Владимир Чекмарев - Африка в огне Страница 23

Парабеллум и Беляши, как инструменты народной дипломатии

Мясо, масло, лук, чеснок

Водки штоф и блеск мундира

Но для классных беляшей

Не хватает командира

Ну, надо же так тупо попасться в уже освобожденном городе. Если выживу – и сам никому не рассажу, и ребятам накажу молчать, а то ведь такая стыдоба. Трое уродов держали нас под прицелом калашей, а соплячка-мулатка, бросившаяся к нам под колеса, стояла и радостно скалилась. Наши автоматы были молодецки уперты прикладами в сидения или в правое колено, как, например, у меня. А инсургенты были явно не новички, особенно те, которые стояли с левой стороны от машины. Справа стоял только один, и это давало надежду. Мы, сделав испуганные лица и бормоча, что мы мирные инженеры (это с нашими-то рожами), бестолково стали протягивать все четыре автомата двум уродам стоящим слева. Когда они стали принимать трофеи, и я заметил, что с той стороны нам теперь угрожает только один автомат, я, заискивающе улыбаясь, протянул своему визави старый добрый Хайпауер в родной кобуре с прикладом. А когда он жадно в него вцепился рукой, я стал снимать через голову ремешок и смог, наконец, аккуратно прострелить ему голову из Люгера, дремавшего до поры до времени у меня за спиной. Таракан достал своего охранника ножом в горло, ну, а последний из нападавших, державший в охапке наши автоматы, просто получил от Аркани удар мощный удар кулаком, вылившийся в нокаут с последующим контрольным выстрелом. Одновременно с этими действиями мы, кто грациозно, а кто просто так, выпрыгнули из джипа и заняли оборону. Но духи Замбези хранили нас сегодня, кроме тех, кого мы положили, вокруг никого не было, а коварная девчонка как испарилась. Как всегда "вовремя" подтянулся "крокодил" с местной национальной гвардией. Напыщенно-восторженный лейтенант в пожарной каске цокал языком и закатывал глаза, осматривая поле боя. Потом нас проэскортировали к месту новой дислокации. Революционное командование выделило нам особняк инженера с золотых приисков, с охраной, и, что важно, с действующим бассейном. Кто бывал в Африке – поймет, как это здорово иметь под рукой водоем для купания, напрочь лишенный враждебных к представителям Родины развитого Социализма рыб, насекомых и животных. Мы сложили одежду в уставные штабельки и ринулись в прохладу струй. Но кайфовать нам пришлось недолго. В небе очень неприятно заныло и застонало. Такие звуки могли издавать только минометные мины, и, все, что нам оставалось, так это нырнуть, ибо выбор был не велик: либо изображать глушенную рыбу (что не наверняка), либо подушечку для осколков и боксерскую грушу для ударной волны (что как раз почти факт). В результате огневого налета одна мина разорвалась на улице, другая попала в крышу особняка и взрываться раздумала, а третья очень удачно, от всей своей пятидесяти миллиметровой минометной души, сделала воронку на месте аккуратной стопки с моей одеждой и амуницией. Так погиб мой любимый Люгер, а история с ним началась за полгода до этого.

Апрель в этих местах был не очень холодным, градусов тридцать в тени не больше. Так что ждать было вполне терпимо, хотя и слишком задерживаться здесь не хотелось. У меня был день рожденья, и народ уже практически сидел за столом. Главное блюдо – беляши по моему личному рецепту – готовы были уже прыгнуть в кипящее масло на противнях и сковородках. Но пару часов назад пришла радиограмма, что в 15-00 будет самолет с оказией в виде трех бутылок "Столичной" и, о, счастье, буханкой черного хлеба. Судя по тому, что в аэропорту было мало народа, рейс который я ожидал, был левый. Но внезапно в воздухе почувствовался запах тревоги. Перед зданием аэропорта заревели двигатели, захлопали дверцы автомобилей, и на поле почти одновременно появились особисты всех присутствующих на данном ТВД сторон. Наш капитан Сыщиков, камарадо Альварес из местных и компаньеро Хоакин из союзников. Они вежливо поприветствовали меня, но усилено делали вид, что не замечают друг друга. Однако, когда проявились послы и И.О. Главного советника, стало ясно, что я могу пролететь и мимо водки, и мимо чернушки. Не то что бы дипломаты, генералы могли спереть мою посылку, но у меня появилось подозрение, что мы ждем с ними один и тот же самолет. Мои размышления прервал капитан Сыщиков. Он, кстати, тоже был среди приглашенных на мой день рождения, и уже побывал в пиршественной зале и сообщил, что весь народ практически трезв, хоть и слегка уже смазал печень, беляши ждут на леднике своей участи, а кухонные сеньориты наготове ко всем видам эксплуатации. Сделав секретное лицо, капитан пригласил меня к нашему генералу на совещание. Ситуация была следующая… С минуты на минуту здесь ждали борт с ну очень высоким союзническим чином. К встрече, естественно, ничего не было готово, ибо в армии и политике, как правило, удаются только запланированные экспромты. И нужно было где-нибудь прокантовать знатного Гостя минимум пару часов. Причем, это надо было сделать дипломатично и ненавязчиво. Так как все мысли у меня были о застолье, то и решение я предложил ненавязчиво уводящее операцию в ту сторону.

