Андрей Яхонтов - Учебник жизни для дураков Страница 23

(Маркофьев, как видите, всерьез занялся натаскиванием Миши для поступления. Близились экзамены).

Однажды — из простой боязни за Катю: что было делать ребенку на охоте? — я отправился вместе с ними. Дорогой Маркофьев развивал одну из своих теорий:

— Кабанов, лосей, зайцев, медведей, их всех надо убивать! Если их не убивать и не съедать, какая среди них будет смертность! Страшно вообразить! Где их всех захоранивать! Сколько земли на это уйдет! Человек призван стать санитаром природы!

С восторгом он рассказывал о последнем своем приключении:

— Сижу на помосте. Жду. Наконец, появляются. Сперва два медвежонка. Потом медведица. Но я ее не тронул. А медвежат уложил. Грамотно себя повел. Если бы медведицу завалил, они бы без нее погибли. А она еще нарожает…

Я смотрел на Катю. Она слушала его рассказ, затаив дыхание. Глазки горели восторгом. И охотничьим азартом, так мне привиделось.

Сбиться с курса, потерять ориентиры — очень легко. Поэтому главное, о чем следует помнить, пускаясь в любое новое приключение — опасность подмены понятий. Если вы отправляетесь в лес за грибами — итогом прогулки будет количество найденных грибов, а не количество километров, которые вы намотаете, странствуя меж берез и осин. Если идете ловить рыбу, то о результатах вашей рыбалки будут судить по количеству пойманных пескарей и уклеек, а не по количеству сделанных забросов снасти и подсечек. Ну, и, соответственно, если участвуете в забеге на любую дистанцию — нечего сворачивать в чащу и искать грибы. НАДО ПОМНИТЬ, ЧЕМ ЗАНИМАЕТЕСЬ В ДАННЫЙ КОНКРЕТНЫЙ МОМЕНТ. Всюду и во всем Маркофьев добивался результата!

Федор Михайлович Достоевский справедливо вопрошал: можно ли жить и чувствовать себя счастливым, если твое благоденствие построено на одной-единствен-ной слезе обиженного ребенка?.. И ответ подразумевал вполне определенный: нельзя! Нельзя быть счастливым, зная, что в достижении своего благополучия ты пользовался чужими несчастьями.

Теперь я спрошу: можно ли жить в доме, который стоит на месте срубленного деревца — и быть при этом счастливым? Можно ли наслаждаться жизнью, поедать сладкий медок, зная, что отнят он у застреленного медвежонка?

И я знаю, знаю заранее, какой ответ получу. Поэтому и помалкиваю.

Люди ведь совершенно не понимают, что творят и говорят. И какую глупость порой городят. Даже и не " порой — а почти всегда. Почти никогда они не понимают, что мелют. То, что взбредет в голову. Первое, что попало на язык, то и произносят. Нужно ли их за это строго судить?

Вечером на охоте я с Маркофьевым об этом поговорил.

— Жалко Катю, она тебя слушает, — сказал я. Он лишь усмехнулся.

— Если бы комар стеснялся пить кровь, он бы всегда летал голодным, — изрек Маркофьев. — Надо следовать своим естественным склонностям и нечего их скрывать.

— Конечно, мне тоже всех жалко — нищих попрошаек, бездомных собак, стерилизованных кошечек, — печалился Маркофьев. — Но, если глубоко задуматься, себя, испытывающего то головную боль, то злость, обремененного столькими проблемами, жальче больше всего. Вот я себя и жалею.

Я и всегда жалел жучков и червячков, которых надлежало уничтожать в целях спасения урожая. За что? Бедные насекомые ведь даже не понимают, не сознают, что покусились на нечто им не принадлежащее. Они просто утоляют голод. И действуют без всякого злого умысла по отношению к человеку. Это все равно как если бы птички вздумали наказать человека за то, что он у них отбирает зернышки, которые они готовились склевать.

Ни птицы, ни рыбы, ни насекомые человека не наказывают. В то время как человек почему-то взял на себя смелость карать всех. Волков — за то, что посягают на коров и овец, кротов — за то, что подрывают сады и огороды, китов — за то, что не хотят расстаться со своим китовым, но тоже, оказывается, принадлежащим человеку мясом.

Хотя, если разобраться, человек и есть самый большой вредитель на земле. Извел леса. Птиц. И рыб. Ну, много ли еды отнимут у него жучки и червячки? Но он и за эту малость их казнит. А сам только и делает, что заботится о своем питании, только и думает, как бы посытнее и повкуснее набить брюхо…

Вот я и считаю: он, человек, — главный виновник всех бед. Именно против него надо направить всю силу, всю мощь им же самим изобретенных ядов. Без всякого колебания и зазрения совести. Ибо человек, только он и никто другой, — есть самое большое из существующих зол.

