Алина Кускова - Выйти замуж за 25 дней Страница 31

Но делать было нечего, нужно было искать здесь Большегородский тупик, где проживали его родственники. Ведь именно родственные чувства тянули молодого иностранца в этот городишко, да еще обещанное после смерти дядюшки наследство.

Иржик оглядел прохожих и остановил взгляд на яркой внешности одной аборигенки. Девушка разглядывала витрину модного магазинчика, где на выставленном манекене висело воздушное платье, открывающее все, что только можно, да и нельзя, открыть. Иржик подошел к ней и, взяв ее за рукав, задал какой-то вопрос.

Лариса обернулась и недовольно посмотрела на возмутителя спокойствия.

– М-м-м, – передразнила, – а по-русски нельзя?

Когда она услышала незнакомый язык без единого намека на привычные слова, от счастья у нее закружилась голова.

– Иностранец?! – Она схватила Иржика за плечи и повернула спиной. Там на красной майке красовалась эмблема серпа с молотом. – Иностранец! Ух ты, какой, итальянский чукча!

Иржик замахал руками, показывая, что он к этим национальностям никакого отношения не имеет. Но Ларису это не смутило, поймав такую добычу, упускать ее она не собиралась.

– Замерз небось в одной майчонке, – Лариса заботливо поправила зеленую кепку Иржика, – пойдем со мной, чаем напою.

Иржик попытался показать ей бумажку с адресом, но Лариса вцепилась в него мертвой хваткой и поволокла в «Ладушки». Там, подмигнув официантке и указав на спину Иржика, она прошла за лучший столик в укромном уголке. Со словами «Не посрамим державу», она заказала голодному гостю тройную порцию оладьев и принялась названивать Соне на работу. Та прибежала довольно быстро, Иржик как раз доедал десятый оладушек и радовался русскому гостеприимству.

– Вот, – указала на него Лариса, – представляешь, какой кадр! Подобрала на улице совершенно случайно. Ни бельмеса по-русски. Ты его язык знаешь?

– Ду ю спик инглиш? – поинтересовалась Соня.

Иржик радостно закивал головой.

– А шпрехен зи дойч?

Парень также радостно закачал головой в другую сторону.

– Ну и чего он радуется? – подвела итог Соня. – Я английский не знаю, только немецкий. Пусть обращается к кому-нибудь другому.

– Ты что, в своем уме? – возмутилась Лариса. – Что значит, к кому-нибудь другому?! Или тебе, или мне, или ему не жить!

И она резанула ребром ладони по горлу.

– Ты что, – испугалась Соня, – блинов объелась? Что ты с ним станешь делать без языка-то?

– Общаться. Вот, гляди, он кое-что понимает. – И она обернулась к Иржику. – Теа еще хочешь?

Ее палец уперся в стакан с чаем. Парень кивнул и улыбнулся.

– Хочет чаю. А ты говоришь! Еще гляди!

И ее палец уперся в сметанник:

– А жениться хочешь?

Иржик радостно закивал головой.

– Понимаешь теперь, какой подарок судьбы нам достался?

Подарок судьбы захотел еще пару тарелок оладьев. Когда он насытился и стал, по мнению подружек, сговорчивей, они заказали бутылочку водки за знакомство. После пары стаканов гость совершенно расслабился. Он пошел бы на поводу у Ларисы, то есть отправился бы к ней, но мысль о наследуемых деньгах жгла его воспаленное водкой сознание. Иржик достал клочок бумаги и тыкнул в него блуждающим пальцем.

– Куда-то хочет, – расстроилась Лариса. – Не иначе у его там герл. Герл?! – прокричала она в ухо Иржику, подставляя к носу бумажку.

Иностранец отрицательно покачал головой. Он снова указал на бумажку, закатил глаза к небу и скрестил руки на груди.

– Небеса к нам сегодня благосклонны. Девицы нет. У него кто-то помер. Хорошо это был бы Рокфеллер. Расплачивайся, иностранец, поедем в твой тупик.

Они долго плутали на Сониной «девятке», разыскивая дорогу к дому, одиноко стоящему на пустыре. Все подъезды к нему были завалены строительным мусором, какими-то бревнами, досками и черт-те чем. Рядом начиналась большая стройка. Наконец объездная дорога была найдена, и машина остановилась перед подъездом. Лариса помогла Иржику вылезти из «девятки» и потащила его наверх. Они быстро нашли нужную дверь и позвонили.

– Мани, мани, мани, – пропел Иржик открывшей дверь старой даме.

– Пардон, не поняла, – удивилась женщина, вытаскивая из кармана заштопанного халата очки и водружая их на свой нос.

– Чего непонятного, – встряла Лариса, – держите человека!

И она пихнула качающегося парня в объятия дамы. Иржик повис на ней, как пальто на крючке.

