Пэлэм Вудхауз - Свадьбе не бывать Страница 3

— Господи! — воскликнул я, разглядывая это украшение. — Где и как?!

Юкридж задумчиво достал свою трубку.

— Долгая история. — сказал он. — Ты помнишь неких Прайсов из Клэпхема?..

— Не хочешь ли ты сказать, что твоя fiancee уже подбила тебе глаз?

— Ты что, уже слышал? — удивился Юкридж. — Кто тебе сказал о помолвке?

— Джордж Таппер. Я только что от него.

— Прекрасно, значит мне не придется ничего объяснять. Дитя мое — торжественно сказал Юкридж — пусть это будет тебе уроком! Никогда…

Мне нужны были факты, а не проповедь.

— Откуда у тебя синяк?

Акридж выпустил облако дыма, и его второй глаз загорелся мрачным огнем.

— Эрни Финч. — холодно буркнул он.

— Кто это — Эрни Финч? Первый раз слышу.

— Что-то вроде друга семьи. Насколько я знаю, у него были хорошие шансы на Мэйбл, пока не появился я. Во время нашей помолвки он был в отъезде, и никто не счел нужным его известить. Однажды вечером я уходил от Прайсов, и на прощание поцеловал Мэйбл в палисаднике. И вдруг подходит он. Мэйбл его увидела, испугалась и вскрикнула. Из-за этого крика он все неправильно понял. Бросается, черт его дери, ко мне, одной рукой срывает с меня пенсне, а другой бьет прямо в глаз. Раньше чем я мог до него добраться, визги Мэйбл подняли на ноги всю семью, они все выбежали, растащили нас и объяснили ему, что мы с Мэйбл помолвлены. Конечно, он извинился — но видел бы ты его мерзкую ухмылку! Потом все немного пошумели, и старый Прайс отказал ему от дома. Хорошенькая история, а? Я теперь из дома выйти не могу, пока эта радужная штука не поблекнет.

— В каком-то смысле, ему нельзя не сочувствовать.

— Еще как можно. — сказал Юкридж многозначительно. — Я пришел к заключению, что для нас двоих мир слишком тесен, и не оставляю надежды как-нибудь вечерком встретить Эрни Финча в темном переулке.

— Ты отбил у него девушку. — указал я.

— Не нужна мне его проклятая девушка! — нелюбезно ответил Юкридж.

— Так значит, ты правда хочешь от нее избавиться?

— Конечно, хочу.

— Но как же ты допустил эту помолвку?

— Просто не знаю, что тебе ответить, старина. — честно сказал Юкридж. — Все как в тумане. Для меня это был страшный шок. Вроде как гром с ясного неба. Я и не подозревал, что такое возможно. Все что я помню — мы с ней просто сидели в гостиной после воскресного ужина, и вдруг неожиданно комната наполняется всевозможными Прайсами, и они нас наперебой благословляют. Вот и все.

— Но ты, наверное, дал им какой-то повод?

— Я держал ее за руку — это было.

— А!

— Ну, знаешь, я не понимаю, что здесь такого. Просто подержались за руки — и все. Кто же тогда в безопасности? В наши дни, — обиженно сказал Юкридж — стоит сказать девушке доброе слово — и ты уже стоишь в Дуврской ратуше, весь обсыпанный рисом.

— Ну, ты должен признать, что сам напросился. Подкатил в новом Деймлере, и напустил им в глаза столько пыли, что хватило бы на шесть миллионеров. И ты возил их кататься, помнишь?

— Возможно, пару раз.

— И рассказывал про свою тетку, какая она богатая?

— Может быть, я и упоминал ее время от времени.

— Естественно, они теперь считают, что ты им послан небом. Такой богатый зять! — тут на лице Юкриджа появилось слабое подобие самодовольной улыбки, но тут же снова пропало. — Если хочешь выпутаться, ты должен рассказать им, что у тебя нет ни гроша.

— Но в этом-то и трудность, дитя мое. Ужасно неприятно, но я как раз сейчас собираюсь разбогатеть, и, боюсь, несколько раз проговорился об этом Прайсам.

— Что ты имеешь в виду?

— С тех пор, как мы с тобой виделись, я вложил все мои деньги в букмекерский бизнес.

— Что значит "все твои деньги"? Какие еще деньги?

— Ты помнишь те пятьдесят фунтов, которые я выручил с продажи билетов на теткин танцевальный вечер? С тех пор я сделал несколько благоразумных ставок, и выиграл еще кое-что. Все это я вложил в букмекерскую контору. Сейчас наша фирма невелика, но мир ведь полон разных типов, которые подбивают друг друга ставить на безнадежных лошадей — а это же золотая жила! Я только дал свои деньги, а работает мой партнер. Так что сейчас бесполезно убеждать Прайсов, что я на мели. Они просто посмеются мне в лицо, и побегут подавать на меня в суд за нарушение брачного обещания. В общем, плохо дело. И как раз когда я твердо встал на путь успеха! — он задумчиво помолчал. — Мне тут пришла в голову одна идея. — медленно сказал он. — Мог бы ты написать анонимное письмо?

