Николай Самохин - Шашлык на свежем воздухе Страница 4

— Да какие там впечатления, — попробовал отговориться я. — Всего месяц и покрутился-то за границей…

— Ты это брось, старик, — сказал Мишка.

— Был в Европе? Был. И все. Имей в виду, я с тебя не слезу, пока обо всем не расскажешь. Лучше говори, когда придешь. Давай сегодня.

— Сегодня не могу, — замотал головой я, — Сегодня мы у тещи.

— Тогда завтра, — предложил Миша. — Завтра у нас пельмешки сибирские. Ты, поди, уж забыл, с чем их едят.

Я вынул записную книжку, полистал и вздохнул:

— Не выйдет завтра.

— Стыдись! — возмутился Миша, отнимая у меня книжку. — Забюрократился там, в Европах! К друзьям по расписанию ходишь…

В общем, мы сторговались на послезавтра.

— Черт с тобой! — сказал Миша. — Перенесу пельмешки!

На другой день Миша позвонил мне по телефону.

— Ну, старик, — оживленно закричал он. — Все на мази. Придут Левандовский с женой и дядя Браля. Помнишь дядю Бралю? Да знаешь ты его — он еще шапку мне переделывал.

— Дядя Браля, дядя Браля! — забормотал я. — А-а-а! Ну, как же!.. Дядя Браля…

— Ты знаешь дядю Бралю? — повесив трубку, спросил я у жены. — Он переделывал Мишке шапку.

— Представления не имею, — недоуменно пожала плечами жена.

Вечером Миша позвонил снова.

— Рассказал про тебя шефу, — захлебываясь от возбуждения, доложил он. — Веришь — нет, аж затрясся человек. Без меня, говорит, не начинайте. Чувствуешь, как цена на тебя растет. Смотри, не подкачай. Приготовься вечером поработать.

Я забеспокоился.

Разложил на столе проспекты, путеводители, открытки — решил кое-что освежить в памяти. Повторил про себя несколько габровских анекдотов — ввернуть к слову.

— Ты им про Тырново расскажи, — посоветовала жена. — Как мы с бразильским ансамблем встречались.

— Вот спасибо! — обрадовался я. — Совсем из головы выскочило. А может, еще про комбинат «Плиска»? Дегустация и все такое.

— Про дегустацию, пожалуй, не стоит, — выразила сомнение жена. — Освети лучше жилищное строительство. Этот Мишин начальник — он ведь с чем-то таким связан.

— Да-да, — согласился я. — Конечно, про жилищное строительство. Как это я раньше не подумал!

Короче, шли мы к Побойнику основательно подготовленными.

— Витоша, на здраве, кибирит, — бормотал я, сжимая в кармане тезисы. — Рильский монастырь, Провадия, ракия гроздова, ракия сливова…

Миша преподнес меня гостям торжественно, как бутылку шампанского.

— Вот! — произнес он, бомбардируя окружающее пространство квантами жизнерадостности. — Вот наш иностранец! Прошу любить и жаловать!

— Бдымов. — сказал Мишин начальник, пожимая мне руку.

Дядя Браля вместо приветствия пошевелил складками на затылке — он был занят телевизором.

Миша решительно согнал всех к столу и обратился ко мне:

— Ну, старик, сразу начнешь делиться или сначала закусим?

— Э-э-э, — начал было я и нечаянно взглянул на дядю Бралю. Дядя Браля весь набряк от нетерпения. Желудочные соки его, клокоча, подступали к красной черте. Опасаясь, что он взорвется, я сказал:

— Давайте закусим.

— Со знакомством, — торопливо прохрипел дядя Браля, опрокинул рюмку и припал к винегрету.

— Ну, давай, теперь выкладывай.

«У любви, как у пташки крылья!..» — надсаживался телевизор.

— Не помешает? — крикнул Миша. — А то, может, прикрутим?

— Ммм, — я украдкой огляделся.

Волосатое ухо подобревшего дяди Брали сторожко пасло телевизор.

— Ничего, — сказал я. — Обойдемся.

— Значит, поездил? — спросил Миша. — Понасмотрелся. Ну, и как там… погода?

— Погода там нельзя сказать, чтобы… — начал я.

— А здесь — просто удивительно, что творилось. — сказал Миша. — Ну Крым и Крым.

— До половины октября в пиджаках ходили, — поддержал его Бдымов.

— Точно. До половины, — сказал Миша. — Восемнадцать градусов в тени. Думали уж — совсем зимы не будет.

— Я в Гагры собирался, — наклонился ко мне Бдымов. — И вдруг по радио слышу — в Гаграх похолодание. В Гаграх! Представляете? Вот вам игра природы! Фантастика!

— Выходит, погода там ерундовая, — подвел итог Миша. — Зато фруктов, наверное, поели?

— Да уж фруктов, само собой, — встрепенулся я. — Уж фруктов…

— А нас здесь виноградом завалили, — сказал Миша, взглядом приглашая окружающих подтвердить. — Просто наводнение виноградное. Ходили по нему, можно сказать.