– Товарищ генерал, – преданно поедая глазами начальство, сказал я. – Объясните товарищу министру, что враг не дремлет, напомните историю с Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным в Тегеране (я думаю, сравнение ему понравится). И объясните, что в целях безопасности он должен отдельно от большой свиты, инкогнито, проследовать в абсолютно безопасное место, о котором враги и не подозревают, ну, а потом появиться и в официальных присутствиях. И что все это, в принципе, одна большая операция прикрытия. Можно позднее устроить в стороне перестрелку, а потом доложить, что враг побежден, поражен и разоблачен. Тут и орденок потом может обломиться. Ну, а самое безопасное и тихое место в этом городе – это место дислокации моей группы, где вокруг сплошные танки и смелые и политически грамотные офицеры.

Короче, процесс был одобрен и покатился в нужном мне направлении, Компаньеро, генерал и его близкое сопровождение, судя по всему, уже успели по чуть-чуть "остограммиться" в самолете, так что, когда мы прибыли к накрытым столам в наши пенаты, это было воспринято весьма благосклонно и с аппетитом. Зазвенели бокалы, стаканы, чашки и кружки, зашкворчали беляши, понеслись здравицы, перемежаемые политически правильными тостами, произносимыми мною и троицей особистов. Генерал оказался веселым и компанейским человеком, совсем не похожим на наших партийных и прочих бонз. И, пожалуй, все наши ребята сподобились с ним чокнуться, Аким в припадке дружелюбия даже хлопнул его по плечу, но экселенция министр не обратил на это внимания, чего нельзя было сказать о бдящих и сопровождающих товарищах, сделавших одновременно глаза в разных геометрических конфигурациях, весьма далеких от круга. Переводчица генерала, очаровательное существо цвета шоколада с молоком, по имени Белинда, смущаясь, попросила у меня рецепт этих жутко вкусных пастелито. Оный рецепт был ей естественно выдан, Таракан с моего голоса записал рецепт сразу по-испански, и сходу попытался завязать знакомство, но подошедший свитский полковник величиной с Арканю, отбил у него охоту к лирике одной мимикой. Когда знатные гости уехали, и я рассказал народу, кого они хлопали по плечу, наступила сцена как в Ревизоре.

Как сказал Аким, так ошибаться в людях ему случилось до этого один раз. Он имел в виду случай, когда нашему самолету, мирно везущему абсолютно мирные опечатанные ящики, приказали приземлиться на минутку на одном Средиземноморском аэродроме и подхватить оттуда нужного человечка. Приземлились мы удачно, вырулили на нужную полосу и, жужжа четырьмя низкими шмелиными басами, вырулили на самой маленькой скорости в строну взлета. От непонятных строений на периферии аэродрома к нам припустился открытый пикап, за которым явно гнались пешие, но вооруженные люди. Учитывая, что над пикапом размахивали чем-то оранжевым, что означало "свои", мы поддержали его экипаж огнем. Когда аэродромная таратайка приблизилась, мы смогли разглядеть поближе трех ее седоков. Водила – явно местный – в камуфляже, ну, а пассажиры… один из них европеец в элегантном костюме с дипломатом, похожий на Конери, Мура и Тихонова одновременно, а второй – типичный левантийский оборванец без возраста и национальности. Когда пикап подъехал к самолету, то к нашему изумлению, оборванец пожал руку европейцу, взял у него дипломат и, шустро выпрыгнув из пикапа, стремглав помчался к уже выкинутой ему навстречу дюралевой лестнице.

– Да-а-а-а, – сказал тогда Аким, – Бонды пошли уже не те.

На следующий день, тот самый, похожий на Арканю, полковник, привез мне тот самый Люгер, и передал на словах благодарность министра за грамотное поведение операции прикрытия.

А местные альгвазилы в день приезда знатной Персоны поймали-таки одного шпиона и диверсанта прямо на аэродроме. Эта подозрительная личность с не менее подозрительным свертком, выясняла (естественно в подрывных и диверсионных целях), а куда поехала наша машина, и где можно меня найти в самое ближайшее время. Расследование показало, что этот тип был бортмехаником с пришедшего борта, а в свертке были предметы гораздо более интересные, чем взрывчатка – три бутылки Столичной и подчерствелая буханка черного хлеба.