Михаил Жванецкий - Южное лето (Читать на Севере) Страница 25

Едят.

Одна голова с другой выясняет отношения.

Кто-то ест.

Головы, как арбузы на воде.

– Вы проглотите осу: у вас круассан. Она его тоже любит.

Присели, встали…

– Она ждёт, мерзавка. Вы можете ждать на лету?

– Нет.

– Они жалят во рту. Язык неимоверно опухает. Вот вы сейчас очень медленно и доброжелательно выходите и выводите за собой осу.

Там положите на крышку урны круассан – главное, не мешайте ей. Сами поедите дома.

На остановке

– А что, сегодня не идут троллейбусы?

– Нет.

– Так вот же прошёл один.

– Так что ж вы спрашиваете?

– А вон тот парень говорит, что не идут…

– Значит, не идут.

– А этот почему прошёл?

– Чёрт его знает… Нездешний…

– Как? У него же провода!

– Вы бы видели, кто их вешает. Куда им надо – туда и вешают.

– А этот куда поехал?

– Куда им надо.

– А вы чего стоите?

– С вами разговариваю.

– А мне зачем с вами разговаривать?

– Но вы же разговариваете!

– Так я же по делу.

– Так я же это понял.

– Так мы что, закончили?

– Если вы хотите, можем продолжать.

– Нет…

– Ну, так идите. У вас же нет времени.

– Нет…

– Надо говорить: «Нет, у меня времени нет!»

– Два раза «нет»?

– Некоторые по пять раз говорят. Очень убедительно. О! Вот ещё один троллейбус. Садитесь!

– Он без номеров.

– Они все сейчас без номеров.

– Куда он пойдёт?

– Внутри там спросите. Но они не скажут…

– Спасибо. Я сяду.

Водитель: «Троллейбус дальше не пойдёт!»…

– Всё! Высаживайтесь.

…«Следующая: улица Пушкинская…»

– Садитесь!

В Одессу – это на Родину, к своим.

Сейчас многие на Родину к чужим приезжают и стараются жить.

1970 год.

В ресторане «Прибой» прямолинейно играл оркестр, танцевали две официантки, им пела певица. Тревожное время. В Одессе холера.

Берлин

Она подумала, что я не обрадовался, встретив её. Мы выросли в одном дворе, хоть в разное время. Но я действительно не обрадовался, встретив её в этом месте. Берлин. Улица Унтер-ден-Линден. Она в колготках, с сигаретой, под фонарём. Да, узнал я её. И выглядела она замечательно. И я был рад, но не обрадовался. Она бросилась ко мне на шею: «Дядя Миша!»

Чудесная девочка, и видеть её удовольствие. Я спросил:

– Леночка, ты всегда здесь в это время?

– Всегда, дядь Миша.

– Я тогда завтра или послезавтра подойду… Я, может быть, как-то это время тебе оплачу, и мы сядем в этом кафе и поговорим.

– Дядя Миша! Для Вас всё бесплатно. Всё!

– Леночка, Леночка, Леночка… А помнишь, как я к твоей маме приходил?..

– Конечно, дядь Миша. Она так обрадуется. Я ей позвоню в Одессу. Я бы сейчас позвонила. Но самое рабочее время, и я номер арендую на ночь… Но для Вас, дядь Миша… Я же у Вас на коленях сидела… Ну поверьте – я буду счастлива… Бесплатно. Поверьте, для меня это будет такое счастье как-то отплатить Вам за Ваше отношение к маме…

– Леночка, Леночка, Леночка…

– Ну, я только это умею.

– Леночка, Леночка, Леночка, Леночка…

– Вот мой телефон, дядь Миш. Приходите, дядь Миш… Хотите, поужинаем… Но это потом. Дядь Миша… Вспомним улицу Комсомольскую…

– Леночка, Леночка… Ты хоть догадываешься, сколько мне лет?

– Ой! Напугали! У меня моложе Вас – только я… Идите и звоните… Я буду ждать…

– Леночка, Леночка…

– И перестаньте бормотать. Когда вы бормочете, вы старый. Идите. Это Берлин. Вас никто не знает.

Парикмахер говорил мне:

– Я вас уже перевёл на весну! Приходите в мае – переведу на лето!

Жена на теплоходе, муж на берегу.

– Он мне показал кулак. А я ему показала фигу. Мы оба знаем…

Гриша и Костя

– Чего они туда полетели? Чего им здесь не хватало?

– Потому что люди хотят, а не знают чего. Вот я когда хочу, Костя…

Костя. Тебя не остановишь.

Гриша. Я не про это… Я про…

Костя. Да знаю я, про что… Ты прав в одном: когда летишь, надо знать куда.

Гриша. Это точно.

Костя. И что тебя там ждёт! И кто тебя там встретит! А они знают только тех, кто их отсюда проводил. Верно?

Гриша. Точно!

Костя. А этого мало, Гриша, чтоб лететь туда… Чтоб лететь туда, надо здесь долго готовить почву.

Гриша. Почему здесь? Там!

Костя. Здесь, Гриша. Надо здесь почву готовить, чтоб хорошо встретили там.

Гриша. Как же ты там будешь почву готовить, находясь здесь?

Костя (думает). Ну… Это… Гриша… Я как говорю: находясь здесь, готовить почву там…

Гриша. Как ты можешь готовить почву там, находясь здесь? Что ты знаешь про ту почву?