– Не понял, – следом за дамой вышел мужчина средних лет с поредевшей шевелюрой. – Маман, извольте объясниться! Это ваш молодой любовник?

– Пардон, – возразила Лариса, – это наш любовник. Почти наш муж. А ваш – родственник.

– Откуда? – поинтересовалась дама, отпихивая Иржика, который по-родственному пытался ее поцеловать.

– Оттуда, – показала Соня в сторону вокзала.

– Понятно, – дама обернулась к сыну, – это чешская ветка семьи Словенов.

Иржик радостно закивал головой, услышав знакомую фамилию, и вновь потребовал «мани».

– Проходите, – неожиданно согласилась дама, пододвигаясь и пропуская троицу в жилище.

Захламленная комната была сумеречной и тихой. Цветастые портьеры выбивались из этой тишины своей кричащей расцветкой. А пахучие лилии в высокой хрустальной вазе забивали и портьеры, и комнату своим навязчивым ароматом. Соня села в низкое старое кресло и огляделась. С ужасом замечая, что она попала в царство хрусталя и беспорядка.

– Какие вазочки, – Лариса не стала садиться, а кинулась рассматривать по привычке витрину видавшего виды покосившегося серванта. – Так кто у нас умер?

Хозяева уселись рядом с Соней на диван, Иржика положили в соседнее кресло. И Нонна Викторовна начала грустное повествование.

Оказывается, они долгое время жили в столице, но после того, как ее муж, царство ему небесное, стащил у государства энное количество капитала, их выслали за сотый километр в Тугуев, где они живут в бедности по сей день. Выслали всех, и их семью, и одинокого брата, который прожил с ней бок о бок долгую и спокойную жизнь. Их сестра – мать Иржика вышла замуж за границу и после их выселки долго не давала о себе знать. От этого горя брат умер, но оставил завещание, которое они, как душеприказчики, должны обязательно исполнить.

– Хоть бы унаследовал миллион с условием тотчас жениться, – мечтательно произнесла Лариса Соне на ухо.

– Какие миллионы, очнись. Смотри, как люди бедно живут.

– Да, действительно, – согласилась Нонна Викторовна, – мы люди не богатые. Наследство тоже не в миллионах, хотя довольно необычное. Но дело Иржика, брать его или не брать. В крайнем случае, чтобы не обидеть родственника, мы можем отдать ему его долю хрусталем.

Иржик, услыхав еще одно знакомое имя, очнулся в кресле, покачал головой и потребовал «мани».

– Какой упертый, – расстроилась Лариса. – Пакуйте хрусталь, если нет миллионов. Пока постоит у меня в квартире, а там посмотрим. Тише, парень, не буянь, лучше синица в руки…

– Подожди, – одернула ее Соня, указывая на Иржика, – мы не можем за него решать.

– Жениться хочешь? – Лариса указала на сметанник в витрине. Иржик радостно закивал головой. – А хрусталь, из которого можно пить ТЕА? – Тот снова обрадовался. – Видишь, он согласен. Пакуйте, дамочка, не сомневайтесь.

– Стойте, – не сдержалась Соня, – а что, собственно, ему завещано, можно узнать?

Нонна Викторовна недовольно хлюпнула носом, но послушно поднялась, как бы подчиняясь судьбе. С обиженным видом «будь, что будет, но я хочу вместе со своей совестью спокойно спать» она полезла в ящик серванта, немного покопалась там и выудила на белый свет пожелтевшее письмо.

– Вот, – она прижала письмо к тому месту на пышной груди, где по ее мнению должно было находиться сердце. – Его последняя воля. – И всхлипнула.

– Ну! – не терпелось Ларисе.

– Мани? – очнулся Иржик.

Письмо доверили читать хозяйке, потому как почерк усопшего местами был довольно неразборчив. Написал он коряво, мало и очень своеобразно.

– Дорогой друг! – прочитала Нонна Викторовна.

– Кто друг? – не поняла Соня.

– «…Мой племянник Иржик! – многозначительно взглянув на Соню, чтобы та не перебивала ее, продолжила хозяйка. – Завершая свою дурацкую и никчемную жизнь в полурастительном существовании, но, по мнению придурков-врачей, находясь в здравом уме и трезвой памяти, я завещаю тебе самое ценное, что у меня есть. Почему тебе, поинтересуешься ты. Потому как твоя полоумная мать вовремя сбежала замуж из нашего дебиль…» Ну, дальше тут непонятно.

Нонна Викторовна попыталась что-то пропустить.

– Давайте, я разберу, – нашлась Лариса. Она подскочила к хозяйке и вырвала письмо. – Все понятно: «из нашего дебильного семейства. Хоть твой отец и был настоящим идиотом, у меня все же осталась надежда, может, ты – человек!»