Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты Страница 37

– Замечу, что желание вернуть технику законному хозяину у виртуозов малярного валика не прослеживается, – высказал мнение Сидоренко.

– Вы только представляете, эту железяку менее чем за сутки угоняют в четвёртый раз, – вмешался в разговор Семён и добавил, – это не автомобиль, а проходная в уголовный кодекс.

Между тем, к перекрашенному до неузнаваемости транспортному средству привели коня и впрягли мохнатого першерона в наспех притороченные оглобли. Тот тронул и, потряхивая головой, неспешно покатил ржавого правнука вдоль малой больничной улицы.

– Это цыгане, – пояснил ситуацию Семён, – они автомобиль в Вешняки потащили.

А Сидоренко добавил, – через неделю эта колымага будет продана на невольничьем автомобильном рынке города Биробиджана.

– А почему именно Биробиджана? – поинтересовался Алексей.

– Потому, дорогой друг, что до Ханоя за неделю не доедешь. Скорость у лошади маловата.

Однако профессура тоже иногда ошибается.

Все устали и торопливо начали расстилать спальные принадлежности. Потом их не расстелили, потому что не нашли, улеглись в одежде, как попало, где было свободное место, а нашлось оно только для тех, кто раньше его занял. Всем было неудобно, тесно, попахивало носком и не носком, поэтому, когда тишину улицы прорезала милицейская сирена, все даже обрадовались. Алексей подбежал к окну первым.

На улице было уже весело. Если бы Канон Дойл придумал не собаку Баскервилей, а к примеру лошадь с одноимённой фамилией, то несущейся в оглоблях с УАЗом мерин, великолепно справился бы этой с ролью. Горящие бешенством глаза забирали столь большое количество энергии, что Ленинскому плану ГОЭРЛО видимо пришлось бы отдыхать. Топот лошадиных мосталыг, еканье селезёнки, вызывало чувство неподдельного ужаса у оторопевших зрителей. На капоте, с лицом Фреди Крюгера расположился возница. Чтобы УАЗ не перевернулся опытный жокей наклонялся прямым, как струна телом при каждом вхождении в поворот. На хвосте разноцветной кибитки находилась милиция. Узость улицы не позволяла красной "девятке" обогнать автолошадиный гибрид. И будь за рулём хоть сам Шумахер, мерин все равно пришёл бы первым. Из репродуктора на крыше преследователей разносилось: "Придурок остановись, остановись придурок, придурок остановись, остановись придурок". Эту фразу повторили ровно семь раз. Зрителей поразило, что погоня осуществлялась в противоположном от первоначального движения направлении. Трудно представить, как неповоротливое рукотворное чудо сумело развернуться в узком проёме сельской улицы. Между тем, состязание механической и мускульной силы продолжилось. Теперь соперники вплотную приблизились к повороту на Малую Больничную, где обозначился финиш этого удивительного забега.

Мерин с умным выражением морды, бодрым галопом вошёл в поворот. Возница элегантно лёг влево. Но, там где на пределе биологических возможностей лошадино-человеческие силы утраивают свой потенциал, совершает предательство современная техника. Лошадь, в экстазе погони, рванула упряжь, соскочила с оглоблей и стремительно перебирая копытами помчалась по замерзшей улице с ускорением согласно формуле (?=?v/?t). В свою очередь, лихой наездник слетел с капота-облучка и понёсся не выпуская из рук вожжи за совершенно обезумевшим животным. Вскоре он вспрыгнул на лошадиный круп и мерин, точно крылатый Пегас, слегка касаясь земли, устремился к огородам, унося торопливого всадника, к пределам едва не утраченной свободы.

УАЗ, лишившись поводыря, заметался и словно ребёнок в поисках материнской груди, стал методично тыкаться в разнообразные препятствия, разнеся поленницу, забор из штакетника, часть крыльца и наконец болтающимися оглоблями с огромным шумом влетел в два окна по фасаду дома номер девятнадцать, что принадлежит гражданке Вислопузовой.

– Да, такому в воскресной школе не учат, – заметил Варрава Модестович

Из осиротевшего автомобиля вывалился мелкий цыганёнок и сломя голову понёсся вдоль изгороди. А ещё через мгновение силуэт несовершеннолетнего преступника исчез за полуразвалившимся амбаром инвалида Вангогина. С остервенением зашлись в злобном экстазе соседские псы. Заголосила Мария Вислопузова. В исподнем белье выбежал муж Николай и с перепуга заорал первое, что пришло в его нетрезвую голову: "Скажи-ка дядя ведь недаром Москва, спалённая пожаром…". Стали загораться окна в соседских домах, Обыватель просыпался. Кто-то закричал: "Горим". Началась суета.

