Сергей Романов - Байки под хмельком Страница 25

Через четверть часа к месту работы гонец из магазина вернулся. Колбасы не оказалось, так он бараньих ребрышек прикупил. Копченых. Спрыгнул в яму, уселся в углу могилки, сорвал крышечку с чекушки, резко выдохнул и… всем нутром почувствовал, что сверху за ним кто-то наблюдает. Поднял голову заказчик. Явился — не запылился. Качество работы пришел проверять. А чего его проверять-то? Все по стандарту. Два в длину, метр в ширину, полтора в глубину. Покойнички ведь — все равны. И делить им нечего.

Закрутил пробку обратно, отставил чекушку в сырой уголок.

— Ну, как? — спросил у заказчика и вылез из ямы. — Нравится могилка-то?

— Хороша! — закивал головой заказчик, присел на корточки и вынул из кожаного портфеля бутылку «Смирновской». — Стаканчик есть?

— Да на хрена он нужен, стаканчик-то? Смирновка и из горла как к себе домой идет.

— Из горла, да ещё без закуски! Как пить дать назад выльется…

— Ну как же без закуски! — сказал землекоп и скатился на дно могилы, Есть закуска. Еще какая!

Через несколько секунд он уже раскрывал бумагу.

— Вот, смотри, какие аппетитные ребрышки! А заметь, сколько мясо-то на них ещё осталось! Бери, обгладывай, сколько хочешь!

Заказчик резко встал и поднес платочек к лицу.

— Да что-то и пить и закусывать расхотелось.

— А зря! — как ни в чем не бывало ответил землекоп и приложился к горлышку бутылки.

Он сделал несколько громких глотков и принялся за закуску. Ловко рвал ребрышки, отделяя одно от другого и смачно обсасывал.

Когда из конторы вернулся коллега, и они уже вдвоем принялись за трапезу, заказчик уже ничего говорить не мог. Только рукой махнул в сторону выхода: мол, я пойду.

— Не беспокойтесь! — в один голос ответили землекопы, отбрасывая в сторону обглоданные кости. К трем часам все будет готово…

2000 г.

В театре

Синюхин с женой в театр собрались. В какие-то веки! Последний раз Синюхин был в театре лет тридцать назад, когда учился в девятом классе. Тогда смотрели какую-то постановку о гражданской войне.

Ну, так вот, как и все остальные воспитанные зрители, Синюхин с женой перед началом первого акта выпили в буфете по 150 коньяка и заняли места в зрительном зале.

Спектакль бы так себе. В первом действии главная героиня все время меняла наряды. Это очень нравилось жене Синюхина. А наряды она меняла прямо на сцене. Обнажалась до лифчика и трусиков, и это уже Синюхина держало в напряжении.

В антракте Синюхин снова помчался в буфет, простоял минут десять в очереди и, когда прозвучал третий звонок, ничего не оставалось как только купить три стограммулички. То есть три маленькие бутылочки, по сто грамм коньяка в каждой.

Во втором действии героиня снова начала переодеваться, Синюхин блаженно вздохнул, вынул из кармана бутылочку, и хотел уже было скрутить крышку. Но тут жена взъерепенилась:

— Ты что, совсем рехнулся — коньяк да ещё с горла? Не на футболе же!

— А что такого?

— А ничего. Просто — некультурно. Вот выйди в из зала, а там хоть залейся.

Синюхин долго себя упрашивать не заставил. Поднялся, пролез по ряду и направился к выходу. В холле пить тоже было как-то не с руки. Несколько старушек, которые до начала спектакля продавали программки, смотрели на него, не скрывая подозрительности и презрения. Буфет был закрыт. И Синюхин отправился в туалет. Благо там никого не было. Зашел в кабинку, закрыл её на защелку, опустился на унитаз и свинтил крышечку у первой бутылочки. Закинул голову — отлично пошел коньячок.

Огляделся, вздохнул счастливо, сантехника-то импортная. Рядом хошь салфетки, хошь — туалетная бумага. Ручки все хромированные и на бачке и на дверях. Счастливый Синюхин уже нисколько не жалел, что пошел в театр. Он вытащил из кармана ещё одну бутылочку, подкинул её в руке, поймал, снова подкинул и… не поймал.

Бутылочка упала на колени, соскользнула и плюхнулась в унитаз. Синюхин тут же соскочил с толчка и через прозрачную воду на дне санитарной системы увидел янтарный отблеск бутылочки.

Может быть, какой-нибудь интеллигент и не пожалел бы утопшего коньяка, но только не Антон Синюхин. На это было несколько причин. Во-первых, выпить хотелось. Во-вторых, стограммовая бутылочка коньяка стоила столько же, сколько стоила полнометражная бутылка водки. А в-третьих, Синюхин не мог позволить, чтобы театральная импортная сантехсистема вдруг вышла из строя по его вине.

