Борис Штерн - Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II Страница 25

Затем нижайшая просьба к Екатерине II об отставке: «устал, ыбенамать». {Верно, с Екатериной эти шутки проходили.} Оч-чень приличная пенсия. Усадьба в Михайловском. Крепостные девицы, честная расплата — три рубля за ночь. Самогоноварение. Рождение внука Сашки. Смерть в 97 лет «от последствий невоздержанной жизни».

«Пушкин видел в арапе Петра негра, — писал колдун, — но антропологи считают, что офиряне должны быть обособлены и от негров, и от арабов. Хотя тип офирян воспринял семитский и негритянский геном, но его своеобразие выделяет офирян в особую альфа-расу, к которой относились перволюди адамы и евы. Настоящие негритянские черты встречаются у офирян-шангалла на юге Офира — эти особи отличаются более темной кожей, цвет которой сильно варьирует от светло-буровато-желтого (Пушкин, Майкл Джексон) до самого черно-бурого (Поль Робсон). Северное же население более типично для альфа-расы. Основываясь на портретах северных офирян, можно воссоздать и тип Гамилькара. Это был рослый, светло-шоколадный субъект с курчавыми волосами, удлиненным черепом, высоким лбом без выступов над бровями, слабою растительностью на лице, черными глазами, толстоватыми губами и широким приплюснутым носом. Невозможно сослаться на описания современников или на портреты Гамилькара, таковых не найдено — кроме одного подозрительного портрета в Офирской галерее, где изображен неизвестный мужчина с темноватым лицом, в напудренном парике и с бесконечно усталым взглядом. Это не ироническая кисть Кустодиева, портрет официозный, для потомков, — парик, генеральский мундир, ордена. Бесконечная усталость — жизнь кончена. Кто я? Кто он? Арап ли Петра Великого? Темнокожий мужчина — негр, или просто охра почернела от времени?»

Колдун Мендейла продолжал свое сравнительное исследование. Женская линия.

Арап Петра был женат три раза. Император сосватал его в знатный боярский род за красавицу Наталью Ржевскую {известный всей России поручик Ржевский из этой же династии}, но через год Наталья умерла при родах. После возвращения из Сибири Гамилькар стал обучать флотских кондукторов математике и женился на красавице гречанке Евдокие Диопер, дочери капитана галерного флота. Евдокия любила флотского кондуктора Кайсарова и собиралась выйти за него замуж. За Гамилькара она отказывалась идти — «понеже арап, и не нашей породы». Однако ее принудили. Она покорилась, но до свадьбы отдалась Кайсарову. После свадьбы Евдокия стала изменять нелюбимому мужу с кондуктором Шишковым. Началась тяжелая семейная драма. Гамилькар подал на развод: «Блуд чинила с Кайсаровым и Шишковым-кондуктором и хотела меня отравить». У Пушкина об этом кратко: «Во втором браке прадед мой был нещастлив». («Щастье» и «нещастье» тогда писали через «щ».) {Таким образом, Пушкин сильно рисковал своим поэтическим даром в реальности С(ИМХА) ЗЛ ОТ — сначала из него мог получиться поручик Ржевский — тот еще тип! — добрый малый, но дурак; а потом у его истоков по женской линии стояли таинственные кондукторы Кайсаров и Шишков, сыгравшие такую важную роль в генезисе Пушкина, — т. е. гены этих кондукторов так и не попали в пушкинскую кровь, а то быть бы и ему кондуктором! Поэты, бойтесь кондукторов! «Хоть ты и Иванов-7, а дурак!»}

Итак, Пушкин чуть было не получил в наследство от пращуров греческую кровь. Зато Пушкин получил кровь скандинавскую: «Третья жена его, немка Христина-Регина фон Шеберх (Христина была шведкой — „немцами“ на Руси часто называли любых иностранцев), вышла за Гамилькара в бытность его в Таллине и родила множество черных детей обоего пола. „Шорн шорт, — говорила она, — делает мне шорна репят и дает им шертовск имя“. Ревность жены и непостоянство мужа были причиной неудовольствий и ссор. Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения».

