Александр Шушеньков - Чирик Страница 3

Мамонтов угрюмо повторил:

– Сказали, чтоб немедленно прибыли.

– Ясно…

Действительно, все было ясно! Не ясно было только, что с ним теперь сделают. Пошлют на Камчатку? Снова понизят до заместителя командира роты? Лишат партбилета?…

Питиримов похолодел. Если лишат его, родимого – это все, пиши пропало! А ведь могут – дело уж больно…того…из ряда вон. Скажут, что ж, мол, товарищ майор, не занимаетесь работой с личным составом? Не проводите партийно-политическую работу? Вместо того, чтобы сверхплановые шахты пускать, собак дрючите? В то время, как, понимаешь, вся Западная Европа «першингами» и крылатыми ракетами, как спина у ежа утыкана? Когда над нашими головами лазеры запускают? А в Афганистане, мать вашу, трудности с ограниченным контингентом? Поди, сволочь Лепок еще воды подольет, подумал Питиримов про партсекретаря своей части капитана Лепкова, попутно бывшего начальником службы вещевого снабжения. У них сложились неясные отношения, потому как ни тот, ни другой толком не представляли границ своих полномочий: вроде, оба были проводниками линии партии…, но по должности Лепков подчинялся Питиримову, а по положению получалось, что он, Лепок, вроде как его старший партийный товарищ, и, стало быть, руководитель… И потому, ревниво относясь друг к другу, оба идейных вождя пытались подстраивать мелкие пакости…Так, в пределах, допускаемых Уставом КПСС. Вот, бляха, беда так беда!

В штабе УИРа, где располагался страшный пучиловский политотдел, майор обнаружил необычную нервозность и сумятицу. По коридору озабоченно перемещались офицеры соседних частей. Шелестели негромкие, без обычного матерка разговоры, гулко топали сапоги… Питиримов понял, что сбываются его самые мрачные предчувствия. Все, это конец! На его примере, видно решили преподать урок всем остальным – чтоб неповадно было! Ишь, народу понагнали! Похоже, в званьи понизят… А вдруг, какую статью пришьют?! С них станется! Что им один майор, да к тому же – неудачник? Может, они давно под него копали, да повода не было? А ведь копали, точно копали!.. В прошлом году, когда он, будучи начальником патруля, устроил охоту на барачных крыс, Пучилов орал: «Еще только один такой случай, и я вас разжалую!» К чему прикопался, гад – всего-то ранили одну бабу во время отправления ею естественных надобностей! Да и за утопленный в Енисее уазик по головке не погладили… Лепок, скотина… его работа!

В кабинете начальника политотдела было тесно, как в дамской сумочке. Стулья трещали под раскормленными тушами майоров и подполковников. Изредка виднелись капитанские погоны. У стены под портретом Ленина сидел сам полковник Пучилов. Глаза его из под очков смотрели на окружающих добродушным взглядом законченного кретина. Впрочем, умственное состояние главного идеолога УИРа вполне устраивало командование. Питиримов присел на свободное место рядом с майором Данильчиком – начальником штаба мехбатальона (или «мазуты», как называли сие подразделение офицеры кепкинского гарнизона). Данильчик безмятежно очищал от солидола правое галифе. Похоже, его совершенно не волновала политотдельская суета.

– Прошу тишины! – Пучилов встал и сделал эффектную паузу. Помещение зазвенело кладбищенским молчанием, лишь урчал живот голодного партсекретаря автобатальона капитана Тродского. Сердце Питиримова было готово взорваться. Он плохо соображал, что происходит, и пытался сосредоточиться, рассматривая лозунг «Учится военному делу настоящим образом».

– …сообщение из Москвы от вышестоящего командования, – доносился до Питиримова деревянный голос Пучилова. – Вчера на боевом посту скончался после продолжительной болезни величайший ленинец и интернационалист, Генеральный секретарь нашей партии Константин Устинович Черненко. Как истинный коммунист, на боевом посту!

Что? Кто-то умер? Черненко? И по этому поводу все собрались? Питиримов медленно возвращался к жизни. Так значит, их собрали не из-за Андуллаева и его любовницы? Гос-с-споди! Это как же?…

Начальник политотдела сделал новую паузу и с подозрением уставился в окаменевшие лица подчиненных. Он остановил свой взор на майоре Питиримове, с живейшим любопытством созерцающем лозунг на стене. Будто увидел впервые. С каким быдлом приходится работать, вздохнул Пучилов и продолжил:

– …усилить политическую бдительность перед лицом возможных провокаций со стороны мирового империализма. Суровое испытание, постигшее страну…

Так…так…так…Вот так фокус! Вот так Черненко! Да, как кстати все подвернулось! – стал расцветать Питиримов.

– …еще теснее сплотиться вокруг родной коммунистической партии…

Что же это они такие хлипкие… Болезненные? Один… второй… третий… Не напасешься!

– …довести под роспись до личного состава, списки сдать непосредственно заместителям командиров частей и завтра лично предоставить мне в трех экземплярах…Майор Питиримов, Вы чего разулыбались? Или Вас не трогает безвременная гибель Генерального секретаря? – гневный палец Пучилова устремился на расплывшееся лицо неудачника-замполита.

– Никак нет! – Питиримов с готовностью вскочил, скорчив максимально грустную гримасу. – Скорблю со всем советским народом!

