Николай Самохин - Юмористические рассказы Страница 4

Мы с Лелькой подержали его за плечи. Пока очкарик вылез из машины. Он прошел за светофор и там, встав у обочины, небрежным, но властным жестом поднял руку.

Очки его в лучах заходящего солнца горели зловеще, как два стоп-сигнала.

«Фитиль»

После обеда в редакцию зашел человек, поздоровался и сказал:

— Я экскаваторщик Хмель. Меня вызывали.

Ух, какой это был экскаваторщик! Он смущенно мял в железном кулаке промасленную кепочку и смотрел на меня доверчивыми глазами рационализатора.

«Сто восемьдесят процентов, — на глаз определил я. — Как минимум. Только кто же его, черт побери, вызывал?»

— Одну минуточку, — сказал я. — Вы здесь посидите. Вот газетки, вот папиросы. А я сейчас… Только найду товарища, который вызывал.

Я выскочил в коридор и прижал ногой дверь. Потом схватил за рукав пробегавшего мимо фоторепортера Грушина.

— Слушай! — зашептал я. — Там сидит Хмель. Передовой экскаваторщик. Возможно, герой труда. Чувствуешь?

— Ясно! — в момент сообразил Грушин. — Сто пятьдесят строк и фото — на первую полосу.

— Держи карман, — сказал я. — Его кто-то вызвал.

— Кто? — спросил Грушнн. Я развел руками.

— Может, эти? — Грушнн кивнул на коридор соседней редакции. — Знаешь, давай так: ты карауль, а я туда. Хвыль, говоришь?

— Хмель. — сказал я.

— Ага, — прищурился Грушнн. Он шагнул в комнату и с порога закричал: — О-о! Товарищ Хмель! Отлично! Мы ведь на пятнадцать часов договаривались?

«Вот арап!» — испугался я.

Но Хмель неожиданно подтвердил:

— На пятнадцать.

У меня отлегло от сердца.

Но тут из соседнего коридора вышел Багарадзе, посмотрел на потолок, на часы — и двинулся прямо ко мне.

— Салют, Вано! — сказал я и ткнул ему под нос пачку сигарет. — Кури.

Багарадзе закурил и снова посмотрел на часы.

— Бежит время? — закинул удочку я.

— Бежит, — согласился Багарадзе. — Человека, понимаешь, вызвал. На пятнадцать ноль-ноль. Думаю, может, к вам забрел, а? Очень нужный человек.

«На-ко, выкуси, — ухмыльнулся я про себя. — Тебе нужный, а нам нужнее».

Я незаметно перевел стрелки на своих часах. Потом сказал:

— Спешишь, кацо. Еще полтретьего.

— Да ну? — удивился Багарадзе. — Ай-ай-ай! Как так? По радио ставил.

— Хе-хе! По радио! — сказал я. — Наивный человек!

— Все-таки зайду, — решил Багарадзе и взялся за ручку двери. — Стой! — заорал я и сграбастал его под мышки, — Куда торопишься, Ванюша? Пойдем выпьем.

— В рабочее время? — вытаращил глаза Багарадзе.

— Да какое там рабочее! — я опять крутнул барашек. — Без десяти пять — видишь? Шабаш, брат! Надевай галоши.

— Ты что? — занервничал Багарадзе. — Совсем одурел! Только что говорил — полтретьего.

Дверь приоткрылась — выглянул Грушин. На лбу у него блестели капельки пота.

— Готово! — сказал он.

— Подожди! — придержал дверь Багарадзе. — Сколько время?

— Тринадцать двадцать, — бухнул Грушин.

— Вай! — сказал Багарадзе и схватился за голову. — Ничего не понимаю! Кто сумасшедший? Кто не сумасшедший?!

…На планерке Грушнн похвастался: дескать, преподнесем соседям колоссальный фитиль.

— Что за фитиль? — насторожился шеф.

— Завтра узнаете, — интригующе сказал Грушин. Назавтра вышел наш материал: «Работай так, как экскаваторщик Хмель!». Со снимком.

Через пять минут Багарадзе, ругаясь по-грузински, промчался в кабинет нашего редактора.

Мы с Грушиным потирали руки.

Еще через пять минут все прояснилось.

Три дня тому назад экскаваторщик Хмель, хватив лишку, па спор выворотил ковшом киоск «Соки-воды». Коллега Багарадзе вызывал его, чтобы уточнить некоторые детали для заметки «Хулиган на экскаваторе».

Теперь держись

С хищениями у нас еще не кончено. Еще нет-нет да поворовывают. Тащат, что плохо лежит.

Случается, тащат и то, что лежит вполне хорошо и надежно.

Одним словом, карабчат, сукины дети, кому не лень. Только успевай поворачиваться.