— А в чем идея?

— Я тут подумал: если бы ты написал им анонимное письмо, и обвинил бы меня во всяких там грехах… например, что у меня уже есть жена.

— Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да, возможно ты прав. — мрачно сказал Юкридж. Помолчав еще несколько минут, я собрался уходить. Я уже стоял на крыльце, когда услышал, как он с топотом бежит вниз по лестнице.

— Корка, старик!

— Что?

— Кажется, нашел! — сказал Юкридж, выскочив на улицу. — Только что озарило. Что, если кто-нибудь пошел бы в Клэпхем, притворился сыщиком, и начал наводить обо мне справки? Он держится таинственно и зловеще. Многозначительно хмыкает, качает головой… В общем, дает им понять, что со мной дело не чисто. Понимаешь? Ты задаешь массу вопросов, записываешь все в блокнот…

— Что значит "Я задаю"?

Юкридж посмотрел на меня удивленно и обиженно.

— Но ты же не откажешь старому другу в таком пустяке, старина?

— Еще как откажу. И в любом случае, какой от меня толк? Они же меня видели.

— Да, но они тебя не узнают. У тебя ведь — заискивающе сказал Юкридж — такое заурядное, невыразительное лицо. И потом, маскировку можно достать в любой костюмерной лавке.

— Ну нет! — твердо сказал я. — Я всегда готов тебе помочь. Но я не надену накладные усы ни для тебя, ни для кого-то еще.

— Ну ладно. — уныло произнес Юкридж. — В таком случае ничего…

И тут он исчез. Так быстро, как будто вознесся на небо. Лишь пронзительный запах его крепкого табака напоминал, что он здесь только что был; только звук захлопнувшейся двери подсказал, куда он подевался. Я огляделся, ничего не понимая, и увидел толстого бородатого господина средних лет, в сюртуке и шляпе котелком. Людей такого рода, раз увидев, уже не забудешь; и я его сразу узнал. Это был кредитор, тип, которому Юкридж должен был деньги, тот самый господин, что прицепился к нашей машине в Хей-Маркете. Подбежав к крыльцу, он снял шляпу, и вытер лицо большим цветным платком.

— Это вы не с мистером Смоллвидом говорили? — громко сопя, спросил он у меня. Он явно запыхался.

— Нет. — учтиво ответил я. — Нет. Это был не мистер Смоллвид.

— Вы лжете, молодой человек! — закричал кредитор. И с этим его криком, словно пробудившись от заклятия, сонная улица ожила и забурлила народом. Горничные повысунулись из окошек, калитки извергали квартирных хозяек; казалось, сама мостовая выплескивает возбужденных зрителей. Я оказался в центре внимания — и, непонятно почему, в этой драме я получил роль злодея. Никто не знал, что я сделал несчастному бородачу; но теория, что я обокрал его и зверски избил, имела больше всего сторонников. В толпе уже стали поговаривать о том, чтобы меня линчевать. К счастью, молодой человек в синем фланелевом костюме, подошедший одним из первых, выступил миротворцем.

— Пойдемте отсюда — успокоительно сказал он кипящему от злости кредитору, и взял его за руку. — Не станете же вы устраивать скандал.

— Там! — орал кредитор, указывая на дверь.

Толпа поняла, что ошибалась. Теперь преобладало мнение, что я похитил дочь бородатого господина, и держу ее взаперти за этой мрачной дверью. Линчевать меня хотели уже все.

— Успокойтесь, успокойтесь. — сказал молодой человек, который нравился мне с каждой минутой все больше.

— Я вышибу дверь!

— Ну, ну. Вы же не хотите наделать глупостей. — убеждал его миротворец. — Сразу прибежит полицейский, и вы будете глупо выглядеть, если он вас заберет.

Будь я на месте бородатого кредитора, меня бы это не убедило — право было неоспоримо на его стороне. Но, видимо, таким почтенным людям всегда приходится думать о своей репутации, и на столкновение с полицией они смотрят по-другому. Кредитор начал сдаваться. Он заколебался.

— Вы знаете, где он живет. — сказал молодой человек. — Понимаете? Вы теперь сможете прийти сюда и найти его, когда угодно.

Это мне тоже не показалось убедительным. Но обиженный бородач, кажется, поверил. Он позволил себя увести. Когда эта звезда покинула сцену, зрителям стало неинтересно, и толпа быстро растаяла. Окна захлопнулись, калитки опустели, и улица снова оказалась во владении кошки, завтракающей в сточной канаве, и торговца брюссельской капустой, восхваляющего свой товар.

Из почтового ящика раздался хриплый голос:

— Дитя мое, посмотри, он ушел?