Олег Рыков - Разговорчики в строю №2 Страница 24

— Товарищи курсанты! Сю-ю-ю-да-а-а!!! Как фамилии?

— Курсант Зисман! Курсант Тодес! Курсант Яворский!

— Тэ-э-к, пишем… доложите командиру роты.

Начальник факультета связи тихонько так говорит потом этому рогатому СПДУ:

— Слышь, мужик, ты иногда смотри, по чьим учебникам первый курс физику изучает…

И лично мой опыт — самое начало первого курса, в роте так много народу, а командир молод, тока каплея получил… короче, есть в роте курсант Слесарев и курсант Токарев.

Сампо в разгаре, внутренний плац пуст, как поверхность Луны, я выхожу из чепка-кафешки в самом что ни на есть благодушном настроении. И, как обычно, по протоколу «Тока расслабишься — сразу натянут», ловлю боковым зрением начальника курса, «капитана-лейтенанта, долбоёба и мутанта». Дикий крик:

— Сле-са-рееееев!!!

Господи, зачем же так орать — это первая мысль. А вторая — еп-т, наносекунды летят, а истинно виновный не назван…

— Слеее-саааа-рееееев!!!

Уже обернулись все, кто только мог, не только в училище, но и на прилегающих улицах….

А я поворачиваюсь спиной и себе иду так, расслабленно. Моя фамилия — не Слесарев, товарищ капитан-лейтенант. Опаньки, руки в карманы нырк, щас бы закурить еще или засвистеть как минимум… и за угол — шмыг: низкий старт и по дуге большого круга с учетом локсодромических поправок — в учебный корпус через плац и клуб. «Гады» по асфальту бух-бух. Шеренга догнанного взвода первого факультета, для скрытности. Где-то далеко теряется в дымке глохнущее за двумя углами «Слее-са-а-а-а-а-а…».

Бегу к старшине класса:

— Вова! Пошли меня! Ну, плац мести или там приборку в роте делать, или, блин, нести что-то круглое, катить квадратное и все это вальсом, но только прямо сейчас и чтоб меня на поверке не было!

— Иди, — изумленно соглашается Вован, — курилку убери, хрен кого заставишь.

И я, как бабушка Яга, на метле, улетел мести в гордом одиночестве факультетскую курилку…

— Дежурный!!! — «Томогавком» влетает в учебный класс кэп буквально через пару минут после меня. — Слесарева отловить, и ко мне в канцелярию!!!

Канцелярия:

— Слесарев, бл… Да ну на хрен, это не Слесарев… Слесарев где?!!!

— Товарищ командир, это — Слесарев. Другого Слесарева на курсе нет.

— Да? Ну ладно. В чепке был?!!! (а он был, но днем и когда можно)

— Так точно…

— Пять нарядов на службуууу!!!

Утром после зарядки кэп долго смотрел на меня, и говорит:

— Фамилия как?

— Курсант Токарев!

— Хм… Свободны…

Я и говорю, те, кто сознавались в сотрудничестве с Кот-Д-Ивуарской разведкой и подписывали протоколы допросов, получали 10 без права переписки; те, кто ничего не подписывали — 25, но многие дожили до амнистии… И смех, и грех, страна такая.

Александр Бобров

Дело было на сборах

От автора

Родился 8 ноября 1975 года.

В возрасте пяти лет был направлен родителями в музыкальную школу, о чем теперь не жалею. Видимо, именно в тот период долгие часы, проведенные за разучиванием гамм, доказали превосходство техники над искусством, и окончательный выбор пал на технический ВУЗ, а не на Консерваторию.

По окончании средней школы поступил в МГТУ им. Баумана, где немедленно понял, что и в искусстве была своя прелесть — гаммы неэквивалентно заменились курсовыми проектами. Но и тут музыкальное образование показало себя во всей красе — друзья до сих пор припоминают импровизированный получасовой концерт на «вечере посвящения в студенты», в результате которого надолго прилипла кличка «Шарапов», после исполнения «Мурки» на рояле.

В армии не служил, но зато был на сборах от военной кафедры в Высшем Училище ПВО под Питером.

О том, что увидел и услышал на сборах и пою.

ХУДЕЮЩИЙ

Дело было на сборах от военной кафедры МГТУ им. Баумана летом 97 года. Занесло нас аж под Питер, в Высшее Училище ПВО.

«Ответственным за все» оказался майор данного училища по фамилии Катунов — личность одиозная, бестолковая, вечно орущая и психованная. Полученная от нас в первый же день знакомства кличка «Челюсть» оказалась снайперским выстрелом — так его стало звать все училище.