Дачный поселок, где жили теща и тесть, населяли вроде бы разумные люди. Но так у них было заведено, что каждый старался по возможности больше прихватить, выгадать, урвать. И они вырубали окрестный лес: кто тащил бревна для строительства, кто запасал дрова… И вот я думал: ну и построят они себе хоромы, и нажарят шашлыка, и ограду сделают из цельных дубовых стволов, а будут их дома стоять посреди голой пустыни, и воздуху им не хватит, чтобы на этих своих дачах дышать.

Вам, дураки, я открою свои догадки: те, кто мнят себя умными, не настолько умны, насколько им кажется.

Дальновидности и просто здравого смысла в них ни на грош!

О том, что люди не отдают отчета своим словам и поступкам, я начал догадываться уже в раннем возрасте. Смутные подозрения возникли после школьного урока физкультуры. Была зима. Урок проходил на свежем воздухе, мы катались на лыжах.

— Кто скатится с горок — поставлю пятерку, — сказал учитель.

Он был замечательный, молодой, рыжий, с чудесной, я бы сказал, маркофьевской, улыбкой во весь рот.

И он сам первым поехал, лихо взвихривая снег. Он был мастер, это сразу бросалось с глаза.

Весь класс замер. Но я-то был убежден, что взрослые умны, хотя бы в силу накопленного жизненного опыта.

Я поехал за ним следом, изо всех сил оттолкнувшись палками. Дух захватывало, сердце ушло в пятки. Я пытался хотя бы удержать равновесие. Мчась по склону крутой горы, я обнаружил за холмом новый обрыв…

Лежа в больнице (ногу я все-таки сломал), я давал себе слово: никогда, никогда не слушать ничьих посулов и приказов, а, прежде всего задумываться над возможными их последствиями — и уж потом (если не увижу дурных противопоказаний) приниматься за исполнение.

* ДУМАЙТЕ И ДЕЙСТВУЙТЕ САМИ, НЕ ПОРУЧАЙТЕ ЭТОТ ПРОЦЕСС НИКОМУ ДРУГОМУ! НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙТЕ!

Бессмысленно ждать от людей логики или дальновидности. Совершенно бессмысленно! Для них важнее данный на глазах истекающий момент, в вечность они не заглядывают. А в данный момент важно срубить дерево — чтобы сделать из него штакетник. Важно подлизаться к начальству. Чтобы прибавило зарплату.

Придет время играть свадьбу — будем решать, как ее играть. И с кем станем венчаться. Вырубим леса… Истребим китов и тюленей… Тогда и призадумаемся. А заранее никто ни о чем размышлять не станет.

Утром, садясь в лодки, мы разбились на пары: Маргарита и Маркофьев поехали влево, Миша и я — вправо. Тесть пошел по берегу с собакой. Кате я велел остаться с бабушкой. Детских слез пролилось много, но я был уверен в своей правоте.

Довольно скоро мы увидели уток. Они спокойно сидели на воде и нас не испугались. Миша прицелился и выстрелил. Одна из уток перевернулась, остальные загалдели и пустились наутек. Мы приблизились к подранку. Он неожиданно быстро поднял голову и стал отплывать. Желая его добить, Миша замахнулся прикладом и потерял равновесие. Лодка перевернулась. Мы очутились в воде. Когда я вылез на берег, появился тесть. И напустился на нас. Оказывается, мы стреляли по домашним птицам. Остаток дня посвятили вылавливанию со дна утонувших ружей.

Маргарита и Маркофьев вернулись лишь через сутки.

«Он был идиот».

Ф. М. Достоевский «Идиот»

Теперь я вас спрошу: все ли вам ясно? Или требуются дополнительные разъяснения? Ясен мой портрет? Портрет законченного идиота?

Я очень переживал и волновался из-за их долгого отсутствия. И все подбивал тестя ехать на поиски: вдруг они заблудились или сели на мель? Вдруг промокли и не могут согреться?

ПРОВЕРИМ ВАШУ ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ ПОДГОТОВКУ: Что произошло дальше?

Потом Маргарита исчезла на неделю, оставив записку, чтоб я ее не искал. Легко сказать! Я сходил с ума, пытаясь все же вызнать, куда она делась, опять съездил к ее родителям на дачу. У родителей ее не было. Чуть не каждый день я виделся с Маркофьевым, он меня успокаивал, советовал не тревожиться. Говорил: она найдется…

Он мог бы утверждать это с большей уверенностью: как позже выяснилось, Маргарита в те дни находилась у него. Он мне об этом сам же рассказал. Но опять-таки несколько позже.