Алекс Экслер - Записки невесты программиста Страница 23

— Ир, у меня сейчас нет пятидесяти баксов.

— Гос-споди, — вдохнула я. — Ты сегодня в юмор совсем не въезжаешь?

«Ехала телега — четыре колеса!», — неожиданно снова заорал попугай.

— Слушай, — нервно сказал Сергей, — прекрати мучить птицу. Я из-за нее вообще ничего не слышу.

— Да он сам орет, — пояснила я. — Услышит знакомое слово и начинает орать. Этого попугая какой-то спившийся актер воспитывал. Он иногда такие словечки заворачивает — хоть стой, хоть падай. К нам теперь в гости приличных людей звать нельзя.

— И меня? — забеспокоился Сергей.

— Тебя — можно, — успокоила его я. — Нельзя только мою бабушку звать, которая по совместительству — папулькина теща, а то она даже от слова «какашка» в обморок падает. А попугайчику особо не укажешь, какие слова можно употреблять, а какие нет. Сам понимаешь, какой репертуар был у спившегося артиста.

— Я никогда не был спившимся артистом, — объяснил Сергей, — но почему-то их репертуар хорошо себе представляю.

— Зато у нас в доме теперь поселились радость и счастье, — продолжаю я. — Потому что папулька, как услышал от мамульки, что она теперь свою маму к нам в дом пригласить не может, так сразу выделил в месяц двести баксов на корм для попугая и дал ему прозвище «Спаситель отечества».

— Мда, — сказал Сергей. — Весело у вас там.

Воцарилось неловкое молчание.

— Так чего звонишь-то? — спросила я, вспомнив о своих обидах.

— Ну, — замялся он, — это…

— Мерси, — сказала я. — Очень информативно.

— Ну, узнать, как у тебя дела…

— Дела, как сажа бела. Дальше что?

— Хотел сказать, что на меня сейчас работы навалилось — уйма, — продолжает мяться Сергей.

— Желаю тебе не согнуться и не разорваться от такого непосильного груза, — холодно отвечаю я. — Кроме того, я еще на прошлой неделе слышала о твоих непосильных заботах. Сочувствую. Чего от меня еще требуется? Сварить тебе кашку-рататуй?

— Кроме того, — говорит Сергей, как будто на что-то решившись, — я хотел завтра прийти к тебе домой, чтобы попросить руки у твоего отца и матери.

— Сразу у двоих? — говорю я, слегка обалдев от этой новости. — Ты учти, что мамулька свою руку папульке уже давно отдала. Есть даже живое воплощение данного действа. Это я.

«О! Я! Я! Майн либер фрау!» — неожиданно грянул попугай, и я снова швырнула в него заколкой.

— Ир, — говорит он недовольно. — Ты что, сегодня плохо выспалась? Я твоей руки собираюсь просить, а не чьей-нибудь еще.

— А-а-а-а, — сказала я. — Неужели?

— Ужели.

— И что, — интересуюсь, — все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: «Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться — гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино».

На том конце трубки снова воцаряется молчание.

— Ир, — через некоторое время осторожно говорит он. — Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.

— Почему это? — удивляюсь я.

— Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.

— Тетя шутит, — говорю я. — Не обращай внимания.

«На сцену выходит тетка с толстой попой!» — объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.

— Ладно, — решительно заявил Сергей. — Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.

— Приходи, приходи, — говорю. — Только не опаздывай. И майку парадную надень.

— Ага, ага, — саркастично говорит Сергей. — Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.

— Чего?

— Дядя шутит, — быстро говорит Сергей. — Целую, любимая, — и с этими словами вешает трубку.

Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.

«Мсье Крик, дитя просится на травку», — скрипучим голосом объявляет попугай.

— Я тебе сейчас как Любка — положу локоть в рот, — обещаю я.

Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.

Положив трубку, я долго думала, что бы могло означать желание Сергея прийти к нам домой и торжественно просить моей руки. Причем не у меня, потому что у меня он руку уже просил в метро, а у папульки с мамулькой. Почему у папульки с мамулькой — я так и не поняла. Не им же с ним жить, а мне! Так что при чем тут они?

Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: «Шухер! Кошка! Кошка!»

— Чего это с ним? — поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. — Ты что, кошку завела?

— Кошку? — оскорбилась я. — Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.

— Мамуль, да не нервничай ты, — сказал папулька. — Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? — обратился он к попугаю.

«Кур-рдюк кретинский», — подтвердил попугай.

— Не поняла! — грозно сказала мамулька, наступая на папульку. — Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?

— А я тут при чем? — удивился папулька. — Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.

— Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! — заявила мамулька.

— Знаешь, мать, — парировал папулька, — я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это — последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она — твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.

— Ах, вот как! — совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.

«Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!» — заорал попугай.

— Слушайте, — сказала я. — Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.

— Доча, надо терпимее относиться к животным, — строго сказал мне папулька. — Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству — моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.

— Ты всегда ненавидел мою маму! — сказала мамулька со слезами на глазах. — Терпеть ее не мог!

— Это она меня терпеть не могла, — объяснил папулька. — Называла меня ЕВРЕЕМ.

— А кто ты есть на самом деле? — удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.

— Еврей, — гордо сказал папулька. — Но не ЕВРЕЙ же!

— Так, ша! — громко сказала я. — А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.

Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.

— Говори, дочь, не томи, — тихо сказал папулька. — Не скрывай от нас ничего. Кто он?

— Сережа, — сказала я тихо.

— Уже назвала? — еще тише спросил папулька.

— Ты о чем? — совсем тихо поинтересовалась я.

— О ребенке, конечно, о чем же еще, — ответил папулька. — Говорят, до родов имя давать — плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально — пупсик или дупсик…

— Ты о чем? — обалдела я. — Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!

Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.

— Ну и славненько, — сказал папулька. — Я действительно еще не готов спать с бабушкой.

Мамулька посмотрела на него уничижительным взглядом.

— Чем же тогда ты хотела нас удивить? — поинтересовался папулька.

— Сергей сегодня звонил и сказал, что завтра придет просить моей руки, — объяснила я.

— А мы тут при чем? — удивился папулька. — Нам что, с мамулькой куда-нибудь слинять, чтобы ничего не мешало этому процессу?

— Да нет, — махнула рукой я. — Он у вас будет просить моей руки. Как в старые, добрые времена.

— Какой милый мальчик, — сказала мамулька.

— Мда, — задумался папулька. — Я, правда, себе не очень представляю, как все это должно происходить. Короче, от нас-то что требуется?

— Стол надо накрыть, — твердо сказала я. — Встретить гостя, как полагается.

— О! Коньячка выпьем! — оживился папулька.

— Конечно, — согласилась я. — Ну а дальше — видно будет. Я и сама не знаю, чего у него на уме. Но он, вроде, не шутил.