Краткое описание: майор, возраст 55 лет, рост 160 см, вес — килограмм 50. Зубы нижней челюсти у него приходились точно на усы, нависавшие над верхней губой, что при вышеуказанных ТТХ создавало ощущение бульдога, но сильно болевшего в детстве.

Обычно он не оказывал высокой чести личного присутствия на утренней поверке, но в данный день, видимо, жена разбудила его раньше обычного и он пришел развеять скуку.

Много чего не заладилось в это странное утро. Носки командира второго отделения, носившего кличку «ГигаОм», намертво привязанные к спинке кровати, вяло покачивались в казарменном сквозняке, из моей тумбочки рассыпались сухари, на одном из которых в данный момент и хрустел каблуком майор, пытаясь вникнуть в причину странного звука. Больше всего майора смущала пилотка зам. комроты, звездочку на которой мы ночью перевернули вверх ногами. Зам теперь выглядел как странный сон обкурившегося сатаниста, но майор пока не понимал, видимо, что же не так.

Поверку проводил прапорщик с чудесной фамилией Подковыркин, но сегодня, ввиду наличия начальства, он стоял у майора за спиной вне зоны видимости и бесшумно, но откровенно, ржал, глядя на попытки привести наше стадо в божеский вид.

В конце концов, майор сосредоточил усилия на парне из второго взвода по фамилии Ждан. За спиной последнего легко прятались от начальственного гнева два других ханурика, так как Ждан, при росте 180 см вес имел килограмм 115, причем сосредоточенный большей массой в районе талии. Для полноты картины: он единственный из 54 человек был одет в маскировочную «афганку» (остальные были в форме образца «поздних 40-х»), ну, не нашлось обычной формы такого размера.

— Курсант Ждан, твою мать! Ну, курсант Ждан, твою мать!!! Ну, кто тебе сказал, что сапоги чистят только по щиколотку???

— …???

— Курсант Жбан, о господи, извините, товарищ курсант, твою мать!!! Выйти из строя!!!

Топ-топ, хрум.

— Ну, кто же поворачивается кругом через правое плечо, курсант Ждан, твою мать???

— Курсант Ждан, кто носит ремень на, извините за грубое слово, яйцах??? У вас же там кулак пролезет!!! (Где? — немой вопрос зала.)

— Дайте мне ваш ремень!

Берет ремень Ждана и надевает на себя — зрелище феерическое. Майор похож на Солнце, на расстоянии ста пятидесяти миллионов километров от которого проходит орбита Земли.

— Да какой кулак — вот один, два, прапорщик, дайте ваши руки, три, четыре…

Засовывает свои кулаки и кулаки прапорщика между ремнем и животом. У прапорщика глаза, как у обожравшегося лука кролика-альбиноса — красные и слезящиеся от сдерживаемого смеха.

— Вот как нужно носить ремень, смотрите.

Майор снимает ремень Ждана и затягивает по своей фигуре (в весе махового пера мухи-дрозофилы). Отдает Ждану и с невыразимой гордостью произносит:

— Носите!!! Будете потом детям говорить, что вам ремень лично товарищ майор Катунов затягивал!

Ждан тупо вертит в руках вернувшееся к нему обручальное кольцо, в крайнем случае — повязку на лоб или ошейник.

— И втяните живот, когда стоите в строю, вы меня слышите, курсант Ждан?

Ждан медленно выходит из ступора:

— Н-никак нет!

— Что-о-о?! Не слышите?! Вы еще и глухой, твою мать?

— Э-э-э, никак нет, товарищ майор, я не глухой и вас не слышу, э-э-э, в смысле, я не могу втянуть живот!

— Почему? Вы отказываетесь выполнять приказ старшего по званию?!

— Никак нет, товарищ майор, я просто не могу выполнить этот приказ!

— Так я вам сейчас помогу, курсант Ждан, я вам так помогу — вы потом живот от позвоночника не отлепите, твою мать!

Майор хлопает Ждана ладонью по животу — эффект холодца, бьющегося в лихорадке.

Тогда майор двумя руками пытается вдавить живот Ждана вовнутрь — руки проваливаются как в «черную дыру», причем сверху и снизу рук немедленно откуда-то возникают «черные горы» жданового пуза.

Майор несколько минут в исступлении месит квашню, но сдается и отступает, утирая выступивший пот. Вдруг его пробивает озарение:

— Курсант Ждан, надеть ремень!

Ждан, не ожидавший подвоха, мгновенно прикладывает ремень к спине, но замирает, обнаружив что нынешнего размера не хватает даже чтобы обхватить бедро!

Пат!

Со стороны все это действо напоминает схватку борца сумо с предприимчивым муравьем, причем первый и рад бы проиграть, но просто не знает как!

Майор, чувствуя, что авторитет командира несет непоправимый ущерб, принимает соломоново решение переложить ответственность по команде: