Ф. Илин - Странные встречи славного мичмана Егоркина Страница 3

Бросив на верхнюю койку портфель с пожитками и бумагами, быстро разделся, умылся прохладной водой и уютно устроился под одеялом.

Я включил прикоечный светильник и начал читать книгу, купленную где-то в вокзальном киоске. Обстановка была привычная, где-то гудел вспомогательный котел, уютно шумели вентиляторы, гнали по системам теплый воздух, обогревая пустую утробу корабля. Поскрипывали и постанывали шпангоуты, слышался тихий плеск волн. Было привычно и даже – уютно. Сама собой, книга упала на грудь, я получил легкую контузию, потерял сознание… и задремал, сам не заметив, как и погрузился в глубокий сон.

В рассказе наметился перерыв, и вы не поверите – черт знает, откуда, но в ассортименте застолья вдруг появилась водка – просто сама собой. Никто не мог объяснить ее происхождение!

Коромыслин ехидно усмехнулся: – Ну ты посмотри, да! Моя мне сказала, что раз к Егоркину пошел – значит, наберешься! Вот шаманка! Всё наперед знает!

– А моя – тут же парировал укол Палыч-сан, – мне сказала, что раз Коромыслин к тебе придет, то опять тебя споит! Наверное, на кофейной гуще гадала!

Все скромно промолчали – накануне решили, что, мол, не пьем! Ни-ни! Что ты!!! А тут, следом, прямо из ниоткуда, на клеенчатой скатерти в ярких маках, материализовалась и закуска – или из НЗ, или кто-то принес из своих гаражей. Как там? Помните? Ну, как же?!

«Ну а выпить без закуски – это, братцы, не по-русски!». Замечание, кстати, по существу!

Клим Гордин несмело предложил, напуганный напоминанием о жене: – Может быть, того, пузырь-то на потом оставим?

В «клубе» наступила тишина. Все уничтожающе посмотрели на майора.

– Тебе можем и не наливать! – саркастически проскрипел аксакал Бардин.

Напиток разлили по стаканчикам, (эти пластиковые провокаторы всегда были на видном месте). Начислили и Гордину – чай, не совсем. Чтобы садисты!

Выпили за флот, за дам, за тех, кому сегодня повезло быть в море – следовательно, за флот. Закусили.

Бардин вдруг спохватился, что домой собирался-то ехать на машине, да только раздосадовано сплюнул. – Ну всё, пойду пешком!

– Поздно пить «Боржоми», когда почки уже отвалились! – «посочувствовал» доктор Рюмин.

– Ну, доктору видней! С вами всегда так! Точный диагноз ставите только по результатам вскрытия! – проворчал капитан 1 ранга и безнадежно махнул рукой. Затем, он пару секунд подумал, на минутку отлучился и достал из перчаточного ящика своей «Волги» бутылку коньяка в фирменной коробке.

Бардин поставил ее на стол и лаконично сказал: – Трофейная! На работе спорили, а я на «Зенит» поставил – и вот..!

А Палыч, слегка заморив червячка, уже продолжал рассказ: – Проснулся я уже часа через два-три, от какого-то непонятного шума. В полутемной каюте тускло горела настольная лампа. За столом сидела странная пара: маленький старичок в классическом военно-морском кителе с расстегнутыми крючками, и здоровенный черный, не в меру пушистый котяра. Они не просто сидели, а играли в «кошу». Почему-то я не удивился, не испугался, а стал приглядываться к ним из-под опущенных ресниц. Они играли, азартно бросали кости, тарахтели фишками, ничуть меня не стесняясь. Причем, кот не только проделывал все это наравне со старичком, но еще и разговаривал, острил и ехидничал, явно издеваясь над старичком.

Я пошевелился, старик несколько отвлекся на меня и сказал:

– Тихо, мичман, ты сейчас спишь и все это тебе просто снится и чудится. Завтра будешь удивляться и восхищаться! Нечего было в мою каюту на жилье определяться! Спи себе!

– Да меня сам боцман сюда на ночлег определил! – возмутился я несправедливому упреку.

– Стареет боцман! Память, рассеянность – меланхолично констатировал кот, что-то нашептывая в сжатую лапу в белой пушистой перчатке. И кости были брошены.

– Шесть-кош! – радостно заорал кот дурным голосом.

– Митрич! – возмутился маленький дедок, – я же уже раз сказал – без халтуры и мелкого колдовства! За такие штучки по отношению к добрым духам, раньше на кварки распыляли!

– Ничего себе – добрые! – ерничал Митрич, – а злые-то тогда каковы? Ты что в прошлый раз меня с «марсами», по-честному, что ли, оставил? Помнишь?

– Еще раз – и на месяц голоса лишу! – повысил тон возмущенный старик.

– Сам со скуки загнешься, или экипаж до белого каления доведешь! – уверенно возразил наглый кот, названный Митричем…

Прислушиваясь к этой чудной перепалке, я замер. «Аппарель» у меня отвалилась и чуть не упала на палубу. Дед снова обратил внимание на меня:

– Ну и что это тебя паралик-то разбил? Еще чуть-чуть – и тебя дядя Кондратий так хватит – до пенсии не доживешь! Обычное дело же – дýхи. Только корабельные! Понял, наконец? Раньше что, не видал?

