Андрей Кивинов - Русская угроза (сборник) Страница 4

Так, с разговорами, мы отвинтили последний щит от гамлетовской жилплощади. После присоединились к монтировщикам, таскавшим декорации на шаланду. Екатерина Михайловна не обманула, некоторые действительно можно было поднять вчетвером. Бабушкины рукавички сошли на нет через полчаса. Я чувствовал себя гномом среди Белоснежек. Мужики не просто таскали пудовые щиты и мебель, но при этом курили, балагурили, рассказывали анекдоты и подкалывали друг друга. Дедовщины в отношении меня не наблюдалось, что радовало. Никто не заставлял меня творить чудеса грузоподъемности и даже не посылал за бутылкой. И никто не кричал: «Эй, молодой, шевели батонами!» А бригадир Харламов даже поинтересовался – не надорвал ли я пупок? Вот что значит – театр!

Едва шаланда ушла, подъехала следующая, которую предстояло разгрузить. К счастью, декорации для «Малыша и Карлсона» оказались значительно легче, чем для принца датского. После разгрузки Олег снова вручил мне гаечный ключ и обозначил фронт работ.

Когда начался утренний спектакль, все, в том числе и мой наставник, отправились в небольшую столовку при буфете подкрепиться бутербродами и перевести дух. Я же так вымотался, что просто рухнул на табурет за кулисами. Руки были словно ватные, и я с ужасом представил, что после утренника опять предстоит впрягаться в лямку. Минут тридцать я просто сидел и слушал долетавшие со сцены реплики сказочных героев. Затем встал и пошел искать темный угол, чтобы поспать хотя бы четверть часа. Сказалась бессонная ночь и ранняя побудка. За кулисами дрыхнуть опасно – улетишь еще, как монтировщик Коля. Но, слава богу, театр большой, укромных уголков много.

Я вышел в служебный коридор, заставленный декорациями, и, словно засланный диверсант, принялся заглядывать во все двери, ища приспособленное для сна место. И нашел! Маленький диванчик, служивший реквизитом для какого-то спектакля, словно специально ждал меня в темной нише! Но едва я присел на него, раздался суровый глас:

– Молодой человек!

Это был сам Михайлов. Не в свитере, как накануне, а в костюме-тройке, галстуке и начищенных, словно штабной самовар, ботинках. Я тут же вскочил и по армейской привычке выполнил команду «смирно!».

– Добрый день… Вы, кажется, новый монтировщик?

Скажу честно, не привык, когда ко мне обращаются на «вы». Есть в этом что-то несуразное.

– Так точно!

– Из армии недавно?

– Так точно!

– Пойдемте.

Забыв про усталость, я зашагал за режиссером. День начинается отлично! Меня заметили! Меня запомнили! Это судьба! Осталось показать себя с лучшей стороны!

Мы проследовали по извилинам коридоров, пока не оказались перед широкой дверью режиссерского кабинета. Михайлов, как человек интеллигентный, пропустил меня вперед и только затем прошел сам. Да, театр – не завод. Люди служат культурные.

Кабинет был невелик, раза в два меньше, чем отдел кадров. Но меня это не волновало. Волновало, каким образом перевести разговор в нужное русло.

– Как вас звать? – тоном делового человека поинтересовался Михайлов.

– Максим. Максим Светлов… Поступал в театральный, но не…

– Максим, – перебил меня режиссер, – надо отодвинуть шкаф, под него залетела важная бумага. Будьте добры. Справитесь или еще кого-нибудь пригласить?

– Да не вопрос… Сейчас.

С пятой попытки я сдвинул эту громаду на два сантиметра. Режиссер не помогал и даже вообще не смотрел в мою сторону, внимательно изучая какие-то документы за своим столом. Я опустился на колени и заглянул под шкаф – может, получится достать бумагу линейкой или чем-нибудь тонким. Но понял, что это невозможно, она, как назло, залетела к самой стенке. Придется потеть. И при этом не опрокинуть мебель. Хорошо бы ломик какой-нибудь. Бутафорская шпага, украшавшая кабинет, вряд ли подойдет.

– Я сейчас…

У монтировщиков есть ломики. Я никого не буду звать на помощь – зачем мне конкуренты.

Сбегал в мастерскую, где мои коллеги оставляли инструмент, и через две минуты вернулся вооруженным. Театр большой – заблудиться, как два пальца об… но я запомнил дорогу… Ой, про «два пальца» я чисто на автомате, извините. Совсем забыл, что нахожусь в храме искусств.

Теперь дело спорилось. Отодвинув шкаф, я просунул за него руку и достал лист с напечатанным текстом. Зрачок успел заметить серьезную шапку сверху документа. С грифом «Конфиденциально». Надо же. Даже в театре есть государственные секреты. Второй зрачок выхватил слово «делегация». Уже в тексте. Содержимое я пропустил, остановив взгляд на подписи. Ого! Главный коммунист города! Нет, такие документы лучше не читать, а то посадят потом невзначай.

