Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Лесь (пер. И.Колташева) Страница 3

– Давай посмотрим – может быть, там есть ветчина, – сказала она многозначительно, направляясь к этому омерзительному заведению. Леся передернуло.

– Ну откуда там ветчина! – запротестовал он. – Никакой ветчины там нет, не стоит даже и заходить!

Но жена заупрямилась:

– Я целую вечность не ела ветчины! А вдруг есть? Не могу же я все время кормить ребенка одними яйцами!

– А почему нет? Только яйцами! Яйца – это очень питательно. По такой жаре ветчина будет явно не свежей. И потом, ее наверняка нет.

– Давай зайдем и убедимся.

Лесь схватил жену за руку.

– Ну, Касенька, любимая, не ходи туда. Не беспокойся напрасно, не стоит. Совершенно не важно, есть ли ветчина или нет. Кто теперь ест ветчину?

– Да пусти ты меня! Ошалел, что ли? Перестань меня тащить! Что это с тобой? Может быть, как раз и есть… Да отпусти же меня немедленно!

– Дорогая, ну зачем тебе это?…

Возмущенная Касенька энергично вырвала руку и вошла в магазин.

Ветчина была!

Великолепная ветчина, без сала. Она высилась грудой на прилавке, а перед ней волновалась отвратительная толпа плотоядных фанатиков. Лесь отчаянно застонал…

– Давай поедем на такси, – предложил он решительно, когда они вышли из магазина.

– По такой погоде? Зачем? Пусть ребенок погуляет на свежем воздухе.

Лесь был готов разорвать собственного ребенка.

– Я очень тороплюсь, – волнуясь сообщил он. – То есть… нет… я просто плохо себя чувствую.

Жена окинула его внимательным и подозрительным взглядом.

– Как это – плохо чувствуешь? Что случилось?

– Так, вообще… зубы болят.

– Ты же не на зубах ходишь! Кстати, хорошо, что напомнил! Надо зайти в аптеку и купить верамон.

Нервное напряжение Леся не поддается описанию. Дома, в портфеле, спрятанном в прихожей, покоилась отрава. Стафилококки в ней уже, вероятно, скопились внизу или – кто знает – расползлись по всей квартире, а он, здесь, обреченный на какую-то страшную каторгу, должен тащиться без цели, без смысла, по каким-то магазинам и еще черт знает где… Лукреция Борджия… Интересно, Лукреция Борджия тоже делала покупки?…

Только в семь часов, когда большинство магазинов закрылось, был, наконец, положен предел невыносимым мукам, и Лесь смог вернуться домой.

Не соображая, что он делает, Лесь прямо с порога бросился к портфелю, но вовремя сообразил: необходимо соблюдать самую тщательную конспирацию. Тогда он стремительно метнулся в противоположном направлении – к редко им посещаемой кухне, а потом у него вдруг мелькнула мысль, что портфель следует спрятать более надежно, и он снова побежал в прихожую. Затем он вспомнил, что касался отравы голыми руками, и рванулся в ванную. Эти странные броски по квартире возбудили живой интерес его жены, которая принялась пристально за ним наблюдать.

Прошла целая вечность, наполненная дальнейшими пытками в виде ужина, мытья посуды и временем у телевизора, прежде чем его любимые родственники не угомонились и не легли спать, и измученный до последней степени Лесь остался один.

Стуча зубами и крепко сжимая их, чтобы стук не разбудил никого в доме, Лесь извлек портфель из прихожей, на цыпочках прокрался на кухню, поставил портфель в кресло, открыл его и с колотящимся сердцем заглянул внутрь. Там колыхалась какая-то беловатая кашица, в которой плавали несколько измятых оберток от мороженого Каллипсо.

Потрясенный этим зрелищем, Лесь некоторое время бессмысленно всматривался в неприглядную картину. Потом он радостно оживился от сознания, что в этом размазанном по всему портфелю месиве стафилококки должны были прекрасно размножиться. Если теперь кашу хорошенько снова заморозить, то отрава будет готова!

Он достал из буфета тарелку и осторожно выложил в нее все восемь оберток. Затем он придал им соответствующую форму, вылил содержимое портфеля в огромную салатницу, выловил оттуда несколько документов служебных и личных: пропуск, заявление на отпуск, технический календарь, кое-как оттер их от кремовой массы и, не утруждая себя их тщательной очисткой, снова бросил в портфель. Обертки были совершенно непригодны для использования. То, что Лесь вливал с одной стороны, выливалось с другой. После долгих и бесплодных попыток Лесь понял полную несостоятельность своих действий. Он прекратил свой сизифов труд, немного поразмышлял, отложил в сторону ложку, на цыпочках прокрался в комнату и принес оттуда клейкую ленту и лезвие безопасной бритвы. Заклеив с их помощью все дырки в обертках, он снова попытался наполнить их.

