Татьяна Рудина - Продайте мне хоть что-нибудь! Страница 3

«НУ КУПИТЕ УЖЕ МНЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!»

Сжалившись, отец купил сыну пластмассовые часы и сказал: «На! Это тебе до свадьбы».

Маленький мальчик с гордостью показывал часы всей группе и говорил: «Это мне купили! До свадьбы».

С тех пор это выражение, несколько видоизменившись и потеряв первоначальный смысл, прочно вошло в жизнь шопоголиков.

Произносится оно в момент острого обострения болезни. Когда надо что-то непременно купить, а что – толком и не знаешь.

Именно в этот критический момент пациент, входя в магазин, говорит, а иногда и кричит: «ПРОДАЙТЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!»

Близкие друзья пациента, как правило, видят приближение приступа еще до его проявления.

Симптомы:

1. Судорожно бегающий по полкам и вешалкам взгляд.

2. Нервное хватание каких-то вещей и немедленное швыряние их обратно.

3. Нежелание при этом что-то мерить.

Они, друзья, в таком случае говорят: «Ну что? «Продайте хоть что-нибудь» началось?»

Иногда друзья и ошибаются. Они не могут отличить равнодушное нежелание покупать от приступа. И оказывают пациенту медвежью услугу, искренне желая помочь.

У меня так один раз было.

Мы оказались в магазине с моим дорогим, любимым, все понимающим, чутким начальником. У меня не было приступа. Я просто не хотела покупать.

А он, видимо, волнуясь о моем душевном равновесии, все время мне говорил:

– Неужели ты ничего не купишь? У тебя все нормально?

Озабоченность его объяснялась еще и тем, что был апофеоз сейла и цены были мизерные.

Видя, как он искренне за меня переживает, я решила померить одну курточку. Она была милая, но велика мне на четыре размера.

– Бери! – категорично сказал мой начальник.

Ну, я привыкла его слушаться – рефлекс – и взяла.

Мы поехали в наш офис.

Там, уже чувствуя, что произошла ошибка, я достала куртку и сказала подружке-сотруднице:

– Померяй, пожалуйста, я не понимаю, что тут с размером (а она меня покрупнее немного).

Она надевает, и тут в комнату заходит он, любимый до этого момента начальник. И видя ее, другую, в этой куртке, восторженно кричит:

– А вот ТЕБЕ она просто ПРЕКРАСНО!

– ЧТООООООООО?????!!!!!!! – по возможности спокойно, чтобы не потерять работу, говорю я.

А он мне:

– Ну я же видел, что у тебя «Продайте хоть что-нибудь» было.

Приступ может случаться в самых неожиданных местах.

Например.

– Ириша, я у туалета, в вагончике, как выйдешь – налево. Ой, нет, направо. Стою в очереди. Буду фотографировать ауру.

– Ой, да ты что? Где-где? У туалета?

– Ага, в том же вагончике.

– Сейчас бегу. Три раза обойду, только против часовой стрелки.

– Воду заряженную купи, не забудь!

– Сейчас возьму… Ой, тут еще камушки какие-то продают.

– Бери! Они тоже заряженные! Я себе купила голубенький.

– Голубенький? Какой?

– Шарик такой голубенький.

– А, вижу шарики. Шарики хороооошие! Сейчас себе тоже шарик возьму. А какого цвета брать-то?

– Можно какой нравится или по знаку зодиака.

– Мне оранжевый нравится, его возьму.

– Все. Не могу говорить – очередь ауру фоткать подошла.

Хочу чего-то очень вдруг!

Не знаю что, но очень сильно!

Продайте мне хоть что-нибудь,

А то ведь приступ же случится!

Гуманней, люди, надо быть!

И если пациент вас просит,

Продайте что-нибудь ему —

Не очень ведь от вас убудет.

А денег можно наварить

На этом бедном человеке,

Который просит вас продать

Хоть ауру, хоть в туалете!

Продайте ауру ему!

Зачем вам аура чужая?

Не дай вам бог с такою жить —

Она ведь у него – больная.

О косметике

Я чего-то разлюбила краситься.

Начала я учиться этому важнейшему умению очень рано. Лет в десять покупала ужасную морковную помаду и польские тени. Пробовала украдкой. Лет в тринадцать начала, что называется, официально. Набор был как из фильма ужасов. Зеленые тени, черная подводка, тушь в таком количестве, что отпадает кусками. Тон непременно! Тон не такой, как сейчас делают, почти прозрачный. А тон – так тон! Как из фильма «Смерть ей к лицу». Дермакол гэдээровский. Ужас. Те, кто помнит, – согласятся.

Понять, сколько лет, вообще было нереально, и если бы какого-нибудь мужчину привлекли за совращение малолетних, он был бы совершенно не виноват.

Потом стала чего-то понимать годам к шестнадцати. У мамы на трюмо стоял портрет Одри Хепберн. Она там была накрашена идеально. По-голливудски.

