Пелам Вудхаус - Несокрушимый Арчи Страница 3

После неловкой паузы примерно в три с половиной минуты мистер Брустер сглотнул раз-другой и наконец заговорил:

— Лу!

— Что, папа?

— Это правда?

Серые глаза Люсиль затуманились от недоумения и дурных предчувствий.

— Правда?

— Ты действительно подсунула мне это… вот это… в качестве зятя? — Мистер Брустер сглотнул еще несколько раз. Арчи тем временем в окаменелом изумлении следил за быстрым подрагиванием кадыка своего нового родственника. — Уйди! Я хочу поговорить наедине с этим… этим… как бишь вас там? — осведомился он тоном мученика, в первый раз обратившись к Арчи.

— Я же сказала тебе, папа. Его фамилия Мум.

— Мум?

— Она пишется М-оф-фам, но произносится Мум.

— Рифмуется, — услужливо вставил Арчи, — с Блаффингем.

— Лу, — сказал мистер Брустер, — пойди погуляй. Я хочу поговорить с… с… с…

— Раньше вы называли меня «это», — сказал Арчи.

— Ты же не сердишься, милый папочка? — сказала Люсиль.

— О нет! О нет! Я просто в восторге.

Когда его дочь удалилась, мистер Брустер перевел дух.

— Ну так, — сказал он.

— Немножко неловко получилось, э? — сказал Арчи словоохотливо. — То есть что мы познакомились раньше при не очень счастливых обстоятельствах, и все такое прочее. Бывают же совпадения и так далее! Как насчет того, чтобы закопать старый добрый томагавк, начать новую жизнь, простить и забыть, возлюбить друг друга и прочая чушь? Я готов, если вы готовы. Ну так как же? По рукам?

Мистера Брустера этот благородный призыв к его лучшим чувствам не смягчил ни на йоту.

— С какой, к черту, стати вы женились на моей дочери?

Арчи поразмыслил.

— Ну, как-то само собой вышло! Вы же знаете, как это бывает! Сами когда-то были молоды, и все такое прочее. Я влюбился до жути, и Лу вроде бы думала, что это совсем даже неплохая идейка, то да се, и вот — пожалуйста, знаете ли.

— Полагаю, вы думаете, что устроились лучше некуда?

— Абсолютно! Что до меня, то все тип-топ! Никогда в жизни я так не балдел от счастья.

— Да, — сказал мистер Брустер с горечью. — Полагаю, с вашей точки зрения, тип-топее некуда. У вас нет ни цента за душой, и вы сумели одурачить дочь богатого человека настолько, что она вышла за вас. Надо думать, вы разузнали обо мне кое-что из справочников, прежде чем сделать решающий шаг?

Этот аспект его брака прежде в голову Арчи не приходил.

— Послушайте! — охнул он смущенно. — Я прежде так на это не смотрел. Я понимаю, что, с вашей точки зрения, это может выглядеть не так чтобы очень.

— В любом случае как вы намерены обеспечивать Люсиль?

Арчи провел пальцем между шеей и воротничком. Он был смущен. Его тесть открывал перед ним совсем новые направления для раздумий.

— Ну, вот тут, старый стручок, — откровенно признал он, — вы меня подловили! — Некоторое время он пережевывал этот вопрос. — Я вроде бы как представлял себе, что возьмусь за работу.

— Какую работу?

— И опять вы вроде как ставите меня в тупик. Идея была, что я поосмотрюсь, знаете ли, и поразнюхаю, и буду рыскать туда-сюда, пока что-нибудь не подвернется. Таким в общих чертах был план!

— А как, вы полагали, будет существовать моя дочь, пока вы будете всем этим заниматься?

— Ну, я думаю, — сказал Арчи, — я думаю, мы вроде бы как ожидали, что вы на время сомкнетесь вокруг для некоторой поддержки.

— Ах так! Вы собрались жить на мой счет.

— Ну, вы выразили это немножко в лоб, но — насколько я вообще заглядывал вперед — именно таким выглядел, как вы могли бы выразиться, генеральный план. Вам он не очень импонирует, э? Да? Нет?

Мистер Брустер взорвался:

— Нет! Он мне не очень импонирует! Боже великий! Вы уходите из моего отеля — моего отеля, обзывая его гнусными словами, черня его чернее сажи…

— Немножечко импульсивно! — виновато пробормотал Арчи. — Говорил, не подумав. Чертов кран кап-кап-кап-капал всю ночь… не давал мне спать… не успел позавтракать… кто старое помянет…

— Не перебивайте! Я говорю, вы вышли из моего отеля, разнося его, как никто себе не позволял с той поры, как он был построен. И тут же подкрадываетесь к моей дочери и женитесь на ней у меня за спиной.

— Я хотел испросить благословения по телеграфу. Как-то вылетело из головы. Вы же знаете, до чего иногда бываешь забывчив!

