Сью Таунсенд - Адриан Моул: Дикие годы Страница 30

— Если б только Банк дал мне еще пару неделек, я бы встал на ноги. Так ведь, сволочи, не дадут.

Я налил ему чашку чая и послушал, как он разглагольствует о процентных ставках и Нормане Ламонте. Мне кажется, ему немного полегчало к тому времени, как пришла пора ехать к следующему заказчику.

Позвонил маме рассказать о моем разговоре с Виктором Мелдрю и узнал, что она тоже встречается с консультантом. По выплате долгов. Я уже некоторое время задавался вопросом, как ей удается выплачивать по своей закладной. Теперь я знаю, как. Никак. Она получила официальное уведомление от Строительного Общества, в котором сообщалось, что дом, где я провел все свое детство, будет изъят за неплатеж 16 марта. Мама умоляла ничего не говорить остальным членам семьи. Надеется, что подвернется чудо и отведет катастрофу.

Я не сообщил ей, что в Строительном Обществе Маркет-Харборо у меня лежит одна тысяча и сто одиннадцать фунтов стерлингов. Но сказал, что мы с Бьянкой завтра приедем в Лестер. В мамином голосе звучала жалкая благодарность.

Когда мы приехали на вокзал Сент-Панкрас, Бьянка велела мне задрать голову.

— Ты смотришь на одну из самых больших однопролетных арочных конструкций в мире, — сказала она. — Правда, она прекрасна?

— Сказать по правде, Бьянка, — ответил я. — Я вижу только грязный, замызганный потолок, заляпанный голубиным пометом.

— Глупо с моей стороны просить тебя смотреть на что-то дальше собственного носа, — отрезала она и вскочила в вагон, оставив меня тащить наши дорожные сумки.

Я постоянно забываю, что Бьянка — дипломированный инженер. Она нисколько не похожа на инженера и, сколько я ее знаю, работала лишь продавшицей и официанткой. Она подает документы, по крайней мере, на две работы по специальности в неделю, но на собеседование ее пока еще никуда не вызывали. Она уже подумывает не написать ли в резюме «Брайан Дартингтон».

Контролер забыл прокомпостировать наши сезонные билеты, и поездка в Лестер нам ничего не стоила. Но все ощущение счастливого триумфа испарилось, стоило зайти в дом. Мать пыталась держаться молодцом, но видно было, что душа у нее не на месте — в какой-то момент одна сигарета горела у нее во рту, другая — в пепельнице, а третья — на краю кухонного подоконника. Я спросил, как она очутилась в таких кошмарных долгах.

Мама прошептала:

— Мартину нужно было платить за окончание курса на степень. Я заняла тысячу фунтов у финансовой компании под двадцать четыре и семь десятых процента. А через две недели меня уволили из «Группы пять» — кто-то на меня настучал и сказал, что мне сорок восемь лет.

Я попросил обрисовать весь объем ее долгов. Она принесла ворох неоплаченных счетов всех описаний и расцветок. Я пытался убедить рассказать Маффету об истинной природе их финансовой ситуации, но с мамочкой случилась настоящая истерика:

— Нет-нет, он обязан получить свою инженерную степень.

Похоже, меня окружают одни инженеры. Бьянка сообщила матери, что она тоже — квалифицированный инженер.

Я сказал в шутку заметил:

— Да, но она не построила ничего серьезнее башни из «Лего» с тех пор, как закончила университет.

К моему изумлению, Бьянка возмутилась моей безобидной шуткой и выскочила из комнаты со слезами на глазах.

— Ты бестактный придурок! — сказала мать и отправилась за нею в сад.

Я сел за кухонный стол, взял себя в руки и выписал три чека: ссудной компании «Жирный Эдди» (двести семьдесят один фунт), молочному кооперативу (тридцать шесть фунтов сорок девять пенсов) и газетному киоску «Черри» (семьдесят четыре фунта восемьдесят один пенс). Я знаю, что этим не решить жилищной проблемы матери, но теперь, по крайней мере, она сможет открывать дверь без страха перед местными кредиторами.

Когда Мартин вернулся от бабушки (где у него в разгаре процесс замены двухконтактных розеток на трехконтактные), я представил его Бьянке. За несколько секунд они обрели взаимопонимание. Без перерыва тараторили о вокзале Сент-Панкрас и однопролетных арочных конструкциях. Давно уже не видел я Бьянку такой оживленной. За обеденный стол они сели рядышком, а после сами вызвались мыть и вытирать посуду.

Я помог Рози написать домашнее сочинение по английскому — «Один день из жизни дельфина». Потом зашел на кухню: Бьянка и Маффет бубнили про вокзальный отель Сент-Панкрас и его архитектора сэра Джорджа Гилберта Скотта.