– Ага, каждый день встречаюсь! А ведьмам по-соседски метлы чиню! – огрызнулся я.

– Да ходи, канонир, ходи! Не задерживай игру! – заурчал нетерпеливый кот, совсем загоняя в темный угол мой материалистический разум старого служаки, сформированный советской школой и двадцатью пятью годами еженедельных политзанятий.

– Н-да-а-а, конечно! Духи… обыкновенные – глупо протянул я, не то – соглашаясь, не то – возражая.

Названный канониром маленький дедок наставительно стал загибать пальцы и неспешно продолжал: – Слыхал, вестимо, что бывает – Домовой, дух дома – значит, бывает – Овинник, вот тот все – по овинам да сараям, про Банника ты тоже слыхал, небось – озорной товарищ, до девок больно охоч, прямо как некоторые хвостато-лохматые! – дед покосился на кота. Он сделал многозначительную паузу и продолжил:

– Про Лешего, ты тоже слыхал и в кино видел – вещал он, – Откуда кто взялся? Почем я знаю? Испокон веку так было! Ученых-то теперь – пруд пруди, пусть они мозги морщат. А я вот – Корабельный! И на корабле – все мое – от киля до клотика, от форштевня до ахтерштевня! – гордо сказал дед и расправил грудь, затянутую синим классическим кителем. Под расстегнутой верхней пуговицей была видна застиранная заслуженная тельняшка.

– А зовут меня Афанасием Лукичом! – представился дедок.

– Ну да! – удивился я: – Что? И, такие, значит, бывают? А Ларечные духи бывают? – почему-то спросил я его с подковыркой, живо представив расплодившиеся тогда ларьки на всех площадях и улицах флотских городков.

– А как же! – удивился кот: – Даже я видал я их! Такие, знаешь, в кепках с козырьками, в кожанках. Немного не бритые, быстрые и прилипчивые. Как хозяева – только маленькие! И заметь – они по одному не живут. Сразу размножаются. И кучками ходят!

– Ну да! – опять удивился я.

– Вот те и «ну да!» – передразнил меня кот: – Сам видишь – бывают! А Афанасий Лукич – Корабельный дух, значит, «душа корабля». А куда же кораблю без души?

– Да уж, точно, я всегда тоже считал – есть душа у корабля. Честно! Он, если настоящий, – живой! У каждого – свой характер, своя судьба. Даже везение-невезение у корабля свое собственное! – сказал я, а про себя подумал: «Однако, странноватый кот, поглядеть поближе – так прямо философ!».

– Ты, Митрич, не подхалимничай! Сам-то уже и мышей не ловишь! – приструнил кота Корабельный.

– Мышей тут нет – их крысы давно повывели, еще до меня! – огрызался кот, – вот насчет крыс – клевета! Один раз, помнится, командир мне те же самые претензии предъявил. «Прикажу тебя, Митрич, в кают-компанию не пускать, так как ты свое мясо и фарш не отрабатываешь!». Я, конечно, обиделся, а наутро выложил ему на матик под каютой семь крысиных тушек! Я бы не сказал, что он очень обрадовался! Жаль, что звезд за уничтоженных крыс мне не рисуют, а скальпы мне хранить негде! Но с тех пор претензии прекратил, и приказал меня накормить отборной говядиной. Я же не помойно-подвальный какой – крысятиной-то питаться, да еще под соляровым соусом на их шкурках! Тьфу! Даже представить противно! – сплюнул под стол наглый котяра.

– Старо! Так все порядочные корабельные коты и кошки поступают! Те, конечно, кого Бог мозгой-то не обидел! – презрительно хмыкнул Корабельный.

Рассказывая дальше, старший мичман Егоркин, вошел в раж, и забывал даже закусывать. Народу вдруг показалось, что бутылка была, все же, не одна! Уровень в ней почему-то не падал! Но процесс пополнения был незаметен…

Понятное дело, Палыч увлекался, его мысль сносило и вправо и влево, поэтому, отфильтровав всякие мемуары и циркуляции от генерального курса, по существу, говоря от третьего лица дело вышло такое:

– А ты откуда сам-то взялся, товарищ Корабельный? – спросил его любознательный мичман Егоркин.

– А вот не скажу, как появился. Но помню, что был матросом на парусном фрегате, давным-давно, по морям ходил, канониром батареи открытой палубы фрегата был, в боях с пиратами дрался, на абордаж на вражий корабль прыгал… Как все, словом! Про пиратов-то много книжек всяких написано, а про тех, кто за ними по полгода гонялся – только в архивах и найдешь! Нехорошо это! Ведь сколько обормотов рвалось в легендарные пираты – не счесть! Но нашлись добрые капитаны и моряки, которые их количество основательно подсократили. Да вот про этих капитанов фрегатов и корветов, рыскавших по морям, и выискивавших, не мелькнет ли где «Веселый Роджер», никто толком не сподобился написать – не было, наверное моды! Зато пиратов рисовали чистыми рыцарями без страха и упрека, да еще хорошие писатели! Не хватало народу романтики и веры в справедливость!