Костя. Только находясь здесь, Гриша, где у тебя всё родное, любимое, где каждый куст и каждый человек тебе знаком, ты можешь готовить почву там, пока тебя любят здесь.

Гриша. Находясь здесь, знакомиться и разузнавать там?

Костя. Именно! Именно здесь, где эта земля, этот климат, где всё привычно, ты должен готовить почву там.

Гриша. Или я, или ты, но кто-то из нас должен…

Костя. Я думаю ты, Гриша.

Гриша. Я тебя, Костя, не оскорблял. Ты, Косантин, должен понять. Что оскорбительного в словах «Ты должен понять»?

Костя. Ты, Григорий, уточнил правильно. Оскорбления нет, ты успел поставить другие слова.

Гриша. Константин, а вот то, что ты утверждаешь, что нужно, оставаясь здесь, готовить почву там, меня обижает. Обижает, Костя, своим построением… Я понял главное: надо, находясь здесь, готовить почву там. Это я понял. Я не понял, как – находясь здесь, где ты говоришь про кустики, ты будешь готовить почву там, где кустиков нет?

Костя. Гриша!.. Дай закурить… Гриша! Гриша-а! Слухай меня… Или мы придём к обоюдному разногласию в личном плане. Слухай, Григорий, меня хорошо. Я тебе тем более кое-что должен и ты заинтересован, чтоб я тебе это отдал. Поэтому слухай хорошо. Итак… Они, находясь здесь, где каждый кустик знаком, где многое им привычно, могут долго готовить почву там.

Гриша. Находясь здесь?

Костя. Именно, находясь здесь.

Гриша. Что же ты мне объяснил? Если ты опять за своё: находясь здесь, готовить почву там. А долго или недолго – мне плевать.

Костя. Тебе плевать. А им – нет. Им надо в ту жизнь входить, в тот климат, в те кусты.

Гриша. Находясь здесь?

Костя. Именно, находясь здесь.

Гриша. Костя! Правда, я сегодня тебе звонил и говорил: «Хорошее утро, и день будет хорошим»?

Костя. Говорил, Гриша.

Гриша. Так вот, Костя, я ошибся с утра. Меня не касается, где ты возьмёшь деньги… Но чтоб вечером у меня деньги были.

Костя. Все пятнадцать тысяч?

Гриша. Все, Константин. Ты сказал: «По первому требованию». Я это требование предъявляю. Где хочешь вынь, а сюда положь. И мне не суй. Я у тебя не возьму. Придёшь, постучишься и отдашь жене.

Костя. Гриша…

Гриша. Костя…

Костя. Гриша… Давай разберёмся.

Гриша. Нет. Другой дискуссии я не выдержу. Сиди, Костя. Я пошёл. За стол заплатишь из моих денег.

Костя. Гриша, у меня нет…

Гриша. Вот ты и будешь, находясь здесь, готовить почву там. Сиди, пока не будет готово.

Костя. Где?

Гриша. Здесь… И готовь почву там… Чтоб деньги были там! Всё!

Дед мой бывалый. Я взяла шипучего вина. Он схватил бутылку и зашвырнул:

– Ты знаешь, что это такое?! Я полгода на этом заводе работал.

Рыбу мороженую взяла:

– Выбрось немедленно! Я два года на этом складе. И мясной фарш выбрось – мой товарищ там работал. А в этом доме квартиру не бери – мой знакомый строил. Знаешь, там цемент из чего?

Вот бывалый, сволочь.

– Не хочу я знать, из чего. Мне жить хочется.

– Хочется, а не будешь. Подонки мы друг к другу. А я хочу, чтоб ты жила. Идём вместе на рынок, что-нибудь подберём.

Дед купит, сготовит – пальчики проглотишь. Да не хватило его. Сам палёной водкой отравился.

В ресторане «Море»:

– Сыграй «Яблочко»!

– 50 рублей.

– Ну, сыграй на 3 рубля!

Когда я утром выхожу из дома в Аркадии на улицу…

Тихо идут бесшумные трамваи.

Неслышно грузятся мусоровозы.

Слышны команды воспитателей по дороге на пляж.

Как будто бы ни канонады, ни взрывов, ни рёва караоке – ничего не было этой ночью в Аркадии.

Так в поезде тебя утром старается не разбудить тихий сосед, который всю ночь дико храпел на соседней полке.

Лето, писатель и она

Писателю лучше всего пишется в августе, на животе любимой женщины. Происходит это так.

Он лежит лицом кверху. Вспомнил что-то: «Вера, моя записная книжка?» Откуда-то сверху падает ему на грудь. «А ручка?» Оттуда же падает ему на грудь. «Теперь не шевелись, я переворачиваюсь. Не дышать, я записываю. Ха-ха! Очень-очень-очень… Не дышать… Продолжаю… Ха-ха-ха… Очень-очень-очень… Ну, хорош, ну, сволочь, ну, талант… Спокойно… Ха-ха… Очень-очень-очень… Вот, вот и вот… Ха-ха… Очень… Очень-очень… Всё, закончил. Ты куда?.. Куда ты?.. Куда тебе надо? Осторожнее, ты бросила мою голову!.. Моя голова… Останься… Не двигайся… Я в порыве… Нет! Ушла…»