– Вижу, как скорбите! Сияете, будто олимпийский рубль! А, между прочим, сверхплановый пуск шахты срываете! – Тут Пучилов отвлекся от кончины генсека и перекинулся к вещам более прозаическим. – Вообще, хочу особо подчеркнуть халатное исполнение многими офицерами своих обязанностей! В частности, у вас же, Питиримов, дежурный по части лейтенант Задрыга был пьян во время исполнения! Это безобразие! Я пришел инспектировать отряд, а он – лыка не вяжет!

– Это он от горя, – попытался объясниться Питиримов. – У него в роте тридцать пять судимых, и все пьют… вот он и не сдержался.

– Это вы бросьте! Мало ли сколько зеков… Это ничего не значит. Вернее, значит одно: плохая политико-воспитательная работа. Ваша работа, товарищ майор!

– Да я…

– Хватит! – ударил ладонью по столу Пучилов. – Мне сорок пять лет, а я с женой живу в прорабке, сплошь заставленнной мебелью, телевизор пришлось к потолку прикручивать, и не жалуюсь! А вы только пьянствовать мастера.

Ну, трепло, воскликнул про себя Питиримов. Как будто никто не знает, как сам закладывает по вечерам. А что в вагончике живет, тоже понятно – ждет, когда трехкомнатный финский домик сварганят. Ну и жучяра!

Пучилов между тем потерял нить совещания, а потому снова начал говорить о безвременной кончине, о необходимости сплотиться, о повышении бдительности перед лицом вероятного противника… Питиримов сел, не веря своему счастью.

…В этот день майор впервые напился. Купив в ближайшей деревне Кепкино бутылку вонючего питьевого спирта по пять-пятьдесят, он развел его таежным снегом, и по пути в часть, тайком от всех выпил двести грамм, непрерывно икая, и хватая воздух непривычным к спиртному ртом. Он знал, что все беды позади. Смерть генсека делала мелким и ничтожным эпизод с изнасилованной собакой, выдвигая на передний план проведение разъяснительной работы и сплочение личного состава перед лицом агрессивного блока НАТО. Впереди были собрания, совещания, митинги, почины и планы.

– Но если я из такого положения вывернулся… – пъяно бормотал замполит по дороге домой среди сгустившейся весенней ночи, – так из любой беды выскользну! Все, баста! Кончились беды… прощай… люби-и-имый город…! Малая земля… великие дела-а-а…!

В час ночи, подходя к своему бараку, Питиримов обнаружил лежащее посреди тропинки бесчувственное тело, облаченное в офицерскую шинель с новенькими погонами старшего лейтенанта. Под влиянием теплых чувств он приподнял его, и спросил:

– Ты где живешь-то?

Поднятый офицер оказался в стельку пьяным и ответил вопросом:

– Рупь взаймы дашь?

– Рупь? Милый, да хоть пятерку! Хоть десятку! Для хорошего человека не жалко! Бери! Все бери! – с этими словами замполит выхватил из кармана пачку червонцев и сунул их в руки старлея, после чего, окончательно умиротворенный, вошел в барак.

Последние слова, которые слышал Чирик от своего первого хозяина, были:

– Дор-р-огу генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Питиримовууу!

Глава 2,

в которой Чирик узнает, кто такие «двухгадючники»

Старший лейтенант Глызов проснулся от чудовищного холода. Было темно и тихо, как в утонувшей подлодке. Он, не торопясь приходил в сознание, каким-то шестым чувством понимая, что ничего хорошего это не принесет. Постепенно Глызов уяснил, что лежит на чем-то жестком (очевидно – на полу), что на нем имеются ушанка, шинель и валенки, что в руке у него зажата пачка каких-то бумажек, и что вообще он – чертовски пьян. Да, какое там чертовски – просто «в дупель»! И тут вспомнилось вчерашнее…

Вова Глызов был призван в армию сразу после окончания строительного института в благословенном и теплом русском городе Воронеже пару лет назад. Шутница Судьба бросила зеленого, как майский помидор, Вовочку в суровую действительность стройбата, дав ему лейтенантские звезды, должность прораба сантехнического участка и безграничные возможности для знакомства со «школой жизни», как когда-то образно выразился знаменитый писатель-маршал. Наивный Вова, знакомый с доблестными вооруженными силами до сих пор только по фильмам «Чапаев», «Небесный тихоход», «Освобождение» и «В зоне особого внимания», со всем энтузиазмом и чистотой помыслов устремился крепить оборонное могущество социалистической Родины. Его не смущало, ч то он – сантехник, а не командир танка. Ничего, что его оружие – унитазы с косым и прямым выпуском, а не водородные ракеты. Пусть вместо рева реактивных двигателей он должен слушать рев воды, выпускаемой из смывных бачков! Не место, как известно, красит человека, а человек – место, пусть даже оно находится в батальонной уборной! Вова ехал к месту дислокации, и лежа на верхней полке купейного вагона смотрел захватывающие сны об уничтожении блока НАТО при помощи новаторского подхода к выгребным ямам. Перед его мысленным взором необозримыми шеренгами, словно танки на параде, двигались мезанизированные помывочные пункты, покрытые особым сверхсекретным сплавом. Могучие самоходные уриналы, подобно легендарным «Катюшам», обрушивали на головы вероятного противника залпы смертоносных мочевых масс. Сверху, с реактивных истребителей-бомбардировщиков Су-7б, на оставшихся в живых милитаристов из титаново-молибденовых сопл били многоатмосферные струи кипящей воды, предварительно основательно прохлорированные для большего эффекта…