Юрий Завражный - Рассказы Страница 4

Мы смеемся. История не ахти какая смешная — подумаешь, но мы все равно смеемся. Потому что оба знаем — сейчас последует другая. Саша набивает трубку душистым иноземным табачком, вытряхнутым из «беломорины», раскуривает ее, делает три задумчивых «пыха»...

Взыскание

— ...Сижу в центральном и обучаю мичмана, молодого болвана, как пульт устроен. Я тогда командиром электронно-вычислительной группы был. Ну, объясняю... вдалбливаю. Вполголоса вдалбливаю, потому что рядом в командирском кресле командир дрыхнет. Закончил, пошел к себе — через час меня старпом вызывает. Прихожу, лапу к уху... Он: «Ты чем там в центральном занимался?» Я отвечаю: «Мичмана Пупкина пульту учил». Старпом: «Понятно... матом ругался?» Я: «Конечно. А что?» Старпом: «А ничего. Командир приказал тебя наказать. Ты вчера на партсобрании был?» — «Нет», — отвечаю, — с дежурства сменился и домой...» — «Во-во, — старпом говорит. — Начпо был, разорялся, что мы тут все в матах погрязли, ну, наш папа взвился и объявил на лодке борьбу с латынью. С сегодняшнего утра чтоб ни одного матюга...» У меня глаза на лоб... что, совсем обалдели?! Даже «каштан» матюгальником называется — просто так, что ли? Старпом: «Ага... ладно, давай думать, что с теперь с тобой-то делать? Приказал наказать — значит, тащи служебную карточку. Давай, шнуром...» Я потопал к начальнику РТС, объяснил ему все это дело, тот заржал и карточку выдал. Прихожу обратно к старпому, он берет карточку, переворачивает обратной стороной и пишет там: дата, строгий выговор, от кого — от старпома, за что — и тут запнулся. Как написать? Посидел, попу поморщил, потом ухмыльнулся и говорит: «А прям так и запишем. Зато ни у кого такого не будет, ха-ха!» И накозябал в графе «за что» — «за мат на подводной лодке». Все, свободен, иди, продолжай службу... Я сказал «есть» и вышел, ошалевший, а позади, то бишь в каюте старпома, слышу хохот сдавленный — приглушенный, но истерический... того и гляди, старпом уписается... Ты думаешь, все? Размечтался...

Кто сказал «мяу»?!

— А назавтра решили нас выгнать в море. Отработка КБР, учебная торпедная стрельба по фактической цели, но без выстрела. Все по отсекам, на мостике — командир, старпом, вахтенный офицер и сигнальщик. Все идет как обычно, никакой дурацкой суеты... команды, доклады... вдруг командир поворачивается к старпому и грозно: «Кто сказал — хуй?» Старпом офонарел, челюсть отвисла: «Я не говорил, тащ командир!» Тот — к вахтенному офицеру, и грознее: «Я спрашиваю, кто сказал — хуй?!» Вахтенный офицер, лейтенантик сопливый, честь отдал, вытянулся, в бинокль вкогтился... «Я не говорил!» Кэп — на сигнальщика, и по разделениям: «Кто? Сказал? Хуй?!!» Сигнальщик чуть ли не в обмороке: «Не я...» Тогда командир смотрит на них вот так, и нажимает кнопку связи с центральным: «Центральный! Кто сказал — хуй?!» Внизу все замерли и обалдели. Дежурный по лодке первым из ступора вышел и по циркуляру: «В отсеках! Кто сказал — хуй?» Короче, вся лодка в полной прострации... А установлена очередность докладов по отсекам — сперва первый, потом четвертый, пятый, шестой, второй... чтоб не тараторили и друг друга не перебивали, чтоб четко все... Ха! И пошло: «Центральный! В первом слово „хуй“ не говорили!», «Центральный, в четвертом слово „хуй“ не говорили!», «В пятом...» Дежурный спокойно принял все доклады, кивнул сам себе... а все вылупились — что он делать будет... нажимает на кнопочку и твердым голосом: «Наверху, центральному! В подводной лодке слово „хуй“ не говорили!» Представляешь? Командир — озверело: «Мне, бля, что, послышалось, что ли?! — и в пространство, — уебство!!!»

Заключение

А без заключения. Флот еще не закончился, и рассказики о нем — тоже. Мы врезали еще по одной и разошлись. Завтра будет новый день и будут новые воспоминания.

БДИТЕЛЬНЫЙ ТЫ МОЙ!

Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя свое упругое пузо, капитан первого ранга — без пяти контр-адмирал — не спеша двигался ко входу в бункер. Кругом зеленели березки, весело звенели комарики, сверху припекало неожиданное камчатское солнышко. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлет он нес, как скипетр, свою фуражку-энтерпрайз, правая покоилась на торчащем из расстегнутой тужурки животе — Бонапарт в черном. Здесь он действительно был хозяином, поскольку речь идет об особой территории под названием «Распутье» — защищенном командном пункте некоей северо-восточной военной флотилии.

