Владислав Егоров - Путь к вершине Страница 3

Степан Богданович подождал, пока я закурю, и снова щелкнул тем же рычажком. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я сунул только что начатую сигарету в пепельницу и, обжигая пальцы, яростно раздавил ее.

— Клянусь маятником Максвелла, — услышал я торжествующий голос изобретателя, — что, пока мой аппарат включен, ни вы, ни кто другой не сделает в этом кабинете ни одной затяжки.

Что бы вы предприняли, услышав столь безапелляционное утверждение? Вот и я поступил так же — попытался закурить. Вотще! (Не правда ли, хорошее слово? Увы, оно почти полностью вышло из употребления, хотя лично для моего слуха звучит куда приятнее нынешних расхожих словечек вроде «задумка» или «сертификат».) Вотще я пытался закурить. Когда пепельница доверху наполнилась табаком от раскрошенных мною сигарет, Степан Тимофеевич сжалился и выключил аппарат.

Я человек здравомыслящим и всегда считаюсь с фактами, если даже они меня и не очень устраивают.

— Что ж, это любопытно, — вежливо сказал я изобретателю. — Однако вряд ли мы сможем использовать ваш прибор, так как, сами понимаете, его эксплуатация крайне отрицательно отразится на выполнении повышенных обязательств, взятых работниками табачной промышленности.

На какую-то долю секунды старик поскучнел, но тут же снова вспыхнул энтузиазмом.

— Что вы, что вы! — зажурчал он, — Пусть курильщики курят себе на здоровье. Дисциплинатор («Не слишком ли претенциозное название?» — подумал я) не позволяет курить только в неположенном месте. А точнее — только там, где имеется официальная табличка «не курить!». Но это лишь частный случай. Мой аппарат заставляет беспрекословно выполнять практически любое конкретное разумное предписание.

И старик начал перечислять, загибая пальцы: «Не сорить!», «Не стой под краном!», «Мойте руки перед едой!», «Закрой сифон!», «Кормить животных строго запрещается!» — и так далее и тому подобное. Требуется только одно условие: чтобы предписание было утверждено официально и написано не каким-нибудь корявым почерком, а плакатным шрифтом. Потому что действие дисциплинатора основано на силе печатного слова.

«А что! — мечтательно подумал я. — Если старик не врет и если удастся хотя бы добиться, чтобы граждане не стояли под краном, то это и то какой будет сдвиг в общественной жизни. Пожалуй, этим изобретением стоит заинтересоваться. Но, конечно, не бить сразу во все колокола, а сначала убедиться в его эффективности и только потом уж докладывать по начальству…»

Приняв такое решение, я пригласил Степана Богдановича присесть на стул, стоявший сбоку от моего стола, и попросил его вкратце ознакомить меня с конструкцией и принципами действия его прибора, а также назвать хотя бы приблизительно экономический эффект от его внедрения.

Изобретатель озарился счастливой улыбкой и полез ко мне целоваться. Я ограничился рукопожатием. Наконец Степан Богданович успокоился. Взяв со стола чистый лист бумаги, он заговорщицки подмигнул мне н торопливо написал на нем следующую формулу (а+в)2=а2+2ав+в2. (Теперь-то уж читатель наверняка догадался, что формула действия дисцнплинатора была совсем другая. Но даже если бы была и эта, мне, человеку с обществоведческими склонностями ума, она ровным счетом ничего не объяснила.) Увидев, что математикой меня не проймешь, Степан Богданович слегка притушил огонек в своих глазах и начал давать пояснения. Я считаю себя вправе опустить разные там заумные формулировки вроде «антигравитационная адаптация амфибрахия», «конвергированная либела», «синдром сальвадоредализма», которыми так и сыпал мой собеседник. Причем бьюсь об заклад: 99 процентов читателей искренне поверят, что употребленное уважаемым автором словосочетание «интеграция сонорных реагентов» исполнено глубокого смысла. Но я не собираюсь изображать из себя всезнающего эрудита, хотя без ложной скромности скажу, что наслышан даже о таких доступных лишь пониманию избранных вещах, как «прессинг по всему полю». Я постараюсь пересказать рассказ Степана Богдановича так, чтобы он стал понятен любому индивиду — от вахтера на пивзаводе до директора универсама. (Тут у читателя может возникнуть ехидный вопрос: почему автор упомянул директора, а не взял кого-нибудь повыше. Сделал я это сознательно, ибо твердо убежден: номенклатура героев, даже второстепенных, должна соответствовать таланту пишущего. Для начинающих писателей (а этот мемуар — моя первая проба пера) вполне достаточно, чтобы в их произведениях действовали рядовые труженики и командиры среднего звена. Писатели маститые наряду с рядовыми трудящимися (без оных вообще никому не обойтись) могут, не злоупотребляя, естественно, доверием, живописать начальников главков. Ну, а уж гениальные художники слова… Впрочем, где они, эти гениальные?)