Я по нему и училась.

Красилась всегда и везде! На пляж без тона и ресниц? Да о чем вы?! Ну и что, что вода соленая и с тоном потом коктейль тот еще на лице! Зато королева!

И, вы знаете, я так жалею, что сейчас по-другому! Конечно, на пляж не надо, но вообще – НАДО! Надо обязательно.

По-моему, нигде так не важно хорошо выглядеть, как за рулем. Тысячу раз замечала. Во-первых, согласитесь, что у нас другое выражение лица, совсем другое, когда накрашена и одета. А это принципиально. Выражение лица особенно. Какое выражение может быть, скажете вы, если едешь на оптовку на «Тимирязевскую» за мясом для собаки, к примеру. Значит, накрасьтесь, несмотря на то, что на оптовку, и поездка, несмотря на то, что она одна из самых ненавистных, станет неожиданно приятной.

Ты улыбаешься самой себе – и к тебе сразу по-другому. Улыбаются, пропускают. Этим летом два парня в кабриолете, видно, плохо разглядев, заигрывать стали. Приятно. «Девушка, девушка!» (ха-ха!!!)

Про гаишников вообще не говорю! Остановить могут в любой момент, сами знаете. И если вы не в форме, это может вам дорого стоить. Мне, во всяком случае, это всегда стоит, если не накрашена.

И сколько раз обходилось, когда красавица. Ну, ладно. Может, и не красавица, но симпатичная.

Похихикаешь как дурочка: «Ой, не заметила, блондинка, чего вы хотите?! Немолодые блондинки тоже бывают».

Улыбнутся, скажут «осторожнее надо быть» и отпустят. А будешь ты хихикать, если выглядишь как чмо? Вряд ли.

Но это так, из разряда «Полезные советы». Лично я никогда на оптовку не накрашусь – только под пыткой если. И вообще, лишний раз всегда подумаю: «А на фига?»

Какое там?

Едешь по работе бог знает куда. Самолет в час ночи. А прилетает в шесть утра по местному.

Ага! Давай! Наряжайся! И косметики побольше!

У меня есть одна подруга – очень известная и хорошая актриса. Народная, между прочим. Подошла она к поезду в аналогичном виде. Шарф какой-то намотан. Видок, если честно, – так себе. Не на пятерку. Стоит у вагона СВ, в сумке роется – билет не может найти. И проводница ей так участливо говорит:

Фея

Из глянцевых журналов.

«Создай соблазнительный образ на каждый день!»

«Роковые женщины выглядят ярко: алые губы или темные глаза»

«Стыдливый румянец и наивный взгляд – делаем ставку на юность»

«95% людей уверены: будущие пять лет будут лучше прошлых»

А что делать оставшимся 5%? Тем, кто в этом не уверен? По моим нехитрым расчетам, этих людей около 7 миллионов.

Оля работала в солидном издании. Оля была корректором, и очень хорошим, что в наше время – достаточно большая редкость. В этом она знала себе цену. Потому что – и в силу профессии, и просто из любви к книгам – читала очень много. От деда еще, в доме была огромная библиотека классики, которую она всю прочла еще в детстве. Найди в старых книгах ошибку какую-нибудь! Да это просто абсурд. А сейчас? Боже, сколько же их!

И за это ее качество – скрупулезную корректуру – Олю ценили.

Корректор – это, прежде всего, абсолютно грамотный, усидчивый, терпеливый и внимательный человек.

И этими качествами Оля обладала. Вычитывала тексты несколько раз. Сначала с монитора. Потом верстку с бумаги. Потом – правленую верстку. Помогала верстальщику во время внесения правки, хоть это и не входило в ее обязанности, по нескольку раз выверяла сверстанные полосы.

Проверяла, проверяла.

На ее глазах за время ее работы в издании столько плохих корректоров стали редакторами, а некоторые и редакторами отделов.

Но Оля туда не стремилась. Она прекрасно понимала, что для этого нужны совершенно другие качества – амбициозность, умение мыслить креативно – качества, которые не приветствуют в работе корректора. А их и не было у Оли.

Все дело было в том, что Оля работала в МОДНОМ глянцевом журнале. И, несмотря на то, что она постоянно находилась, что называется, в теме, никакого отношения она к этой теме не имела. Она была просто белой вороной среди всех этих успешных, самодостаточных и смелых девушек.

Оля знала, что она не умеет одеваться. И даже не потому, что не понимала, что ей идет, а что – не очень. Дело в том, что ей НИЧЕГО не шло. Она это просто знала. Нет, она была глубоко в этом уверена. Поэтому даже и не пыталась.

Оля себя не то что не любила – она себя ненавидела. Ненавидела свое лицо, фигуру, нерешительный характер, неумение общаться непринужденно с лицами противоположного пола. Она умела только работать. И только поэтому ее там и держали, в этом модном журнале.