Синюхин снял пиджак, повесил его на защелку, засучил рукав белой рубахи и запустил руку в холодную воду. Дотянулся до бутылочки, но она вдруг выскользнула из пальцев и проскочила дальше по трубе — прямо в изгиб водовода. Синюхин опустился на колени и погрузил руку в жерло унитаза по самое плечо. Ему удалось схватить бутылку и зажать её в мощном кулаке. Ага, попалась! Довольный потянул руку обратно, ан нет, кулак с бутылкой застрял в изгибе водовода. Конечно, можно было выпустить бутылку и запросто вытащить пустую ладонь. Но Синюхин не привык отступать перед трудностями. Он повернул кулак с бутылочкой вверх — не пролезает. Повернул вбок — тоже глухо. Да ещё и запястье поцарапал о какой-то выступ.

В это время в туалет стали врываться мужики — второй акт закончился. Захлопали дверцы кабинок, а Синюхин все держал руку с бутылочкой в унитазном отверстии. Ну, не выдавать же себя в таком приватном положении?!

Весь антракт так и просидел на коленях, держа в кулаке бутылочку коньяка. Наконец прозвенел последний звонок и туалет опустел. Освободить руку из «мышеловки» так и не удавалось. Наконец, Синюхин решился отпустить коньяк на волю, благо, у него в кармане грелись ещё сто граммов. Он с болью в сердце разжал ладонь, постарался просунуть руку через сужение и понял, что попался окончательно. Рука в запястье распухла, и прочно обосновалась в унитазе.

«Главное не паниковать!» — успокаивал себя Синюхин. Свободной левой рукой он достал из кармана третью бутылочку, с помощью зубов свернул пробку и вылил коньяк в рот. Стало легче. Он решил, что сразу после спектакля, если кто-нибудь зайдет в туалет, то Синюхин сразу попросит о помощи. Ну в самом деле, не орать же на всю округу сейчас, когда идет третье действие. Через четверть часа за дверью туалета он услышал надрывный голос супруги. Дверь тут же открылась и голос старушки, работницы театра, которая продавала программки, ворвался в его кабинку:

— Товарищ Синюхин, вы здесь?

— Антон, Антон, где ты? — тут же зазвенел голос супруги.

Надо было сдаваться.

— Здесь я, здесь! — он с трудом повернулся и свободной рукой щелкнул замочком, пихнул дверцу от себя. И дамы тут же оценили его нелепое положение.

— Ты что там ищешь? — спросила супруга, округляя глаза.

— Да ничего я не ищу. Рука застряла в изгибе. Там как раз сужение.

— А зачем вы туда полезли? — подозрительно спросила старушка?

— Зажигалку уронил, — соврал Синюхин, заговорщицки подмигивая супруге.

Та ничего не поняла:

— Ты же не куришь?

— Закуришь тут! — в отчаянии махнул свободной рукой Синюхин и скривился от боли. Чувствовал, что рука распухла ещё сильнее, — Да вызывайте кого-нибудь, что ли?

— Кого? — с иронией спросила старуха.

— Кого-кого? Штатного сантехника, врача, звоните в службу спасения, наконец! Самостоятельно я руку уже не вытащу! Вон как распухла! Того и гляди, гангрена будет.

— Вы что, хотите сказать, что из-за вашей руки надо будет снимать унитаз? — прищурилась старуха.

— И как можно быстрее!

— Тогда я вынуждена поставить в известность директора!

Старуха выскочила из туалета.

— Миленький! — пожалела Синюхина жена, — Как же тебя так угораздило? Больно?

— Нет сил терпеть! Хорошо бы наркозу выпить! Ты вот что, сходи в буфет, купи коньячка, и заодно звякни в службу спасения из фойе. Там я видел телефон-автомат. А то пока театральные работники раскачаются, можно и совсем без руки остаться.

… Первой в туалет снова пришла жена. За ней приехали спасатели, и только после них в помещение вошла целая делегация театральных работников. Как раз закончился последний акт, и около сортира выстроилась огромная очередь желающих сходить на дорожку. И каждый из мужиков считал своим долгом заглянуть в кабинку, где сидел прикованный к унитазу Синюхин. Одни язвительно ухмылялись, кто-то подсказывал спасателям, как можно освободить пленника. Третьи старались ободрить Синюхина: мол, держись мужик!

Спасатели приняли решение снимать унитаз. Для этого нудно было разобрать кафельную плитку на полу, разбить бетонную заливку, чтобы высвободить основание унитаза.

— А кто все это будет восстанавливать? Сантехника-то дорогая, импортная! — спросил мужик в очках с тонкой оправой, — Я — администратор!

— Это нас не касается, — ответил старший спасателей. — Нам главное человека из унитаза вытащить!