Так вот, механизм действия дисциплинатора, с таким эффектом продемонстрированного мне Степаном Богдановичем, заключался, как я понял, в следующем. Все приказы, поступающие к нам извне через органы зрения и слуха (реже — осязания), первым делом попадают в так называемый центр повиновения, который размещается в нижней части мозжечка. Но, как вы сами по себе знаете, не каждое указание расценивается нами как руководство к действию. Нет, мы сначала повертим этот приказ со всех сторон и, лини, признав его целесообразным, приступим к исполнению. Первое гениальное (не побоюсь этого слова) открытие Степана Богдановича состояло в том, что он из протоплазмы мозжечка выделил вещество, которое как раз и оценивает приказы (что-то среднее между аскорбиновой и нуклеиновой кислотами). Изобретатель назвал этот катализатор сомнивидом (очевидно, от лат. somnio, созвучного нашему «сомневаюсь»). Чем меньше сомнивида в мозжечке, тем беспрекословнее выполняются приказы. И наоборот. (Вот почему одни товарищи с готовностью сажают зернобобовые в зоне вечной мерзлоты, другие же регулярно срывают выполнение важных решений, направленных исключительно на повышение их же собственного благосостояния.) К сожалению, с развитием цивилизации — загрязнение воздушной среды, автомобилизация, употребление слова «волнительно» и портвейна «Розовый», тотальный футбол, климатотерапия (названы лишь некоторые признаки цивилизации, их перечень, кто пожелает, может продолжить сам) — сомнивида у граждан становится все больше и больше. И если во времена Хаммурапи и Аттилы (опять же фамилии вождей читатель может заменить по своему усмотрению) люди с потрохами кушали друг друга по одному лишь мановению руки, то ныне такое послушание встречается крайне редко.

На мой взгляд, уже только одного открытия «сомнивида» было вполне достаточно, чтобы принести бессмертие Степану Богдановичу. Но гений этого великого старика не мог ограничиться простой констатацией фактов, пусть доселе и неизвестных человечеству. Воспитанный подобающим образом, он не стал просить милостыню у природы, а решил дать ей бой. После долгих бесплодных поисков Степан Богданович экспериментально (на белых мышах и небезызвестных дрозофилах) установил, что сомнивид полностью нейтрализуется, превращаясь в витамин В12, под действием пси-лучей, испускаемых кристаллом английской соли производства Рогожской фармацевтической фабрики № 2. (Этот кристалл Стенай Богданович позволил себе назвать в свою честь «разининитом».) Строго говоря, источником пси-излучения является не сам разининит, а любое, имеющее надлежащий графический облик указание. Однако сила его излучения ничтожно мала: 1/84! микродирективы на квадратный метр! Так вот, выращенный Степаном Богдановичем кристалл аккумулирует эту хилую энергию и увеличивает ее в миллиарды (!) раз. Правда, в момент повествования радиус действия дисциплинатора (стоит ли объяснять, что сердцем прибора был именно разининит) составлял чуть больше пяти метров, что объяснялось молодостью кристалла. С каждым годом мощность разининита, успокоил меня изобретатель, будет возрастать в геометрической прогрессии.

Выслушав все эти и ряд других пояснений, я уверился в том, что действие дисциплинатора зиждется на строго научной материалистической основе и его можно рекомендовать к серийному производству. Однако, помня о печальном опыте с «преобразователем звуковых модуляций», я решил предварительно сам еще и еще раз убедиться в действительных возможностях прибора, а потом уж доложить о нем руководству.

Степан Богданович не стал артачиться и с готовностью согласился испытать дисциплинатор, как он выразился, в полевых условиях.

Едва мы вышли из кабинета, как я увидел возможность опробовать прибор — над входной аркой нашего этажа висел должным образом оформленный плакат: «Работники отдела внедрения и распространения! Всемерно активизируйте творческое горение!» Я указал на него изобретателю. Но Степан Богданович даже не замедлил шага.

— Еще раз поясняю, — с непонятным для меня раздражением проворчал он, — что дисциплинатор помогает претворять в жизнь лишь разумные конкретные указания, в основе которых лежат простые действия, как-то: пить, курить, ходить, сорить… Абстрактные приказы, пусть тоже разумные, моему прибору пока не по зубам. Я лично объясняю это молодостью кристалла. Ему всего семь недель от роду, и его телепатические свойства только начинают проявляться. Возможно, с возрастом у него наряду с увеличением радиуса действия расширится и диапазон…