Йозеф Лада - Картинки похождений бравого солдата Швейка Страница 27

Убитый горем Балоун уже через окно видел, как Юрайда подцепил вилкой его кусок хлеба, настолько пропитавшийся соусом, что он стал коричневым, добавил к нему кусок жаркого и протянул все это Швейку со словами: «Ешьте, мой скромный друг!» — «До чего ж я рад, — говорил Швейк, поглощая великодушный дар Юрайды, — что опять попал к своим! Мне было бы очень больно и обидно, если бы я не мог быть полезным своей роте! Ума не приложу, что бы вы тут без меня делали, если бы меня где-нибудь задержали, а война затянулась еще на пару годков».

Каптенармус Ванек с интересом спросил: «Как вы думаете, Швейк, война еще долго протянется?» — «Пятнадцать лет, — убежденно ответил Швейк. — Раз война, так война! Во всяком случае я отказываюсь говорить о мире до тех пор, пока мы не будем в Петрограде. Возьмем, к примеру, шведов. Ведь вон аж откуда пришли, а добрались до самого Немецкого Брода и на Липницу! А какой там кавардак устроили! Ведь там еще нынче ночью после двенадцати в трактирах говорят только по-шведски». В эту минуту в кухню влетел вольноопределяющийся Марек. «Спасайся, кто может! — кричал он. — Поручик Дуб приехал в штаб с этим обделанным кадетом, с Биглером!»

«Это что-то ужасное, — информировал собравшихся Марек. — Не успел он приехать, как сразу ввалился в канцелярию. А я там как раз растянулся на лавке и уже начал засыпать. Дуб подскочил ко мне и давай вопить: «Спать полагается только после отбоя!» Треснул кулаком по столу и орет: «Кажется вы тут в батальоне хотели от меня избавиться?! Не думайте, что это было сотрясение мозга, мой череп еще не такое выдержит!..» Кадет Биглер что-то пробурчал себе под нос, а Дуб решил, что он над ним насмехается, и за дерзкое поведение к старшим в чине тащит теперь к капитану — жаловаться!»

Спустя некоторое время Биглер и Дуб пришли на кухню, через которую нужно было пройти, чтобы подняться наверх, к офицерам. Когда Дуб вошел, Швейк подал команду: «Встать! Смирно!» Поручик Дуб вплотную приблизился к Швейку: «Теперь можешь радоваться, теперь тебе крышка! Я прикажу из тебя набить чучело на память 91-му полку». — «Слушаюсь, господин лейтенант! — Швейк отдал честь. — Осмелюсь доложить, когда-то я читал, что однажды было большое сражение, в котором пал шведский король со своим верным конем. Когда они околели, обоих отправили в Швецию, из трупов набили чучела и теперь они стоят рядышком в Стокгольмском музее».

«Откуда тебе это известно, оболтус?» — загремел Дуб. «Так что осмелюсь доложить, господин лейтенант, от моего брата, учителя гимназии». Поручик Дуб повернулся, плюнул и, подталкивая перед собой кадета Биглера, пошел наверх в залу. Но уже будучи в дверях, он все же не удержался, чтобы не обернуться к Швейку и с неумолимой суровостью римского императора, решающего судьбу раненого гладиатора на цирковой арене, не сделать пальцем большой руки движение вниз и не прокричать: «Большой палец вниз!» — «Осмелюсь доложить, господин лейтенант, уже опускаю!» — кричал вслед за ним Швейк.

Кадет Биглер ослабел, как муха. Перебывав на нескольких холерных станциях, он, наконец, попал в руки специалиста, который закрепил ему кишечник танином и отправил в ближайшую этапную комендатуру, признав кадета Биглера годным к строевой службе. Когда кадет Биглер позволил себе обратить внимание господина специалиста на то, что чувствует себя еще очень слабым, тот с улыбкой ответил: «Золотую медаль за храбрость вы еще будете в силах унести, вы же добровольно пошли на фронт». Итак, кадет Биглер отправился добывать золотую медаль. Собственно говоря, это было триумфальное шествие по всем возможным уборным, попадавшимся на его пути.

Несколько раз он опоздал на поезд, потому что сидел в вокзальных клозетах, несколько раз прозевал пересадку, сидя в клозете в поезде. Необходимо, однако, отметить, что в подобных местах Биглер никогда не терял времени даром, ибо повторял про себя все славные битвы героических австро-венгерских войск. Бесчисленное множество раз дергая цепочку в уборной, Биглер представлял себе рев битвы, кавалерийскую атаку и грохот артиллерии. С поручиком Дубом кадет Биглер встретился при обстоятельствах не слишком завидных, что послужило причиной некоторой натянутости в их последующих отношениях по службе и вне ее.