Место для ЗКП было выбрано неспроста и с умом. Во-первых, подальше от Петропавловска, где непосредственно располагается весь штаб и все штабные семьи. Во-вторых, окрестности Паратунки — знаменитая курортная зона, известная даже за пределами родной страны. В-третьих, сама река Паратунка каждое лето кипит от кижуча и нерки — самых лососевых из лососевых. А посему, с учетом вышеизложенного, каждый очередной выезд штаба на учения неизменно сопровождался дикими возлияниями и разнообразнейшими приключениями с особами наилегчайшего поведения, коими Камчатка изобилует не в меньшей степени, чем любой другой уголок России. В перерывах между веселым отдыхом и безнаказанной рыбалкой под прикрытием проволочного ограждения штаб изредка воевал на картах (в виду имеется не только преферанс), тщась затмить Нельсона и Ушакова. В остальное же время отрывался — литрами пил водку, ловил запрещенную рыбу и пользовал телефонисток. Вообще, лично я более бардачного военного учреждения в жизни не видел. Воистину — рыба гниет с головы.

Итак. Тяжелые крашеные ворота бункера прикрывала довольно подранная маскировочная сеть, призванная давать тень на уютную курилку. Иных функций от нее ожидать было глупо, поскольку проклятые супостаты со своих спутников прекрасно видели весь процесс ее натяжения и снятия, да и цветом своим она не ахти как походила на окружающую растительность. Опять же — ведь не может же бетонная дорожка с побеленными бордюрами идти в никуда, в синтетические кустики? Это кто же по таким дорожкам в кустики ходит, и что же он там делает? А кустики так и цветут буйной зеленью до самой зимы и лишь в начале ноября вдруг исчезают бесследно, обнажая таинственные толстые двери (надо думать, спутники зимой не летают), а в июне так же неожиданно прорастают за одну ночь, и сразу — зеленые... Но — не будем спорить, в отделе маскировки лучше знают.

Без пяти контр остановился перед огромной крашеной пятнами железной дверью. Дверь эта постоянно должна быть закрыта, дабы в бункер не пролезли ЦРУ и Моссад, а потому, как только увидели на горизонте широкую фигуру в черных штанах и без фуражки, дверь спешно закрыли изнутри. Капитан первого ранга нажал черную кнопочку возле двери, и внутри зажурчал нежный звоночек, своим грохотом способный поднять из могилы всех покойников планеты со времен Аменхотепа IV .

Круглая ручка на двери с лязгом закрутилась, створка грузно отъехала в сторону, освобождая широкий проход, и перед капитаном первого ранга возник тщедушный матросик, материализовавшись из мрачного чрева специального фортификационного сооружения. Внешний вид матросика с головой выдавал его происхождение — потомок Чингисхана. На левом рукаве чудом держалась повязка дежурного по проходу через конкретные ворота. Матросик по всем правилам отдал честь, старательно вытянув шею, и грозным фальцетом потребовал:

— Пропуск! — судя по интонации, далее должно было последовать слово «однако», но матросик непостижимым образом сдержался.

— Пропуск? Хе-хе, молодец! Ну, ну, — сказал довольный капитан первого ранга, шаря рукой за пазухой, — все правильно, бдительность — наше оружие. На, сынок, смотри.

И показал неподкупному стражу ворот красный коленкоровый разворот с двуглавым орлом. Сын степей (а может, тундры) еще сильнее вытянул тоненькую шейку, силясь рассмотреть содержимое, и прохода пока не уступал. Комары зудели, солнце светило. Капитан первого ранга нахмурился.

— Что, бдительный ты мой, плохо видно? — и сунул пропуск матросику прямо под нос. Тот уперся в красный прямоугольник, медленно шевеля губами, потом прищурил глаз и задумался надолго.

Капитан первого ранга, без пяти адмирал, начал терять терпение.

— Ты что, военный, в лицо меня не знаешь?

— Ныкак нэт, — признался матросик. Судя по всему, он не врал.

— Ну, едрить твою... — капитан первого ранга неодобрительно покачал головой, накрепко посаженной на кряжистую красную шею. — Сюда смотри, родной. Видишь здесь вот — самолетик, чайка и рыбка? Чайка — это такая птичка...

— Так точно...

— Ну вот, это значит, что я тут самый главный, и мне везде можно. И туда, — он показал рукой, — и во-он туда, и сюда. Понял?!

Кажется, матросик что-то понял, потому что мгновенно обернулся к зеленой стене, где за серой бязевой занавесочкой в рамке висел образец пропуска. Спешно отодвинул занавесочку, зорко глянул туда и тут же задернул обратно. Лицо его сделалось печальным.