Павел Асс - Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица Страница 4

— Гениально! — восхитился подхалим Шелленберг.

— И мы тогда покажем русским еще одну Курскую дугу и еще один Сталинград.

— Гениально! — орал Шелленберг.

— Так.

Гитлер поднялся, обошел стол, встал за спиной Бормана и похлопал его по потной лысине.

«Господи! Ну, почему же я импотент? Почему не он, не Геббельс, а именно я?»

И Фюрер пошел к Еве Браун. Все проводили его сочувствующими взглядами.

Дверь за Гитлером закрылась. Разговор возобновился.

— Предлагаю закодировать операцию словом «Игельс», — предложил Геббельс.

— Я — за, — сказал Мюллер, которому было все равно.

— Шелленберг, — попросил Гиммлер, — доставайте.

Шелленберг достал из-за пазухи бутылку армянского коньяка и разлил в рюмочки. Хватило на всех, а то, что осталось, Шелленберг вылил себе в рот.

— Предлагаю выпить за операцию «Игельс»!

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату ворвался Штирлиц. Все тут же сели. Штирлиц услышал только несколько последних слов.

«Скрывают», — подумал он и решил сделать вид, что он зашел просто так. Штирлиц подошел к сейфу, достал отмычки и в гробовой тишине вскрыл его. Он копался минут пять, но ничего нового не нашел.

«Бездельники», — подумал Штирлиц и с шумом захлопнул дверцу.

— Товарищ Штирлиц, — послышался осторожный голос Геринга, у которого недавно пропала половина доклада Фюреру, а вторая половина оказалась сильно испачканной, — когда берете документики из сейфа, возвращайте обратно и не пачкайте, пожалуйста.

— Нужны мне ваши документы, — обиделся Штирлиц, — у меня своих хватает.

Он подошел к столу, отнял у Геббельса рюмку и провозгласил:

— За моего любимого Фюрера!

С недовольными лицами все выпили. Обделенный Геббельс обиженно посопел, достал бутылку шнапса и отхлебнул прямо из горлышка.

— Хайль! — и Штирлиц вышел.

От шнапса Геббельса передернуло так, что он подумал: «Яка гарна горилка!»

— На чем мы остановились? — спросил он, вытирая рот рукавом мундира.

— На операции «Игельс», — сказал Шелленберг.

Дверь снова внезапно приотворилась, и в нее просунулась довольная физиономия Штирлица.

— Да, господа, я, когда вошел, забыл поздороваться!

— Здравствуй, здравствуй, — сказал вежливый Мюллер.

Штирлиц еще раз закрыл дверь и ушел. Подслушивать под дверью он считал ниже своего достоинства.

Гиммлер встал, обошел стол и выглянул за дверь. Убедившись, что Штирлица поблизости нет, он оглядел своих соратников и, прищурившись, спросил:

— Кстати, господа, о Штирлице: как бы нам попасть к нему на день рождения?

— Предлагаю на халяву, — сказал Геббельс, — заодно и подарок покупать не надо.

Гиммлер взял из хрустальной вазы большое красное яблоко, с хрустом откусил половину, и, жуя, сказал:

— У меня на складе завалялся маленький списанный бронетранспортерчик человек на десять-двенадцать… Поедем на нем, а потом подарим Штирлицу… Все равно выбрасывать.

Все потянулись за яблоками.

— А как назад? — спросил Геринг.

— Назад нас отвезут.

Они еще немного посплетничали, Борман похвалился новой секретаршей. Разговор зашел о женщинах, перекинулся на французскую порнографию, а потом у каждого нашлись свои дела.

ГЛАВА 5. ВЕРБОВКА ПАСТОРА ШЛАГА

Засунув руки в карманы, Штирлиц шел по коридору. Его настроение было на редкость веселым, что случалось с ним редко. Центр, наконец-то, ответил на его запросы, прислал посылку с папиросами и вскоре обещал прислать новую радистку.

Из-за двери с надписью «Гестапо» доносились жалобные стенания, словно за этой дверью кому-то дали в нос.

«Странный кабинет, — подумал Штирлиц, — здесь постоянно кого-то бьют».

Дверь со скрипом отворилась, и Штирлиц увидел своего хорошего друга Айсмана. Штирлиц не без удовольствия вспомнил, как на прошлой неделе они разгромили публичный дом, хозяин которого оказался евреем.

— А, Штирлиц! — единственный глаз Айсмана радостно засверкал, — ты-то мне как раз и нужен. Вопросик есть. Столица Советского Союза из шести букв на «Мы». А?

— Не знаю. Мадрид, наверно.

— Подходит.

Айсман вписал «Мадрид».

— Кого бьем? — деловито поинтересовался Штирлиц, прикуривая.

Айсман потянулся за «Беломором».

