Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова Страница 29

— …Дай-ка, Жора, я озвучу реноме, — размышлительно молвил Михал Михалыч, ходя по кабинету. — Если отбросить никчемные междометия, твои дурацкие заверения в честности, и несуществующую в природе мистику, то получится так. После Бойни на Диком Пустыре Столицы ты принёс рисунок к себе на квартиру. Поскольку ему предстояло ночевать там всего одну ночь, а в квартире кроме тебя, 9-летней женщины и охранника никого не было, то… Ты посчитал, что доске ничего не угрожает. Я прав?

Жора со страстной честностью посмотрел на Михал Михалыча:

— Она не женщина, она моя дочка Мила!

В ответ Михал Михалыч велеречиво сплюнул:

— Ты сказал им «Привет», кинул рисунок на диван, сам залез на унитаз и сидел на нём минут 30. Когда ты вышел из толчка, женщина втёрла тебе фразу: «Мол, папа, я готовлю тебе ужин-кушанье, как раз режу лук. Но твоя кухонная дощечка неудобная, принеси завтра новую».

— Ваша угроза лишить меня яйца заставила мой мозг работать, и я вспомнил странные слова дочки!

Михал Михалыч сделал вид, что не слышал. А если слышал, то ему услышанное всё равно или до фени.

— Ты отказался от кушанья, поцеловал Милу в лобик и завалился спать, так как перебздел на Диком Пустыре. И твои нервы просили покоя. Утром ты продрал глаза, шасть, а рисунка нет. Ты дал дюлей охраннику. Тот оказался дюленепробиваемым и заявил, что здесь ни при делах. Ты ему почему-то поверил и решил, что доска самостоятельно удрала вследствие Божественного Вмешательства.

Жора сделал подобострастное лицо:

— Михал Михалыч! Вы всё развели точно до мелочей!

— Остался пустяк: узнать, где сейчас живет рисунок. И решать эту задачу будешь ты, Жора. Здесь и сейчас!

— Скорее всего, дочка выбросила доску в мусорное ведро…

Михал Михалыч вплотную подошел к Жоре, сел к нему на колени и нежно положил крепкие руки на его тонкую шею:

— Жора, я не только добрый босс. Но и честный. Сейчас ты с моими мордоворотами поедешь к себе на квартиру. Достанешь из мусорного ведра мои полтора миллиона и привезёшь сюда. Тогда, выполняя обещание, я тебя прощу и даже не выгоню. Будешь, как и раньше, со мной делать дела!

Под любящим взглядом Михал Михалыча — Жора безоглядно брякнул:

— Михал Михалыч, боюсь, его уже нет…

— Чего нет? — Михал Михалыч от удивления чуть не сломал Жоре шею.

— Мусорного ведра, — захрипел Жора, сетуя на свою безоглядность. — То есть, ведро есть, но мусора… Кхе. Сегодня ко мне приходила домработница Василина. Она всегда приходит по пятницам. Вот это женщина, Михал Михалыч!.. Вот это грудь у Василины! Вы бы видели её грудь! Какие соски, а мякоть…

Михал Михалыч встал и пнул Жору каблуком в лицо. Тима и Люсьен искренне заржали. Жора проглотил выбитый зуб и истерично сказал:

— Василина выкинула мусор в Бак. Стопудов… А Бак опорожняет мусоровоз, и увозит мусор на Главную Столичную Помойку. Вот как-то так…

Михал Михалыч повернулся на изумленных каблуках, достал из хьюмидора на столе сигару, вкрадчиво понюхал:

— Ага, я вкурил. Мои полтора миллиона лежат себе на помойке. Я тебя, Жора, буду кормить мусором. До тех пор, пока ты сам не попросишь упаковать тебя в гроб.

— Михал Михалыч! — Жора боязливо проперделся. — Я только что придумал, как вам получить рисунок назад! Выслушайте меня засранца!

Спустя 1 час и 20 минут Жора, а также Тима и Люсьен в статусе «подчиненных Жоры» — шли по тропке, среди долбанных куч мусора, по Главной Столичной Помойке.

— Ну и вонища! — морщил Жора напыщенную харю.

— Если ты сегодня не найдешь икону, то будешь мусором не только дышать, но и его жрать! Так сказал Михал Михалыч, — весело напомнил Тима.

Жора моментально упёрся высоколобым челом в грудь Тимы:

— Закрой! Свой! Поганый! Рот! — Жора взял яйца мордоворота в ладонь, помял и сжал в кулаке.

Люсьен миролюбиво освободил Тимины яйца из хватких пальцев Жоры, а потом показал глазами вдаль:

— Бомж!

Там, вдали, бродил Фёдор, металлической тросточкой ворочая нескончаемые кучи, в поисках товара магазинного вида и еды.

— Здорово, бомж!

— Здравствуйте…

— Бомж, где фазенда твоей бригады?

— Чегооо?..

— Ну, где ты ночуешь вместе с пацанами?

— С ка…кими пацанами?

— С бомжами, мать твою!

— Там и там… — тросточка Фёдора тыкнула вправо и влево. — А вы кто?