Я перебил их и сообщил Бьянке, что иду спать. Она едва взглянула на меня и лишь промычала:

— Угу, я тоже скоро.

Гостевая спальня была набита розиными отвратительно светящимися моделями «Мой маленький пони».

Понятия не имею, во сколько Бьянка вчера легла. Наверное пришла и умудрилась меня не разбудить. Знаю я только одно: моя мать не разговаривает с Маффетом, а я крайне несчастен.

11.30 вечера. Работал над «Главой Двадцать Три: Головоломка».

Джейк сидел у Альмы, в кондитерской, часто посещаемой интеллигенцией, и размашисто писал в блокноте формата А4. Днями и ночами работал он над своим романом. Он уже добрался до Главы Четыре.

Глава Четыре:

Камни

Спарг крался сквозь изобильную растительность. Он знал, что они там. Еще не видя никого, он их услышал. Они хрюкали друг другу о своем обоюдном интересе к камням.

Спарг раздвинул юкку, и они оказались прямо перед ним. Мофф и Барф нежились на солнышке, и члены их были сплетены интимным образом.

Спарг подавил в себе хрюк ревности и пополз обратно к Кронку, своему родному поселению.

Завтра получаем результаты анализов. Мне следует терзаться и размышлять о смертности и т.д. Но в голову лезет только одно: как Маффет смотрел на Бьянку, и как Бьянка смотрела на Маффета, когда они прощались в понедельник утром на железнодорожном вокзале Лестера.

Джудит сообщила, что наши результаты отрицательны! У нас нет ВИЧа! Мы не умрем от СПИДа!

Однако я запросто могу умереть от разбитого сердца. Бьянка предложила еще раз съездить на денек в Лестер. Утверждает, что она устала от Лондона. Жалкое оправдание. Как можно вообще устать от Лондона? В этом смысле я поддерживаю д-ра Джонсона.

Пришло письмо с Би-Би-Си.

Дорогой Адриан,

Когда моя секретарша снова вручила мне твое письмо и рукопись «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины», мне показалось, что у меня галлюцинация.

В тебе больше бесстыдства, чем в публичном доме, и больше беззастенчивости, чем в чистом поле. Би-Би-Си не предоставляет бесплатных услуг по фотокопированию. Что же до твоего смехотворного предложения читать твой роман в одном из наших классических сериалов… Писатели классических текстов, как правило, давно уже в лучшем мире, но труды пережили своих творцов. Я сомневаюсь, что твоя работа переживет тебя. Возвращаю тебе рукопись незамедлительно. Вследствие административной ошибки фотокопию с нее все же сняли. Ее я тоже отправляю — хоть и с большой неохотой. Тебе в самом деле больше не следует меня беспокоить.

Джон Тайдман

Обескураживающе маленькая открытка от Бьянки. Я ей отправил чистую роскошь: огромную, набивную, дорогую, да еще в шкатулке, перевязанной ленточкой.

Дикар — в клинике для злоупотребляющих наркотиками и алкоголем. Луиджи в воскресенье его навещал и сказал, что Дикар режется в пинг-понг с пятнадцатилетним любителем крэка из Лидса.

Бьянка в понедельник едет на день в Лестер, повидаться с моей матерью. Мне бы хотелось поехать с нею, но я теперь работаю по шестнадцать часов в день, семь дней в неделю. Кто-то должен спасти мою мать от тюрьмы, а я теперь в нашей семье — единственный, у кого есть приличная работа.

В мои обязанности в «Дикарях» теперь входит разделка овощей. Работа нудная, усугубляется еще и маниакальным вниманием Роберто, шеф-повара. Он настаивает на единообразии длины и ширины каждого овоща. В кармашке фартука приходится держать рулетку.

Прошло уже семь дней и ночей с тех пор, как мы с Бьянкой занимались любовью. Мне не хватает не только секса. Дело не в сексе. Дело не только в сексе. Мне нужно обнимать ее, нюхать ее волосы, гладить ее кожу. Хорошо бы также поговорить с нею о том, каково мне сейчас. Но я не могу — я просто не могу. Я в самом деле не могу. Пытался, но не получается. Сегодня вечером в постели держал ее за руку, но это не считается. Она спала.

Прежде, чем уйти на работу в 6.30 утра, я написал записку и прислонил ее к вазе с гиацинтами на столе.

Милая Бьянка,

Прошу тебя — поговори со мной о наших отношениях. Я неспособен инициировать дискуссию. Могу только сказать тебе, что я тебя люблю. Я знаю, что между нами — что-то не так, но не знаю, как к этому вопросу подойти.