на официальной пресс-конференции! – выкрикнул Кайлин. – А потом семинар New wave на «Альянц-арене».

– Велком! – завопил Соха.

Фама доброжелательно осматривала всех на ходу и молчала, но ее молчание журналисты с восторгом снимали и фотографировали. Интервью пытались взять даже у носильщиков чемоданов, стюардесс и пилотов, которые шли вслед за VIPами. Что ел на борту самолета Ангелиссимус? Где заказывалась икра для его завтрака? Что читал в полете князь Волконский? У кого самый тяжелый чемодан?

Лимузин New wave выкатил на автобан и унес героев от страждущей толпы навстречу еще большей толпе. Над шоссе трепыхались на ветру растяжки с цитатами светличностей. 

Счастье достается тому, кто много трудится.

Ненавистью не одолеть ненависть, лишь любовью ненависть побеждается.

Достойна только та жизнь, которая прожита ради других людей.

Наша слава лишь мнением народным создается.

Сильный тот, кто сумел победить свои дурные привычки.

Работа – мое первое наслаждение.

Сначала тебя игнорируют, затем над тобой смеются, затем с тобой борются, затем ты побеждаешь.

– Кто подбирал цитатки? – заинтересовался Волк.

– Я, – откликнулась Фама. – А что?

– Какие интересные… А ты дашь списочек, чтобы он хранился у меня? Мне хотелось бы их перечитывать, вникать в них…

– Вот, – Фама достала из папки листочек. – Это подарочный экземпляр.

Действительно, афоризмы не только окружала рамка из вензелей, и сами они не только были написаны каллиграфическим почерком, но к тому же еще и выпуклыми оказались – словно чернила застыли и образовали фактурные бугорки. Волк забыл о полотнищах над дорогами и углубился в первоисточник. Правда, «Альянц-арена» оказалась рядом с аэропортом, поэтому ему не удалось как следует насладиться красотой слога и мысли светозарных игроков.