Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо Страница 27

— Это грязный пул. Я не буду знать заранее, что предстоит мне делать. Мне даже неизвестно, чем вообще-то я занимаюсь. И ты не можешь так вот запросто поставить меня в дурацкое положение, ничего не объяснив мне. Я везу документы, на которых стоит мое имя! Участвую в депонировании десяти миллионов долларов!

— Успокойся! — сказал Дивероу Хаукинз с мягкой настойчивостью. — Вспомни, что я говорил тебе: «Настанет время, когда тебе как моему адъютанту придется выполнять мои приказы!»

— Дерьмо! — прорычал Сэм. — И что я потом скажу людям?

— То, что является дерьмом для одного, может показаться пирогом другому. Но если кто-то уж слишком будет приставать к тебе, то ты скажешь, что помогаешь старому солдату, собирающему небольшую сумму для того, чтобы разделить ее с братьями по религии.

— Но это же полный маразм, — произнес Дивероу.

— Это политика «Шеперд компани», — ответил Хаукинз.

Выбрав пять страниц из пулявшихся на кровати гостиничного номера ксерокопий материалов, хранящихся в папках «Джи-2», Хаукинз направился имеете с ними к письменному столу. Усевшись в кресло, он взял красный карандаш и пометил листы в левых верхних углах. Все пять.

Да, черт побери, это было именно то, к чему он стремился. Он знал, что искомое находилось в этих бумагах, потому что человек не может отказаться от уже опробированного им способа накопления капитала, если обстоятельства благоприятствуют ему. И еще потому, что время сводит к минимуму те проблемы и то давление, которые он испытывал несколько десятилетий назад, а возможность извлечения выгоды остается.

И хотя данные о тайных операциях, вывезенные три года назад из Ханоя, находились в хаотическом состоянии, все же в основе своей они реально отражали положение дел того времени.

Англичане способствовали бойне, поставляя Северному Вьетнаму технику и боеприпасы.

Конечно, это было не Бот весть какое участие, и Лондон не испытывал никакого смущения от сотрудничества с коммунистами, несмотря на существование специальных международных постановлений в отношении военной техники. То был период дурацкого конфликта, когда и в Москве, и в Ханое, и в Пекине не очень-то торопились прийти к конструктивным решениям. И огромные деньги мог сделать каждый, кто был способен доставить военные грузы в северовьетнамские порты.

И некий английский лорд Сидней Дэнфорт действовал именно таким образом.

Закупал он соответствующую продукцию в США, Западной Германии и Франции, с тем чтобы потом, как официально заявлялось, доставить ее под чилийским флагом в порты молодых африканских государств. Однако в действительности его корабли и близко не подходили к берегам Черного континента. Меняя курс в нейтральных водах Тихого океана, они спешили на север, заправлялись на русских островных базах и под видом обыкновенных торговых судов шли на юг, к Хайфону.

«Джи-2» никогда не могла бы доказать участие лорда Дэнфорта в подобных операциях, поскольку за доставку коммунисты платили непосредственно чилийским компаниям, и предприимчивый англичанин оставался таким образом вне поля зрения. Правда, Вашингтон и не собирался устраивать никакого шума по этому поводу, так как лорд Дэнфорт являлся весьма могущественным человеком с солидной поддержкой в министерстве иностранных дел. Да и не стоил Вьетнам подобного скандала.

Но больше всего во всей этой истории Хаукинза интересовали два пункта: чилийский флаг и африканские порты. Это были ширмы, которые уже использовались тридцать лет назад, во время второй мировой войны.

Тем, кто имел отношение к разведке, было хорошо известно, что некоторые южноамериканские компании, получая субсидии извне, в начале сороковых годов поставляли военное оборудование странам фашистского блока, зарабатывая тем самым огромные прибыли. В те жаркие военные дни портами назначения неизменно выступали Кейптаун и Порт-Элизабет, поскольку дела с документацией в этих двух местах обстояли из рук вон плохо. если только таковая и вообще велась. И большинство судов, которые должны находиться у южноафриканских причалов, меняли свой курс в Южной Атлантике и шли в Средиземное море, главным образом в Италию.

Но возможно ли это, чтобы лорд Дэнфорт решился повторить свои собственные операции тридцатилетней давности?

Ведь одно дело — выкачать из Юго-Восточной Азии несколько миллионов в семидесятых годах, и совсем другое — сделать себе состояние на тех испытаниях, которым подверглась Британская империя. За подобные вещи имя любого человека могло быть весьма быстро изъято из гостевого списка в Букингемский дворец.