Когда поручик Дуб, уже в четвертый раз ломившийся в уборную, разъяренно выкрикнул: «Кто там?», изнутри гордо прозвучало: «Кадет Биглер, 11-я маршевая рота, N-ский батальон, 91-й полк!» — «Здесь поручик той же роты Дуб», — представился конкурент перед дверью. «Сию минуту кончу, господин поручик». — «Жду». В таком напряженном состоянии прошло 15 минут, потом еще пять, потом следующие пять. Поручика Дуба бросило в жар, особенно когда после многообещающего шуршания бумаги прошло целых семь минут, а дверь все еще не открывалась.

В слабом жару поручик Дуб начал размышлять, не стоит ли ему пожаловаться командующему бригадой, который, может, прикажет взломать дверь и вывести оттуда кадета Биглера. Еще ему пришло в голову, что, пожалуй, это нарушение субординации. Прошло еще пять минут, и лейтенант Дуб почувствовал, что там за дверью ему уже, собственно, делать нечего, что ему уже давно расхотелось. Но из какого-то принципа он продолжал дубасить ногой в дверь, из-за которой раздавалось неизменное «In einer Minute fertig, Herr Leutnant! Сию минуту кончу, господин лейтенант!» Наконец послышалось, как кадет Биглер спускает воду, еще мгновение — и они встретились лицом к лицу.

«Кадет Биглер, — загремел поручик Дуб, — не думайте, что я здесь за тем, что и вы! Я пришел сюда по причине, что, прибыв в штаб бригады, вы тотчас не доложили мне о себе. Вы что, устава не знаете? Сознаете, кому вы отдали предпочтение? Вопрос о вашем поведении будет решен в батальоне. Я уезжаю туда на автомобиле и вы поедете со мной». — «И никаких «но»!» — воскликнул поручик Дуб в ответ на возражение кадета Биглера, что для него уже был разработан маршрут по железной дороге и что в связи с некоторыми, проявляющимися у него время от времени затруднениями, ему это представляется более приемлемым.

Ведь каждому ребенку известно, что автомобили для таких дел не приспособлены! Однако черт его знает, как это случилось, но тряска в автомобиле никакого действия на кадета Биглера не возымела. Поручик Дуб уже не чаял, что ему удастся осуществить план мести. Дело в том, что когда они выехали, Дуб думал про себя: «Ну, обожди, супчик, не надейся, что, когда тебе приспичит, я позволю остановиться!» В этом же духе он повел разговор о том, что военные автомобили, которым предписан определенный маршрут, не должны понапрасну переводить бензин и останавливаться, где придется.

Поручик Дуб продолжал доказывать кадету Биглеру, что военный автомобиль не имеет права нигде останавливаться, чтобы не переводить зря бензин. Кадет Биглер вполне резонно на это возражал, что когда автомобиль стоит, бензин вообще не расходуется, потому что шофер выключает мотор. Но поручик Дуб неотвязно бубнил: «Чтобы автомобиль прибыл на место в установленное время, нельзя нигде останавливаться». Так они пререкались более четверти часа. И тут поручик Дуб внезапно почувствовал, что у него пучит живот и что было бы желательно остановить машину, вылезти и облегчиться.

Поручик Дуб героически крепился до 126-го километра, когда наконец был вынужден энергично дернуть шофера за мундир и прокричать ему в ухо: «Halt!» — «Кадет Биглер, — благосклонно проговорил Дуб, выскакивая из автомобиля и устремляясь в кювет, — можете тоже воспользоваться случаем». — «Благодарю вас, — ответил кадет Биглер, — мне не хочется напрасно задерживать автомобиль». Мысленно он при этом сказал себе, что скорее обделается, нежели упустит прекрасную возможность натянуть поручику Дубу нос. До Золтанца поручик Дуб еще дважды приказывал останавливать машину и после последней остановки мрачно проговорил: «На обед мне дали бикош по-польски. Протухшая кислая капуста и плохая свинина!»

«Фельдмаршал Ностиц-Ринек, — ответил Биглер, — издал сочинение «Что вредит желудку на войне», в котором в годину военных лишений не рекомендует употреблять свинину. Любая невоздержанность в походе вредит!» Поручик Дуб не сказал на это ни слова и лишь подумал про себя: «Я тебе, сукин сын, еще попомню твою ученость!» Но, размыслив, Дуб все же решил ответить: «Итак, вы думаете, кадет Биглер, что офицер, которого вы должны считать своим начальником, невоздержан в еде? А не хотите ли вы еще, случайно, сказать, что я обожрался? Большое спасибо за такое хамство. Можете быть уверены, что я с вами рассчитаюсь».

На последнем слове Дуб едва не откусил себе язык, потому что как раз в этот момент они перелетели через какую-то колдобину. Кадет Биглер не отвечал, что еще больше взорвало поручика Дуба, и он грубо бросил: «По-моему, вас учили, что вы обязаны отвечать на вопросы своего начальника!» — «Такое положение уставом, конечно, предусмотрено. Однако предварительно необходимо подвергнуть анализу наши взаимоотношения. Насколько мне известно, я еще никуда не назначен и, таким образом, о моей непосредственной подчиненности вам, господин поручик, не может быть и речи. Сидя вдвоем в автомобиле, мы не являем собой никакой боевой единицы определенного воинского формирования.