Вместе с тем, позиция правоохранительных органов была не совсем понятна. Вместо принятия оперативных мер, преследователи выключили фары, и тихой сапой принялись пятиться к забору, затем выполнили резкий вираж и устремились к больничному переулку.

– Смотрите, смываются, бояться людского гнева.

Проснулся Поль. Ужаснулся происходящему, – Боже мой, что уже утро? Почему демонстрация?

Действительно, на улице было полно народу. Вислопузова рыдала. Несмотря на холод, группа женщин отливала её водой.

Муж Николай, вооружённый палкой делился впечатлениями с группой окружающих его мужчин. Затем они подошли к машине и принялись отталкивать её от стены. Но оглобли прочно застряли в оконных рамах. Тогда представители элиты технической мысли предложили отвязать их от бампера, что вскоре было и выполнено. Автомобиль откатили. Две оглоблины, торчащие из пустых оконных глазниц, словно фаллические символы решительным образом украсили жилище Вислопузовых.

Вскоре многие убедились, что машина свежеокрашенная. Подивились на попорченный гардероб. Тогда принялись ругать машину, цыган, а затем и самих Вислопузовых. Плюнули на снег, и пошли досыпать по избам. Только Николай ещё долго заколачивал повреждённое стихией жилище. Его упорный молоток минут сорок выводил из себя жителей Малой Больничной и других окрест лежащих улиц населённого пункта.

Посмотрели на часы. Четверть шестого.

– Можно поспать ещё час, – предложил Семён. – Сутки были весьма напряжённые, особенно ночные часы. Машина, конь идиотский.

– Как мудро высказался Уинстон Черчилль: "Терпеть не могу лошадей: посередине они неудобны, а по краям опасны", – подвёл философский итог дня, засыпающий Варрава Модестович.

– Спокойной ночи коллеги.

Глава 10

Фугасный дивертисмент или дурак в степени

Константин нёсся по длинной лестнице почти на ощупь. Его спринтерский талант позволил вначале обойти катящийся телевизор, а затем и медицинскую тележку. Уходить от преследования всегда более приятно, нежели догонять. Ну а поскольку в совокупности врачи более умные, чем в своей совокупности работники правоохранительных органов то шансы у беглеца были предпочтительней.

Стало совсем темно. Включил фонарь. В свете искусственного освещения навстречу Константину прошествовало либо приведение или майор Битюгов. Впрочем, времени на изучение и идентификацию призрака не было. Следовало уносить ноги.

О наличии хода в подвальное помещение никто не ведал. Лишь Костя Живорезов да Клирик знали о существовании зазеркального пространства и возможности допустимого исхода в подвал. В своё время Пётр Гаврилович глубоко интересовался наследием родного края. В очередной раз, утоляя любопытство, он в монастырской библиотеке обнаружил план городской больницы аж от 1758 года. Сделал ксерокопию и поделился информацией с товарищем. Наложив план подземных каменоломен на карту, приятели убедились, что из холла второго этажа можно выйти не только на поверхность, но через систему подземных коммуникаций проникнуть к Нижнему Острову. А это шесть километров вниз по течению.

Константин не стал искать в подземных лабиринтах путь к Волге. Напротив, он сдвинул канализационный люк в двух кварталах от больницы, вышел на поверхность и, переодевшись в запасную одежду, стал ловить автотранспорт. А ещё через пять минут скомандовал водителю восьмёрки: "Жми к нижнему острову".

Пещера, выходившая на берег Волги, была популярна в мире фанатиков рыбной ловли. Здесь можно переждать непогоду, переночевать, выпить водки и в редких случаях пригласить даму на пикник. Вероятно, к известняковым каменоломням близко подходили термальные воды, поскольку даже в самые суровые зимы температура в них не опускалась ниже плюс шестнадцати. Эдакая "земля Санникова" привлекала всякого рода маргиналов, искателей приключений, краеведов, алкоголиков и прочих интеллигентов, по своей либо людской прихоти утративших право ни жилище.

Интеллектуальный и научно-технический потенциал обитателей реализовался в максимально допустимом виде. Пещера была электрифицирована. Толстый медный кабель спускался с опоры и словно удав уходил во чрево природного недоразумения. Центральная зала освещалась киловаттным прожектором.

Курировала пещеру милиция. Систематически резала провода. Изгоняла обитателей. Заколачивала вход. Действия ожидаемого эффекта не имели. Через три дня обиталище приобретало изначальный вид. Светил прожектор. На электрической плитке жарился чудом пойманный подлещик. Подземная недвижимость вновь обретала жителей.