— Я в Гагры собрался, — толкнул меня в бок Бдымов. — Думаю: а леший с ним, с похолоданием — хоть на фрукты попаду. Когда гляжу — а здесь и виноград, и груши…

— Во груши! — показал Миша, сложив вместе два десятикилограммовых кулака. — Рубль двадцать за кило. А виноград — пятьдесят копеек.

— Двадцать пять, — сказала Мишина жена.

— По двадцать пять не было, — возразил Миша.

— Вот не люблю, когда не знаешь, а суешься спорить, — взвинтилась Мишина жена. — Если я сама покупала. Возле рыбного магазина. Можем сейчас пойти к рыбному и спросить. Там продавщица — свидетельница.

В это время пришли Левандовские. Левандовский долго снимал в коридоре боты «прощай молодость», и было слышно, как жена шипит на него:

— Ты можешь хотя бы за стенку держаться, горе луковое?

Наконец, Левандовский снял боты и вошел.

— Ну, Степа, — сказал он мне, — давай все сначала.

— Погоди! — решительно остановил Левандовского Миша. — Лучше скажи — почем осенью виноград брал?

— Нашли у кого спрашивать! — презрительно фыркнула Левандовская. — Он не знает даже, почем хлеб кушает.

— Верно, — согласился Левандовский, обезоруживающе улыбаясь. — Я не знаю, почем кушаю хлеб.

— Вот почем водку жрет — это он знает!

— Ага, — сказал Левандовский и поднял на жену влюбленные глаза.

Дядя Браля, видимо желая переменить тему, вдруг подмигнул мне и запел:

— Летят у-утки,И-и два гу-уся!..

Через полчаса мы уходили. Миша Побойник, помогая нам одеваться, говорил:

— Спасибо, старик! Спасибо, что свиньей не оказался — пришел, порассказывал! Завидую тебе, конечно, старик. Молодец ты! Просто молодец!

Бдымов, приобняв меня за плечи, сказал:

— Теперь будем друзьями! Будем знакомыми. Не обижай нас. Меня лично. Рад буду. В любое время.

А дядя Браля искренне даванул мне руку.

СТРАННЫЕ ЛЮДИ

Мишкин и Машкин встретились на четвертый день нового года.

— Как праздничек? — спросил Мишкин.

— Представь себе, отлично, — похвастался Машкин. — На елочку ходили, с горочки катались, свежим воздухом дышали.

— На елочку?! — вытаращил глаза Мишкин. — С горочки?!

— Ага, — сказал Машкин как ни в чем не бывало. — Знаешь, решили на этот раз — никуда. И к себе — никого. Исключительно в семейном кругу. За три дня выпили две бутылки шампанского, и все. Голова — как стеклышко.

Он постучал по голове. Звук получился отчетливый и прозрачный.

— Две бутылки! — ахнул Мишкин. — А мы-то! Господи!! Елку чуть не спалили! Мама родная!

— Нет, а мы хорошо, — снова начал Машкин и даже мечтательно улыбнулся. — Надоели все эти компании, возлияния, дым коромыслом… Книжки почитали, телевизор взяли напрокат…

— Напрокат?! — удивился Мишкин.

— Напрокат, — сказал Машкин. — Семь двадцать за месяц.

— Эх, надо же! — сокрушенно прошептал Мишкин.

— В лото поиграли, — весело продолжал загибать пальцы Машкин, — снежную бабу слепили, концерт по заявкам слушали, кукольный театр устроили…

— Кукольный театр! — чуть не плача, закричал Мишкин. — А мы-то! Мы-то! Уй-уй-уй-уй-уй. Слушай, — сказал он и взял Машкина за пуговицу. — Давай как-нибудь соберемся. Ну, хоть в воскресенье. Вы да мы — и больше никого. Посидим в своем кругу. Тихонмирно. Ну, как ты рассказывал. А?

— А что, — сказал Машкин. — Это идея.

Мишкин и Гришкин встретились на пятый день нового года.

— Ну, как праздничек? — здороваясь, спросил Мишкин.

— Мрак! — сказал Гришкин. — Мрак и ужас! Просто кошмар! Пришел этот змей Яшкин. А потом этот циклоп… Ну как его?… — Гришкин потер над бровью и болезненно сморщился.

— Пашкин, — подсказал Мишкин.

— Вот-вот, с Кошкиным. Что там было! Что было! Описать невозможно.

— Ну и дурак! — сказал Мишкин. — Вот мы с Машкиным в воскресенье собираемся. Тихо-мирно. Чайку попьем, телевизор посмотрим, кукольный театр для детишек…

— Братцы! — сказал Гришкин. — Возьмите меня. Не могу я больше так! Пропаду я, братцы!..

Гришкин и Яшкин встретились на шестой день нового года.

— Хорош ты был в тот раз, — неодобрительно сказал Гришкин.

— А что, а? — завертел головой Яшкин. — Все в норме, старик. Было дело — кошка съела. Все хорошо кончается, что не кончается в вытрезвителе. Шик каламбурчик, а?