Эдуард Лимонов - Веселый и могучий русский секс Страница 3

– Наташа еще не созрела для порнофильма. Если созреет, она вас контактирует. Плюс вы же не можете платить актерам, в любом случае… «Бесплатно только птички поют», – помните этот афоризм Шаляпина?

– Я могу предложить Наташе самые большие проценты с прибыли. Я могу ей предложить даже десять процентов. Это большие деньги, если фильм пойдет. Обычно актерам порнокино платят максимум пять тысяч за роль – и до свиданья, никаких процентов. Я предлагаю ей самые выгодные условия.

– Нет, – сказал я. – Дело не пойдет, она не хочет. Забудьте.

– Очень-очень жаль. – Физиономия его сделалась грустной. – У нее такой чисто русский тип лица…

– Хотите меня? – пожалел я его. – У меня тоже очень русский тип лица.

– Не очень русский! – сказал наглец, поглядев на меня пристально. -Потом, мужчина в моем фильме второстепенен. Мужчин у Кати, как вы могли понять, прочитав сценарий, будет семеро.

«Так всегда, – подумал я. – Если тебя любят за то, что ты умный, ты хочешь, чтоб тебя любили за то, что ты сильный».

Мне очень хотелось показать себя народу с хуем наперевес, старательно подымающим женщину до высот оргазма. Сознаюсь, у меня мелькнула даже задняя мысль, что порнофильм поможет мне уничтожить будущих моих врагов на исторической сцене. Порнофильмом я смогу послать их в нокаут одним ударом, чтоб суки трепаные не шептали потом обо мне, как о Маяковском, дескать, у поэта хуй был маленький, и, мол, мужчина он был никакой… Лиля Брик… Показать им въяве и вживе, на что был способен поэт и писатель Лимонов, и чтоб потом и пикнуть не смогли! Ты лежишь себе на два метра сусоль[2], как говорят французы, сгнил весь под черным костюмчиком, а они сидят в кинозале, где по большому блату и за большие деньги им показывают фильм. В фильме здоровый и розово-загорелый Лимонов ебет пухлую девушку. И хуй напряженный крупным планом…

– Ну что ж, возьмите меня одним из семерых, -сказал я.

И с этой фразы мы стали исчислять новую эпоху, в которой я был заинтересованным лицом, а он – человеком, которого следовало уговорить.

– Вы понимаете, – он сморщился. – G русскими трудно работать. Они слишком горячи. Эрекция приходит и уходит в них стихийно. Профессионалы-американцы говорили мне, что русских нелегко использовать в этом бизнесе. Они сексуально непредсказуемы. Горячи, как я уже сказал. У меня не так много денег, я не могу ждать эрекции целый съемочный день… А опускаться до дубляжа я бы не хотел.

– Где вы видели русских? – вступился я за свою нацию. – В Лос-Анджелесе молодых русских самцов раз, два, да и обчелся. Это евреев, без сомнения, пробовали ваши американские профессионалы. Я не антисемит, Валерий, но всякая нация обладает своей сексуальной характеристикой. Еврей похотлив, спору нет, но как настоящий южноазиатский человек он горяч и бурлив. Русская же сексуальность куда более ровная и продолжительная. Как медленные русские реки, течет русская сексуальность. Жители холодных снежных равнин не могут иметь такую же сексуальность, как жители раскаленных пустынь и гор.

– В мужчинах у меня нет недостатка, – сказал он. – Вы знаете Владимира Дикого? Вот уж кто русский тип…

– Который сбежал в Мексике и перешел американскую границу, заплатив шерифу золотыми зубами? Знаю. Пил у него однажды.

– Наташа с ним знакома. – Валерий противно улыбнулся, может быть, намекая на то, что Наташка ебалась с Диким. Я проглотил его замечание, воздержавшись от комментариев. – Здоровый мужичище Носище, усы, мышцы какие! И, как утверждают его приятельницы и подружки, – ебарь хорошего класса.

Судя по уровню децибелов и характеру шумов, раздававшихся из комнаты некой особы, именовавшейся Девочкой (в ту ночь мы с Наташкой вынуждены были остаться у нее ночевать: Наташка была пьяна и не могла вести машину), Дикий оправдывал репутацию ебаря хорошего класса. Два крупных животных (Девочка была полной блондинкой), вне сомнения, предавались любви разнузданной и могучей. И несмотря на то, что рано утром Дикий должен был отправиться ворочать цементные блоки – он работал в констракшэн-биз-несе, возня и рев двух медведей продолжалась до самого рассвета. Я не стал настаивать на своей кандидатуре, хотя и был достаточно высокого мнения о своем сексе. Дикий, вне сомнения, выглядел колоритнее меня.

– ОК, – сказал я. – Я пошел. Меня ждут. Успеха вам в вашем начинании.

– Если передумаете, напишите мне с/о на русскую газету.

Была ли у него мания преследования, или он жил у друзей, продолжая экономить и питаться картошкой, видя сны о будущем мировом успехе своего порнофильма? Приподнявшись с колесного стула, сам Флинт, владелец «Хастлера», целует его, Валерия, в обе щеки: «Спасибо, друг. Ты сделал шедевр оф порномуви!» (Катя и Петя, обнимая Валерия, повисли на нем.) Заголовки американских газет крупным шрифтом что-нибудь вроде "Бэттер чем «Дип Тсроат!».[3]

Я захлопнул могучую дверцу. Сделал ему рот фронтовский салют, то есть поднял кулак до уровня плеча, и исчез из его жизни.

Через год в Париже, перелистывая высылаемую мне аккуратно лосанджелесскую русскую газету, я задержался взглядом на голых ягодицах и женских ногах в черных чулках. На одной из ягодиц тюбиком губной помады был нарисован серп и молот, а между ног, заканчивающихся острыми стилетто-каблуками, был виден силуэт собора Василия Блаженного. Рекламировался фильм «Из России с похотью». Сообщалось о том, что на Санта-Моника Бульваре в доме за номером семь тысяч с чем-то, в помещении армянского кинотеатра состоится Премьера Первого в мире Русского Порнографического фильма!

На премьеру, даже если бы я хотел попасть туда, я явиться не мог. И не только потому, что Париж и Лос-Анджелес разделяют полглобуса и девять часов полета, но потому, что газета приходит ко мне в Париж через три-четыре недели после выхода. То есть событие уже состоялось. Однако я издалека порадовался успеху Валерия, а это, судя по короткому пересказу сюжета фильма, был несомненно он, хотя по непонятным причинам, давая интервью газете, и назвался Джорджем.

«Фильм делался восемь месяцев, – сказал Джордж-Валерий, – хотя собственно съемки заняли всего семь дней. Часть фильма озвучена английским текстом, часть русским, который не всегда звучит благопристойно – таковы уж законы жанра, в котором сделана картина». (После этого пассажа, полагаю, Джордж-Валерий стряхнул пепел сигареты в окно своего пожарного порноавтомобиля.)

«Но сделать этот фильм было лишь частью дела, – продолжал Джордж-Валерий. – Чтобы продать его прокатчикам, требуется реклама – дорогостоящая и в достаточном количестве. Мы прошли и этот этап – он занял у нас почти год». (Уверен, что в этом месте Джордж-Валерий остановился и сердито поскреб волосатую ляжку.) "В результате полученного нами опыта мы поняли, что нам следует поступить вопреки сложившемуся в Америке «канону». (Джордж прочистил глотку, а интервьюер задал не попавший в газету вопрос: «А какой в Америке канон, Валерий?») «Американцы вначале выпускают фильм на экран, а потом уже распространяют его в виде видеозаписи. Мы же… поступили наоборот – выпустили видеокассету, которая будет продаваться наряду с многими миллионами других видеофильмов…» (По этому «наряду», употребленному Валерием, опытный языковед может пройти в прошлое Валерия и оказаться в помещениях студии имени Довженко в Киеве. «Наряду с достижениями, товарищи, у нас имеются и недостатки. Наши трудящиеся еще недостаточно охвачены сексом…»). Далее Валерий или газета приводили никому не нужные сведения о количестве видеокассет, продаваемых в Америке сегодня. «И вот на этой неделе наш фильм поступает в продажу, и, по-видимому, фирма, которая его выпустила, предложит вашей газете рекламу этого ролика», – сказал Валерий-Джордж. Далее следовали многоточия, во время которых интервьюер, возможно, уговаривал Валерия подарить ему кассету бесплатно. «Ведь множество читателей вашей газеты уже обзавелось видеопроигрывателями и это („Что „это?“, блядский советский бюрократ“, – возмутился я неправильностью его выражений.) – хороший рынок для реализации кассеты. Да и сам я хотел бы,чтобы этот фильм увидели не только американцы, но и мои земляки».

Я уверен, что он хотел бы, чтобы его фильм просмотрело все население земного шара: зулусы, и папуасы, и эскимосы тоже. Для премьеры же своего банного детища он предпочел бы купить кинотеатр в Нью-Йорке, как сделал Боб Куччионе, издатель «Пентхауза», для премьеры «Калигулы». Однако, чтобы финансировать такую покупочку, ему пришлось бы работать на такси три столетия.

В заключение газета сообщала об «удачном исполнении нашим соотечественником роли Пети в сцене „Русская баня“. Владимир Дикий – Петя – выступил много лучше других русских актеров и с успехом совокупился с Катей (Линда Гуд), показав американцам правдоподобный, веселый и могучий русский секс». Очень правая, может быть, самая правая в мире, едва ли не доходящая до призывов сбросить на Москву атомную бомбу (среди журналистов есть даже член общества Джона Берча, бывший журналист АПН), газета иной раз все же позволяет себе искренне порадоваться вдруг обнаружившемуся превосходству советских эмигрантов над коренными американцами. Я тоже порадовался успеху Владимира Дикого. «Какие беспокойные энергичные и отважные люди – бывшие советские», – подумал я. Дух настоящих пионеров, открывателей новых земель и новых бизнесов играет в них. Они успешно осваивают новую страну, внося в «мэлтинг пат»[4] Америки свою культурную лепту с ее национальными особенностями, как, например, сцена «Русская баня».