— Есть тут один. Некто пастор Шлаг.

Они вошли в кабинет. Два потных дюжих гестаповца методично избивали толстенького человечка в рясе. На лице человечка застыло покорное благочестивое выражение.

— В чем тебя обвиняют, скотина? — орал гестаповец. — За что тебя взяли? Где твое дело?

— Вот, — сказал Айсман, — Борман дал распоряжение пощупать, а дело потеряли. А этот гад не сознается, в чем виноват.

— В чем тебя обвиняют? — хором надрывались гестаповцы.

Пастор молчал. Штирлиц вспомнил про дело этого пастора, которое он когда-то где-то видел.

— Отдай его мне, Айсман, — попросил он.

— Зачем тебе эта толстая свинья?

— На Бормана похож.

Айсман захохотал. Гестаповцы доставили Шлага в кабинет Штирлица. Пастор стоял по стойке «смирно». Штирлиц присел на край раскладушки и пристально посмотрел на пастора.

— Садитесь.

— Спасибо, я постою.

— Садитесь, черт вас возьми.

Пастор Шлаг устало опустился на табуретку.

— Чаю хотите? — спросил Штирлиц и налил ему стакан холодного чая.

Они говорили около получаса. Штирлицу пастор понравился. Шлаг, без сомнения, был умен, а его размышления о женщинах привели Штирлица в восторг.

— Все это хорошо, — сказал Штирлиц, — а все-таки, пастор, на кого вы работаете?

— Господин штандартенфюрер! Я готов работать на кого угодно и, честное слово, я ни в чем не виноват.

— Прекрасно, — сказал Штирлиц, — вы будете работать на меня.

Он достал папку с надписью «Дело N 148».

— Это я взял у гестапо ваше дело. Почитайте!

Пастор просмотрел дело. Дойдя до места, где его обвиняли в работе на чью-то разведку, он удивленно приподнял брови.

— И с чего они взяли, что я на кого-то работаю? Ведь это же ерунда!

— Теперь вы работаете на меня, — напомнил Штирлиц.

— Да, да, конечно.

— Пастор, а зачем вам так много женщин?

— Это мои прихожане, — потупил очи пастор Шлаг, — вернее, прихожанки.

— А сколько вам лет?

— Зимой будет пятьдесят два.

— А почему вы до сих пор не женитесь?

Пастор Шлаг смущенно покраснел.

— Я еще слишком молод, чтобы думать о женщинах.

Штирлиц повертел в руке карандаш и выписал пропуск.

— Вы свободны. Когда понадобитесь, я вас найду. Если кто будет приставать, ссылайтесь на меня, я им морду набью, они меня знают.

Пастор долго благодарил Штирлица и, не веря еще, что он, наконец-то, свободен, ушел.

Штирлиц потянулся, зевнул и лег на раскладушку. В его голове созревал колоссальный план. Он задремал. Вдруг в кабинет ворвался Айсман.

— Ты что, его отпустил?

— Кого? — сонно спросил Штирлиц.

— Этого пастора вонючего…

— Он раскололся, — скучая, сказал великолепный Штирлиц, — и даже согласился стать моим агентом.

Айсман уважительно посмотрел на Штирлица и поправил черную повязку на глазу.

— Да, Штирлиц, однако, умеешь ты работать с людьми.

Они попили чаю, Айсман рассказал пару новых хамских проделок Бормана и посоветовал остерегаться садиться на второй от двери унитаз.

Так они просидели до конца рабочего дня.

ГЛАВА 6. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ШТИРЛИЦА

Штирлиц родился в январе, но свой день рождения отмечал Первого Мая, чтобы показать свою солидарность с международным рабочим классом. В прошлом году, в этот день он пригласил одного Мюллера, но по гнусной инициативе Гиммлера, к нему домой заявилась вся верхушка Рейха, которая считала своим долгом поздравить его с праздником, и каждый, как бы издеваясь, дарил то портрет Сталина, то кирзовые сапоги, то полное собрание сочинений Карла Маркса на китайском языке, а Борман даже сподобился подарить свою старую секретаршу. Этого Штирлиц ему простить не смог. Секретаршу он тут же вручил Шелленбергу, который за это подмешал Борману в нарзан немного пургену.

Один только добрый и интеллигентный Мюллер преподнес Штирлицу подшивку французской порнографии за 1917 год.

Все было бы ничего, если бы офицеры не укушались до свинского состояния и не загадили Штирлицу всю квартиру. Штирлицу не было жалко разбитой хрустальной люстры, сервиза, поломанной мебели, но это было дело принципа, и на этот раз Штирлиц приглашать никого не стал. Он со всех сторон обдумал свое положение и предусмотрительно решил отметить день рождения на даче в обществе пастора Шлага и его прихожанок, скрывшись тем самым от непрошенных гостей.