И теперь для Хаукинза было самое время поговорить через океан с ссмидесятидвухлетним лордом Сиднеем Дэнфортом, одним из столпов британской промышленности, возведенным в рыцарское достоинство. И почти самым богатым человеком в Англии.

Да, черт побери, «Шеперд компани» привлекала к сотрудничеству самых достойных инвесторов.

Глава 11

На Стрэнде царила толчея. Было начало шестого, и толпы чиновников устремились к своим домам.

Сэм прилетел в аэропорт Хитроу в три часа сорок минут и сразу же, не теряя времени, отправился в заранее забронированный номер в «Савое». Он мечтал насладиться комфортом, в котором так нуждался сейчас, после того кошмара, коим обернулось для него пребывание в Женеве.

Дивероу понял, что при составлении любого доклада он должен делать вид, будто ничего не знает об истинных намерениях «Шеперд компани». И что недостаточную компетенцию необходимо компенсировать глубокой почтительностью к неизвестным ему доподлинно целям, преследуемым «Шеперд компани», и особенно к ее президенту, который, насколько он может судить, руководствуется в своей деятельности исключительно религиозными убеждениями,

И поначалу женевские банкиры были поражены его скромностью. Боже, десять миллионов американских долларов, а наблюдающий за их депонированием юрист только улыбается, изрекает весело нечего не значащие фразы, отмалчивается, когда к нему пристают с расспросами относительно его самого и его клиентов, и энергично качает головой, коль скоро речь заходит о религиозном братстве и потрясающей сумме! Понятно, что они стали приглашать его на обеды — с обилием вин, фривольностями и предложениями невероятного разнообразия постельных утех. В конце концов, это была Швейцария, а доллар оставался долларом, и столь прямолинейный подход к делу не следовало смешивать с тирольскими напевами, эдельвейсами и милыми девушками в белоснежных передниках. Постепенно, пока обеды сменялись ужинами, Сэмом все более овладевали мысли о том; что женевские банкиры пришли к выводу, что он либо самый глупый из всех юристов, какие только приезжали когда-либо из Соединенных Штатов, либо наиболее скрытное подставное лицо, которое когда-либо пересекало их границы.

Он продолжал эту игру целых три дня и три ночи, оставив позади себя с полдюжины приведенных в замешательство швейцарских бургомистров, до слез расстроенных тем, что они так ничего и не получили в ответ на свою доверительность, кроме больных желудков вследствие чрезмерной нагрузки на них. Давление, которое они оказывали на Сэма, было невыносимым. И, наконец настал момент, когда ему пришлось все свое внимание сконцентрировать на том, чтобы с уст его не сходила суровая и сдержанная улыбка, а чувство страха не заслонило от него все остальное. Он настолько вошел в роль, что даже в аэропорту, куда его провожал вице-президент «Грейт бэнк», только улыбнулся и произнес одно-единственное слово — «спасибо», пока тот набрасывал на него плащ.

Сэм так спешил покинуть эту чертову Женеву, что оставил там бритвенные принадлежности, чем и объяснялись теперь его поиски аптеки на Стрэнде. Он прошел в южном направлении полтора квартала, находившихся напротив ипподрома, и зашел к «Стрэндским фармацевтам». Сделав покупки, он направился назад в отель, предвкушая тот миг, когда надолго заляжет в теплую ванну, потом побреется и хорошо пообедает в гостиничном гриль-баре.

— Майор Дивероу! — услышал вдруг Сэм энергичный женский голос, явно принадлежащий американке. Он донесся из такси, остановившегося во дворе гостиницы.

Это были «ниспадающие и тяжелые», или, иными словами, прелестная Энни, четвертая жена Маккензи Хаукинза. Она бросилась к Сэму и, обняв его, тесно прижалась к нему всем своим телом.

Затем, так же быстро отпрянув, проговорила в явном смущении:

— Извините меня! Боже мой, это произошло само собой! Еще раз прошу прощения. Но ведь это просто потрясающе: увидеть здесь знакомое лицо!

— Все нормально, — ответил Сэм, вспоминая, что обладательница «ниспадающих и тяжелых» показалась ему как самой молодой, так и самой наивной из всех четырех жен. Если он правильно помнил, у нее была своеообразная манера речи. — Вы остановились в «Савое»?

— Да. Я приехала вечером. Мне никогда раньше не доводилось бывать в Англии, и потому я целый день проболталась по городу. Боже, у меня просто отваливаются ноги! — Энни распахнула дорогое замшевое пальто и, нахмурившись, взглянула на свои красивые ноги под короткой юбкой.