Но появилась надежда, что скоро это зло будет ликвидировано. Под корень. Отыскали наконец-то действенное противоядие. Хотя что значит — появилась надежда? Она никуда не исчезла, она постоянно согревала общество. У нас, слава богу, с воровством энергично борются — и милиция, и народный контроль, и пресса по отдельным его проявлениям которое уже десятилетие ударяет. И конечно, эта борьба дает громадный эффект. Вернее, давала — потому что в последнее время к ней как-то попривыкли. В том числе попривыкли и к прессе, хотя она и очень грозное оружие. И тут, возможно, действует следующая схема. К примеру, напишут в газете: так и так, некто Иванов, заведующий складом или там базой, украл. Допустим даже, сообщат, что крепко хапнул. И в доказательство сумму обнародуют… А кто этого Иванова знает? Кто в него камень бросит, кто руки не подаст, плюнет и отвернется? Широкая-то общественность Иванова в лицо не знает и пальцем на него показать лишена возможности. Более того, где-нибудь по месту жительства мы с этим Ивановым, может быть, каждый день в подъезде вежливо раскланиваемся, не подозревая, что он и есть тот самый ворюга из фельетона. И если даже ему срок отмотают и он исчезнет годика на три, мы скорее подумаем, что его куда-нибудь за границу командировали — как крупного специалиста.

Короче, пресса в этом смысле возлагаемых на неё надежд не оправдала, и надо предпринимать что-то более действенное. То есть что именно предпринимать, уже догадались. И уже промелькнула «первая ласточка», с чем и поздравляем всех заинтересованных лиц.

Недавно жуликов показывали по телевизору. В передаче «Человек и закон». Взяли для примера одну кондитерскую фабрику, которая на протяжении многих лет разворовывалась, оказывается, «по винтику, по кирпичику», точнее — по пряничку, по конфеточке, а работники ОБХСС все никак этот ручеек не могли перекрыть, не находили подступов. Но потом догадались.

Ну, подробности операции остались за кадром. А показали, для наглядности, только двух дамочек: пышнотелую крашеную блондинку и ее подружку — чернявенькую, щуплую. Попались они вот на чем: блондинка выносила полтора килограмма комкового шоколада, а подружка ее — торт «Сюрприз». Припрятали они свои трофеи оригинально. Блондинка, используя природные данные, завернула шоколад, извиняемся, в бюст; чернявенькая же, не имея таких преимуществ, подвесила коробку с тортом за спиной.

Мы смотрели передачу вместе с моим соседом Петром Николаевичем, у него как раз телевизор сломался, и Петр Николаевич, сам простоявший пятнадцать лет на проходной инструментального завода, буквально пришел в восторг и недоумение от результатов операции.

— Я еще понимаю, — говорил он, — коробку за спиной обнаружить. Это не фокус. У нас тоже подвешивали. И разводные ключи подвешивали, и электрофуганки, и листовое железо. Ну, тут просто: похлопал по спине, дескать, проходи, милый — и ущупал. А вот как между титек шоколад высмотреть? — ума не приложу. Тем более что кусочек-то — тьфу! — каких-то полтора кила. Мараться не стоило. При таких достатках она свободно могла полтора пуда туда заложить. Ты глянь, что делается, — полный экран бюста! Нет, наверняка у них прибор какой-нибудь электронный. Лазырь какой-нибудь.

А там, действительно, было куда прятать.

Но специалисты есть специалисты. Асы, видать, своего дела. С прибором или без прибора, а выудили этих щук. И — по системе «Орбита», через спутник связи представили их населению всего Союза!

Вот уж они ревели! Вот уже размазывали парфюмерию по лицам!

Чернявенькая между всхлипами все приговаривала: «Да если б я знала… да если б думала… да господи., да боже ты мой!..»

То есть она, наверное, хотела сказать, что нипочем не поперла бы этот несчастный торт, если бы заранее знала про эксперимент, затеянный телевидением. Уж она дождалась бы конца его. Уж, поди, не оголодала бы…

Блондинка, та вообще ничего произнести не могла. Только закатывала глаза, икала басом и на дотошные вопросы сотрудника ОБХСС — «Так каким же образом мы похищенное выносили? Где прятали? Укажите точнее», — ослабевшей рукой, зажатым в ней промокшим платочком показывала: здесь вот… здесь… за корсетом.

Ой, срамота! Ой, стыд!.. И главное, ни от кого не спрячешься. Ни от далеких. Ни от близких. Ни от друзей. Ни от родственников.

Не знаю, не знаю, самому мне кондитерские изделия красть не доводилось и, даст бог, не доведется, но я, как только представил такое, что вот сгреб где-то горсть «Мишек на севере», а меня за это всему миру по телевидению, так, верите ли, не только на голове, на синие волосы зашевелились. Уж лучше год строгой изоляции. Лучше пусть руку оттяпают, как в средние века делали.

Очень, очень эффектный способ борьбы. И очень обнадеживающий.