После двух часов каторжного труда ему удалось положить в морозильник шесть порций. Пот градом катился по его лицу, руки тряслись, а в груди бушевало горячее сочувствие ко всем отравителям мира. В самом деле, он и предвидеть не мог, что подготовка с преступлению может потребовать таких нечеловеческих усилий.

Измотанный до крайности, он вылил в канализацию остатки содержимого салатницы, выбросил две оставшиеся обертки и принялся уничтожать другие следы своей преступной деятельности. Наибольшие хлопоты доставило ему кресло, на которое он поставил портфель с мороженым. Портфель отнюдь не был герметичным, и часть растаявшего мороженого вытекла на кресло. Через четверть часа каторжных усилий он упал в уже чистое кресло и вытер пот.

Только теперь к нему стала возвращаться способность к размышлению. Изнурительная работа, которой он отдавался несколько часов с самозабвением, поглотила его целиком и не давала возможности каким-либо мыслям беспокоить его преступную голову. Теперь же они с удвоенной силой принялись терзать его воображение. Тело отдыхало, а мозг продолжал свою интенсивную деятельность.

Орудие убийства мирно замерзало в холодильнике. Лесь уставился на его белую дверцу. Перед глазами стали появляться упоительные образы. Вот администраторша аппетитно поглощает последнюю порцию мороженого. Возле нее валяются пять пустых оберток. Вот она лежит в гробу, окруженная колоннадой горящих свечей, а вокруг нее – море хризантем. Вот уже над могилой пани Матильды, на кладбище в Брудне, высится великолепный памятник… Пустое кресло пани Матильды в ее кабинете и брошенная в угол, заросшая паутиной ненавистная книга опозданий…

Внезапно что-то изменилось. Образ тонущего в море цветов гроба вдруг вернулся и задержался на фоне белой дверцы холодильника. В открытом гробу лежали останки пани Матильды. Лесю сделалось как-то неуютно. Удовлетворение, которое он только что испытывал, неизвестно почему померкло. Он озабоченно подумал, что уже давным-давно следовало бы гроб заколотить, и ощутил в себе нарастающее беспокойство и возмущение тем гробовщиком, который до сих пор не сделал этого. Недосмотр? Внезапно паника охватила его, рванула за сердце, дрожью отозвалась во всем теле. Они специально оставили гроб открытым! Сейчас пани Матильда поднимется и укажет перстом на убийцу!…

Волосы дыбом поднялись на голове у Леся. Ведь убийца – это он, Лесь! Это он совершил преступление! Это он убил пани Матильду неотвратно, безусловно и навсегда!…

Его охватило такое отчаяние, что еще мгновение – и он сорвался бы с кресла и уничтожил результаты своей многочасовой изнурительной работы. Но мысль о книге опозданий удержала его. Нет! Он больше не может выносить этого кошмара! Он будет убийцей! До конца дней своих он станет носить в себе свою роковую тайну, отбросив прочь ненужную щепетильность и напрасное беспокойство! Он по трупам взберется на свою вершину! У него не дрогнет рука, и никакие сомнения не смутят его души, он будет беспощадным! Он будет отравителем!!!

Касенька проснулась среди ночи, обеспокоенная отсутствием мужа. Убедившись, что его и в самом деле нет рядом, она решила выяснить, где он. После недолгих поисков она обнаружила его на кухне, сидящего в исподнем, испачканном в какую-то белую массу. На лице его была безысходная мука. Он отрешенно всматривался в дверцу холодильника.

Обеспокоившись еще больше, Касенька на всякий случай решила умерить свои финансовые требования к мужу.

Утро следующего дня было, безусловно, самым тяжелым в жизни Леся. Понимая, что в холодильнике находится ядовитое вещество, он и близко не мог подпустить туда жену или ребенка. Поэтому он то и дело мчался к холодильнику сам и доставал оттуда и масло, и ветчину, а потом все это возвращал на место. Он хотел выйти из дому последним и из-за этого снова безнадежно опаздывал, мучаясь опять над изобретением какой-нибудь оригинальной причины. Наконец, вместе с женой, он буквально вылетел из дому, на ходу выхватил у той ключи от квартиры, поймал такси, приехал в архитектурное бюро и на пороге столкнулся с директором, который долго и подробно выяснял, почему Лесь в который раз уже опаздывает на работу, а Лесь долго и подробно оправдывался, что у него сегодня утром испортился холодильник с ветчиной и что ремонт холодильника задержал его. Когда он подошел к своему рабочему месту, то имел вид полусумасшедшего.