— А теперь вы возвращаетесь и хладнокровно ждете, что я брошусь вам на шею, расцелую и буду содержать до конца ваших дней?

— Только пока я разнюхиваю и рыскаю туда-сюда.

— Ну, полагаю, содержать мне вас придется. Никуда не денешься. Я скажу вам точно, как я намерен поступить. Вы считаете мой отель скверным? Ну так у вас будет много возможностей судить о нем, потому что жить вы будете тут. Я предоставлю вам апартаменты и бесплатную еду, но сверх — ничего! Ничего! Вы поняли, что я имею в виду?

— Абсолютно. Вы имеете в виду ни фига!

— Вы можете подписывать счета на разумные суммы в моем ресторане, и отель позаботится о вашей стирке. Но от меня вы не получите ни цента. А если захотите почистить обувь, так платите за это сами в подвальном салоне. Если оставите ее перед дверью своего номера, то коридорный по моему указанию выбросит ее в вентиляционную трубу. Вы поняли? Отлично. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

Арчи улыбнулся миротворческой улыбкой:

— Собственно говоря, я собирался спросить вас, не перекусите ли вы с нами в гриль-баре?

— Нет!

— Я подпишу счет, — улещивал Арчи. — Вы решительно не хотите? Ну, что поделать!

Глава 4

Требуется работа

Когда Арчи к концу первого месяца брачной жизни обозрел свое положение, ему показалось, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Заезжие англичане в своем отношении к Америке почти без исключения выбирают одну из крайностей: либо проникаются омерзением ко всему в ней, либо приходят в неуемный восторг от страны, ее климата и ее институтов. Арчи оказался в числе вторых. Америка ему нравилась, и он с самого начала великолепно ладил с американцами. По натуре он был дружелюбным, чувствовал себя непринужденно в любом обществе, и в Нью-Йорке, этом городе непринужденности, чувствовал себя как дома. Атмосфера доброжелательности и сердечного радушия, которую он встречал повсюду, очень ему нравилась. Порой Арчи казалось, будто Нью-Йорк просто дожидался его приезда, чтобы подать сигнал к началу нескончаемых празднеств.

Разумеется, ничто в этом мире не совершенно, и как бы розовы ни были очки, сквозь которые Арчи обозревал все вокруг, ему ничего не оставалось, как признать наличие одного изъяна, одной мухи в молоке, одной индивидуальной гусеницы в салате. Мистер Дэниел Брустер, его тесть, оставался несгибаемо недружелюбным. Более того, его манера держаться с новоиспеченным родственником с каждым днем обретала такие формы, что неминуемо вызвала бы сплетни на плантации, если бы Саймон Легри начал обращаться с дядей Томом таким вот образом. Все это несмотря на то что уже на третье утро своего проживания там Арчи отправился к мистеру Брустеру и самым искренним и благородным образом взял назад свои критические высказывания в адрес отеля «Космополис», а также высказал взвешенное мнение, что отель «Космополис» при ближайшем рассмотрении оказался в самый раз, одним из наилучших и достойных и очень даже ничего себе.

— Делает вам честь, старина, — сказал сердечно Арчи.

— Не называйте меня стариной! — проворчал мистер Брустер.

— Ладненько, старый товарищ, — сказал дружески Арчи.

Арчи, истинный философ, терпел эту враждебность стоически, но Люсиль она очень тревожила.

— Мне так хочется, чтобы папа получше понял тебя, — тоскливо заметила она, когда Арчи пересказал ей их разговор.

— Ты же знаешь, — сказал Арчи, — я открыт для понимания в любое удобное для него время.

— Ты должен постараться, чтобы он тебя полюбил.

— Но как? Я улыбаюсь ему крайне обаятельно, и все такое прочее, но он не поддается.

— Придется что-нибудь придумать. Я хочу, чтобы он понял, какой ты ангел. Ты ведь ангел, знаешь ли.

— Нет, правда?

— Да конечно же.

— Странно, — сказал Арчи, возвращаясь к мысли, которая постоянно ставила его в тупик, — чем дольше я тебя вижу, тем меньше понимаю, как ты могла обзавестись отцом вроде… я хочу сказать, то есть хочу сказать, как жаль, что я не был знаком с твоей матерью, она-то ведь, конечно, была жутко привлекательной.

— Ему бы, я знаю, очень понравилось, если бы ты нашел какую-нибудь работу. Он любит людей, которые работают.

— Да? — сказал Арчи с сомнением. — Ну, знаешь, сегодня утром я слышал, как он беседовал с типчиком за конторкой, который работает, не покладая рук с румяной зари до росистого вечера, на тему об ошибке в его цифрах. И если он питает к нему любовь, то очень ловко это скрыл. Нет, я признаю, что пока еще не принадлежу к труженикам, но чертовски трудно определить, с чего начать. Я разнюхиваю тут и там, но спрос на молодых людей с блестящими задатками, по-видимому, крайне невелик.