— Меня зовут Жора, а это Тима и Люсьен! Руку я тебе не подам, потому что ты можешь чем-то болеть. Шагаем сейчас к тебе домой! Мне надо перетереть с тобой и твоими корешами. Если тёрка будет удачной — насыплю солидных денег.

— Лучше я один вам всё расскажу? — яростно попросил Фёдор.

Жора осмотрел скучающие морды Тимы и Люсьена, и твёрдо изрек:

— Плачу Сумму с нулями, но тёрка будет при всех!

— Пожалуйте за мной!

— С бомжами нужно уметь наладить контакт! — самодовольно крякнул Жора.

…Процессия в составе Фёдора, Жоры, Тимы и Люсьена — подошла к лагерю бомжей.

Жора с грозной развязностью обозначил ориентиры:

— Бомжи. Тема такая. Вчера вечером мусоровоз привёз вам ценную вещь. Вещь называется «рисунок». Без оклада. Немного потемневшая доска из дуба. Я хочу, чтобы вы порылись во вчерашнем мусоре, и нашли её.

— Вот эта?.. — с сожалением спросил Клюев, держа перед собой икону обоими руками.

— Вы обещали Сумму с нулями! Вспомните, это я вас сюда привёл! — поспешно сказал Фёдор.

— Мы не забыли, чтобы вспоминать, — Люсьен дружелюбно стукнул Фёдора огромным кулаком по затылку.

Жора с пристальной томностью глянул на икону и вскричал:

— Рисунок уже нашли!

Зверь проснулся от вскрика и ударил летящую муху разгневанным хвостом. Муха от удара окочурилась.

Жора глянул на Клюева. Томность из его глаз сразу иссякла, а пристальность обрела прищур:

— Твоя рожа мне знакома, бомж! — Жора вдруг схватился за свой живот и стал плюгаво смеяться. — Чуваки, вкурите тему! Вчера этот бомж приходил в банк Михал Михалыча забрать вклад. Бомж, хранящий деньги в банке!

Мордовороты не разделили смех Жоры и стояли, как громоздкие великаны посреди бомжеского молчания. Зверь помочился ленивой мочой на Жорин ботинок и спрятался за Тому. Смех ушёл в другое место. Напускную развязность Жоры смыл природный бздёж:

— Тима и Люсьен, схватите этого бомжа с доской в руках!

Мордовороты тщательно взяли Клюева под локти. Жора легко отнял доску и покровительственно обронил:

— Сейчас ты поедешь с нами, бомж. И я попрошу у Михал Михалыча разрешения самолично отрезать тебе одно яйцо. Потом перетрём. Потом отрежу ещё одно.

— Владелец сего предмета — есть Бог! Иконе надо быть в храме Творца, а не в грязных руках грязных мафиозо! — устами Наци молвил господин Пафос. — Я ухожу. В Оптину пустынь или просто шляться по свету, — бывший фашист вырвал у Фёдора его металлическую тросточку и пошел прочь. Зверь хотел помахать ему лапкой на прощание, но почему-то завыл.

Семь человек стали реагировать на уход Наци. Когда реагировать надоело или достало, то Тома ободряюще потрепала Зверя по шёрстке и тот порвал сначала брюки на Жориной заднице, а чуть после и саму задницу.

— Отлепите от меня сукиного сына! — заверещал Жора, делая пируэты ногами и руками. Зверь обиделся на сукиного сына, хотя в словах Жоры была изрядная доля правдивого смысла. Впрочем, на поведении Зверя его обида не отразилась никак. Он продолжал висеть на Жориной заднице, вцепившись в неё пастью. Из-под Звериных клыков сочилась густая тёмная кровь.

Тима и Люсьен оставили Клюева в покое, простёрли лопаты-руки к Зверю. Каждый из мордоворотов дёрнул его к себе. В итоге Зверь был отлеплен от задницы Жоры с куском филейного мяса в пасти, но разорван напополам. Звериные половинки разлетелись вперед и назад.

— Крысы вызывают во мне непреодолимый ужас, — Профессор опустил на близстоящего к нему Жору библейский булыжник. Жора упал навзничь с разбитой башкой, а Тома заплакала по Зверю. Фёдор ушёл вслед Наци, вероятно, уговорить его вернуться, а, быть может, попроситься пойти вместе.

Что-то ярко клацнуло.

— Слыхал? — спросил Тима, нюхая разлитую в воздухе опасность.

— Что, слыхал? — Люсьен повел бесчувственным носом.

— Щёлкнул затвор, — Тима нервно дёрнул окровавленными пальцами.

— Какой затвор? — открыл глаза Жора. Кованый приклад сломал ему кадык, но чуть раньше прогремела автоматная очередь.

Мордовороты упали на землю. Два горла были ровненько разрезаны пулями.

— Затвор от армейского автомата, — снисходительно подвёл ответ-черту Клюев.

Тома отошла искать останки Зверя. Профессор деловито стал шарить по карманам трупов, в поисках чего-поживиться. Вернулся Фёдор и настырно попросил: