Андрей Шляхов - Хроники безумной подстанции, или доктор Данилов снова в «скорой» Страница 3

Несчастная Витина жена, родившая от беспутного мужа трех прелестных девочек, отчаянно старалась сохранить семью. Поначалу она даже приходила на подстанцию устраивать скандалы Витиным пассиям. Но что она могла сделать – одна против целой орды? Пассии у Вити были не только на подстанциях, но и на районе, и в приемных отделениях разных больниц, и вообще где их только не было. Витя обладал каким-то невероятным магнетизмом, женщины тянулись к нему, как пчелы к меду. Витина жена очень скоро отчаялась и смирилась. Решила вместо семьи сохранять ее видимость. Разводиться Витя не хотел, поскольку очень любил дочерей и вообще считал, что «хрен на хрен менять – только время терять». Жена утешалась тем, что муж у нее хоть и гулящий, но зато непьющий, всю получку домой приносит исправно. На пассий своих Витя не тратил ни копейки, у него все было бескорыстно и по доброму согласию.

Насчет детской наивности я не преувеличиваю. Природа щедро одарила Витю всем, кроме ума. Если бы им всерьез занялись психиатры, то поставили бы диагноз дебильности в легкой форме. Но психиатрам до Вити не было дела. Окончил восемь классов, выучился в ПТУ на водителя, отслужил в армии, работает на «Скорой помощи» – с чего бы психиатрам им заниматься? У них и без этого дел хватает.

Если бы, конечно, природа Вите и ума отвесила той же мерой, что и красоты с обаянием, то не вышло бы никакой истории.

Оля с Ларой имели в анамнезе[2] любовные эпизоды с Витей, но относительно редкие эпизоды их мало устраивали. Они решили улучшить это дело и вместо того, чтобы выцарапывать друг другу глаза или прибегать к столь любимому всеми медиками мышьяку, поступили умнее. Договорились любить Витю вдвоем. Одновременно. А пуркуа не? Что тут такого? Во-первых, Витиных сил хватало и на обеих сразу (да его бы и на семерых хватило бы, жеребца этакого!). Во-вторых, любовь втроем Вите очень нравилась, и он практически целиком стал принадлежать Ларе с Олей. Во всяком случае, на дежурствах – уже большое дело. В-третьих, сохранилась и ничуть не пострадала крепкая женская дружба, а ведь такая дружба очень дорого стоит. И в-четвертых, в курилке (тогда на подстанциях еще были курилки) Лара с Олей признавались заслуживающим доверия личностям в том, что втроем все же гораздо интереснее, нежели вдвоем.

Почему «на дежурствах»? А где еще, скажите пожалуйста? Приводить Витю в офицерское общежитие было не с руки. Не те условия, кругом глаза и уши, контроль на входе, у некоторых жильцов табельное оружие при себе, дети дома… Совсем не вариант. Дома у Вити были жена, которую хронические измены мужа превратили в нечто среднее между фурией и Медузой горгоной, дети и теща. Кто-нибудь да всегда дома. К тому же Лара с Олей дежурили сутки через двое (на полторы ставки), а в промежутках между дежурствами подрабатывали. Лара – медсестрой в частном медицинском центре, а Оля – коммивояжером в фармацевтической фирме. Обе копили деньги на самостоятельную жизнь – развестись с мужьями-пьянчугами, съехать из общежития на съемные квартиры, обзавестись всем самым необходимым и жить – не тужить. Так что у дам оставался всего один выход – предаваться любви во время дежурств. В машине. На подстанции им не хотелось. Коллеги шуточками задолбают. Не все же такие толстокожие и бесхитростные (бесстыжие?), как Витя, который на вопрос «Где ты был?», не моргнув глазом отвечал: «Люсю (Надю, Машу, Лену…) в машине трахал».

Действовали так. Ночью Витя кидал по телефону из водительской уличный ложняк (то есть делал ложный вызов к человеку, якобы находящемуся на улице). «Алё! Скорая? На улице Прокатчиков возле восьмого дома, на углу мужчина лежит! Без сознания. На вид ему лет пятьдесят. Нет, вроде бы водкой от него не пахнет…» Классика жанра.

Все на подстанции знали, почему у 14-й бригады через две ночи на третью (в дежурство Оли, Лары и Вити) ночью всегда бывает уличный вызов, но помалкивали, потому что влюбленные вели себя честно по отношению к коллегам. Во время запарки, когда вызовы сыплются один за другим, ложняков не кидали, несли службу, как и все остальные. Ну а когда все спокойно, то почему бы людям и не расслабиться? Всю троицу на подстанции жалели – у девок мужья алкаши, у мужика жена мегера. Должна же быть у людей хоть какая-то радость в жизни… О том, почему Витина жена стала мегерой, никто на подстанции не задумывался. Как говорится, «на хрена нам нужен анамнез, если патогенез[3] ясен?». Мегера, и все тут!

Дело было в благословенные доджипиэсные времена, когда члены бригады чувствовали себя в машине хозяевами, а не галерными рабами, за которыми денно и нощно бдит недремлющее хозяйское око. Витя отгонял машину в укромное местечко на берегу Москвы-реки, где примерно в течение сорока-пятидесяти минут (служебные нормативы надо блюсти, без этого никуда) троица самозабвенно предавалась любви.

Любовь затмевает разум. Троица забыла одно очень важное, пусть и негласное, скоропомощное правило: «В одном и том же месте два раза подряд не «отстаиваются». Но больно уж место было удобное: тихое, спокойное, и машину с дороги не видно. А то ведь народ как «Скорую» видит, так сразу с просьбами да вопросами лезет. Кому давление померить, кого по поводу застарелого геморроя проконсультировать… Ни минуты покоя.

Но правила, особенно негласные, нужно соблюдать. Легкомысленное пренебрежение чревато серьезными последствиями. Влюбленные пренебрегли правилом и были жестоко наказаны безжалостным провидением за свое легкомыслие.

Машину, часто появляющуюся в одном и том же укромном месте, приметили наркоманы. В те благословенные, как уже было сказано – доджипиэсные времена (а именно – в середине 90-х) многие бригады «Скорой помощи» приторговывали наркотиками и прекурсорами[4], причем – в изрядных количествах. Так что любая скоропомощная машина представлялась наркоманам настоящей пещерой Аладдина. Ради трех ампул наркотиков, которые были у врача официально, и пяти-шести ампул димедрола, что лежали в ящике у фельдшера, они, может, и не стали бы нападать на машину толпой. Добыча – мелочь, на всех не разделишь. А вот «торговый запас» бригады – совсем другое дело. Некоторые сотрудники вели торговлю весьма широко. Их суточный запас считался не ампулами-упаковками, а целыми коробками.

И вот в одну зловещую ненастную осеннюю ночь наркоманы толпой напали на ритмично колыхающуюся и абсолютно беззащитную машину «Скорой помощи». В целом эта публика довольно безалаберна и не склонна к четким слаженным действиям. Но когда дело касалось добычи вожделенных субстанций, могла творить чудеса. Налетели скопом, разом перебили все окна, кричали устрашающе, отжали ломиком дверь салона… Ломик заранее припасли! Вот как основательно готовились, оцените.

Витя после говорил, что нападавших было десять. Лара с Олей называли гораздо большие цифры – до двадцати с гаком. Но не в конкретных цифрах было дело, а в том, что сопротивляться не было смысла. Да и все оружие – молоток, нож, гаечные ключи – хранилось у Вити под его водительским сиденьем, а застали его в салоне, когда он… Ну, впрочем, эти подробности можно опустить, поскольку для сюжета они значения не имеют. Достаточно понимать, что все члены бригады находились в салоне в чем мать родила, беззащитные в своей беспомощности. Опять же, нападавшие действовали наверняка. Вите, как самому опасному из троих, досталось ломиком по плечу и по колену, отчего он совершенно утратил способность к активным действиям. Хорошо еще, что без переломов обошлось.

Забрав то, что было у бригады официально, нападавшие потребовали неофициального, которого у бригады не было, поскольку наркотиками Оля, Лара и Витя не приторговывали. Но пойди объясни наркоману, что его вожделенная пещера Аладдина пуста, – не поверит же. И эти не поверили. Вышвырнули незадачливую троицу в чем мать родила (в том виде, в котором застали) из машины, а саму машину угнали, чтобы разобрать ее в своем укромном месте на атомы и найти все попрятанные заначки. Вышвыривание сопровождалось нанесением побоев, нападавшие вымещали зло на ни в чем не повинных членах бригады. В результате прошло не меньше получаса, а то и час, до тех пор, пока Витя, Оля и Лара пришли в себя и обрели способность передвигаться.

Пошли к родной подстанции. А куда же им, бедолагам, еще было идти? Домой к Вите? Или же в офицерское общежитие?

Призовите на помощь все свое воображение и вообразите эту картину – осень, ночь, ливень, грязь, три голых человека крадучись пробираются к подстанции окольными путями (ну не по улице же прямиком топать в таком виде!)… И нарываются они на милицейский патруль, который их, естественно, задерживает, не слушая сумбурных объяснений. В Москве с середины двадцатых годов прошлого века перестали раздевать догола при ограблении. Так что у милиционеров было два варианта мнения о нагой троице – или чокнутые, или обдолбанные. Вероятнее всего, второе.