Колдун разыскал и воспоминания о матери Пушкина: «Надежда Абрамовна Пушкина, в девичестве Гамилькар, мать поэта, была балованное дитя, окруженное с малолетства угодливостью, потворством и лестью окружающих, что сообщило нраву молодой креолки, как ее потом называли в свете, тот оттенок вспыльчивости, упорства и капризного властолюбия, который принимали за твердость характера. Необыкновенно хороша собой. Светскость и французская литература. Остроумие и веселость. Терпеть не могла засиживаться па одном месте, любила менять квартиры. Если переезжать было нельзя, то она превращала кабинет в гостиную, спальню в столовую и обратно, меняла обои, переставляла мебель и т. д. Впоследствии: женщина не глупая, имела однако же множество странностей, между которыми вспыльчивость, вечная рассеянность и, особенно, дурное хозяйничанье стояли на первом плане. Умела дуться по дням и месяцам. Дом Пушкиных был всегда наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой — пустые стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная пьяная дворня с баснословною неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана». Колдун Мендейла почесал в голове и крепко задумался.

Его обширные рассуждения о горохе Менделя в связи с выведением офирского Пушкина находятся в «Деле». Для желающих разобраться в этом генезисе автор «Эфиопа» приводит выдержки из его рассуждений; автор напоминает, что нормальный читатель может их пропустить, дабы не засорять мозги, сам автор в них ни черта не понял.

«У гибридов первого поколения признаки никогда не бывают „принципиально новыми“. Каждый заимствован у одного из родителей. У потомков гороха с красными и с белыми цветами — цветы красные. У гибридов горохов, дававших желтые и зеленые горошины, зерна всегда желтые. Признак одного из родителей господствует. Но в следующем поколении картина меняется. У части детей гибридов иной облик: у них снова проявляются признаки „вытесненные“, „отступившие“, невидимые у родителей. Признаки, „отступившие“ у родителей, комбинируются теперь мозаично, случайно. Окраска упаследовалась от бабушки, форма — от дедушки. Эта путаница повторяется с потрясающей закономерностью. Чтобы определить эту закономерность, необходимо отойти, оторваться от конкретности формы, цвета, роста, нужно найти язык логической схемы, нужно исследовать „черный ящик“. Известно, какая „информация“ введена в этот „ящик“ и что получилось после того, как эта „информация“ прошла сквозь целую цепь невидимых процессов. Признак одного родителя господствует в первом поколении. У части же их потомства выявляется отступивший признак другого — у четвертой части! В ЭТОМ ПОКОЛЕНИИ НАРЯДУ С ДОМИНИРУЮЩИМИ ПРИЗНАКАМИ ВНОВЬ ПОЯВЛЯЮТСЯ ТАКЖЕ РЕЦЕССИВНЫЕ СО ВСЕМИ ИХ ОСОБЕННОСТЯМИ И ПРИТОМ В ЯСНО ВЫРАЖЕННОМ СРЕДНЕМ ОТНОШЕНИИ 3:1».

{Вот оно, понял: три к одному; три поколения — в четвертом рождается Пушкин! — Прим. жандарм, полк.}

Колдун все делал тщательно. Теперь он взялся за Гайдамаку. Из расчетов на горохе и дрозофилах следовало, что Сашко вполне годится на роль пращура великого поэта. Хотя в его родословной аристократов не наблюдалось, но сама фамилия, а также родовые фамилии Сковорода и Кочерга указывали на буйный генотип пьяниц, сладострастников, драчунов и свободолюбивых непосед и вселяли надежды на то, что при смешении с застоявшимся генотипом офирян получится взрывная смесь, которая в 4-м поколении приведет к появлению если не Пушкина, то Шевченко {это он в точку!}. Следовало ожидать очень смуглого, с вьющимися нетемными волосами, с большими голубыми глазами и круглым лицом, с небольшим, возможно курносым носом, индивида европейского типа — в том случае, если в 3-х поколениях невесты будут подбираться по эталону эфиопской расы. При подборе невест негроидного тина офирский Пушкин (или Шевченко) будет светло-шоколадный с красноватым оттенком, с толстыми губами бантиком, небольшим носом, с сильно вьющимися, но не курчавыми волосами, с темно-синими глазами при желтоватых белках и с длинными мочками ушей. Далее следовала характеристика Пушкина (Шевченко) от невест нилоток и бушменок, но колдун склонялся к тому, что Пушкин (Шевченко) эфиопского или негроидного типа со смесью типа южнославянского даст необычный, по привлекательный образ поэта для всей Африки.

План колдуна был одобрен. Колдун даже начертил родословную Гамилькаров, Пушкиных и Гайдамак от Адама и Евы. Начали подбирать невест.

Приложение к главе 6

Исполнено колдуном Мендейлой Алемайеху.[43]

ГЛАВА 7. Очная ставка с японским шпионом

Лучший японский рассказ в русской литературе — это «Штабс-капитан Рыбников» Александра Куприна.

— Скворец! — наконец-то узнал Гайдамака.