Михайлов заметил мой интерес к документу.

– Дайте сюда… Спасибо. Поставьте шкаф на место.

Теперь опорной стены не было, ломик совершенно бесполезен. Оставалось одно – с небольшого разбега прыгать на дверцу. И хотя весовые категории были неравны, я выиграл, ибо масса, помноженная на скорость, это лучше, чем просто масса.

Но уходить нельзя. Надо как-то продолжить баз… разговор. Нужный разговор.

– Игорь Петрович… А у вас Горького ставят? «На дне», например?

– Ставят, – буркнул режиссер, не поднимая головы.

– Просто я Луку играл в школьном спектакле… Хотите, вам что-нибудь прочитаю… Если вдруг кто заболеет…

– Максим… Вы закончили?

– Да…

– Ступайте на рабочее место.

Обидно, конечно, что не удалось поговорить, но лиха беда начало. Хоть имя мое запомнил. Ничего, вода камень точит.

Гайки после утренника я раскручивал с удвоенной энергией, вдохновленный общением с великим режиссером. И щиты таскал вдохновенно, чем заслужил уважительные взгляды опытных монтировщиков. Взгляды у некоторых, к слову, были уже не так свежи, как утром. Завтрак в буфете не прошел без последствий. А еще ведь обед впереди.

Обедать, по рекомендации Олега, пошли в «Котлетную». Правда, большинство отправилось в общественную столовую, хотя она и находилась в трех остановках от театра. А «Котлетная» совсем рядом. Можно сэкономить время на дороге и употребить его с пользой, например – поспать. Компанию нам составили верховые – Паша и Леша, коренастые мужички лет по тридцать, напоминавшие, как мне показалось, бобров. Братья-бобры. «Маленькая», распитая ими во время обеда, совершенно не отразилась на их душевном состоянии. Интересно, они каждый день закладывают в обед или только по праздникам? Спросить я постеснялся. Узнав, что я мечтаю стать актером, они синхронно хлопнули меня по плечам и крякнули:

– Мал-дец!

От котлет случилась страшная изжога, но Олег успокоил, сказав, что это с непривычки. А ежели запить газировкой из автомата, то вообще никаких проблем. Но все автоматы оказались сломанными или без стаканов. Поэтому поспать не удалось. Какой сон, когда в глотке пожар. К тому же, когда мы дожидались прибытия вечерней шаланды, в подсобку примчался помреж Виктор Степанович и шепотом велел срочно развешивать кумачовые растяжки по залу. Шепотом, потому что на шее по-прежнему краснел шарф. Мужики заканючили, что не их это профиль, но помреж пригрозил лишением премии, то есть, попросту говоря, устроил шантаж. Пришлось подчиниться грубой силе. Нам с Олегом достался лозунг «Привет братским странам социализма!». Его велели закрепить прямо на занавесе, во всю длину. Странно. Сегодня же не международный Первомай, а сугубо отечественный праздник. Впрочем, не победи в семнадцатом революция, не было бы и Первомая и стран братского социализма.

В три прибыла шаланда с декорациями «Ленина». По массе они не уступали «Гамлету». Я не ныл, сжал зубы и таскал щиты. Говорят, самый сложный не первый день, а пара следующих, когда все будет болеть. Но ничего. Сегодня я приму горячую ванну, выпью чашечку ячменного кофе. А послезавтра законный выходной. Дурочка Ирка. Какого парня потеряла. Еще пожалеет, что променяла звезду сцены на какого-то Рикардо Фольи. Еще принесет цветочки и попросит автограф. А я не дам!

Вот с такими сладкими мыслями я закреплял щит, отделяющий ленинский кабинет от его спаленки. Бедный Ильич. Интересно, а у него была официальная жилплощадь? Не та, что снимал, а с постоянной пропиской? С квартплатой и электросчетчиком. Кстати, а снимал на какие? Вон, моя сеструха двоюродная комнату снимает. Половину зарплаты отдает. А Ильич где числился? Какую запись в трудовой имел? За революционную деятельность, насколько я понимаю, жалованье с прогрессивкой не платили. Ну потом-то ему в Кремле место дали, а до восстания? Как много, однако, темных пятен в истории. Я пытался задать эти вопросы нашей училке по истории, но та в ответ вызвала в школу бабушку.

К шести мы закончили. Формально смена была до семи, но раньше срока никто не уходил. Мало ли что случится? Олег с бригадиром вообще останутся на всякий случай. Я тоже решил задержаться, хотя устал, словно раб на галерах. Ведь это мой первый спектакль. Утренник не в счет, там баловство. Я просто сяду за кулисы и стану смотреть за происходящим с другой стороны. Это гораздо интересней, чем из зала.