Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" Страница 4

— Может, вам таблетку? Воду? — негромко спросила я, но пилот показал рукой на бутылку с водой в подставке на приборной доске и потянулся вверх, к какому-то рычагу.

Я сунула ему еще один пакет, из другого сидения, и вернулась на место. В конце концов, отравился мужик, съел несвежее буррито перед рейсом. Пока его не прижало с диареей, больших проблем нет. Пилот тем временем потянулся к аптечке, вынул оттуда блистеры с таблетками, выдавил парочку и запил водой из бутылки. А через пару минут развернул новый пакет и выплеснул туда очередную порцию содержимого желудка. И зашелся рваным, захлебывающимся кашлем, словно в приступе астмы.

— Среди присутствующих есть врач? — громко спросил британец и поднялся с места.

Я помотала головой и рванула к пилоту с пакетом, что был в кармане передо мной. Он сделал несколько жадных глотков из бутылки, пытаясь подавить кашель. Лицо мужчины покраснело еще сильнее, глаза словно выкатились из орбит. Новый приступ кашля сотряс грудную клетку. Я протянула пакет. Пилот взял его трясущейся рукой. И выронил, содрогнувшись в судороге. Его зрачки закатились.

Я прикрыла рот руками и заорала.

[1] Паблик-скул — в Великобритании частные элитные школы, часто в формате интернатов. Наиболее престижны раздельные школы для мальчиков и девочек. Статистические исследования показывают, что мальчики в раздельных школах показывают более высокий уровень знаний. Мы еще вернеся к этой теме.

[2] "Королевский" английский — классический диалект английского, на котором говорит королева.

[3] Коммуникативные навыки занимают очень важное место в воспитании современной европейской аристократии. В некоторых королевских семьях используют такое упражнение: перед ребенков на стулья выкладывают листы, на которых указан возраст, профессия и т. п. человека, и отпрыск долен придумать и поддержать тему для разговора.

[4] "Языковая мокрица" — нередкий паразит тропических рыб из класса ракообразных. Проникая через жабры в рот, он присасывается к языку и реализует на практике проклятие "Чтоб у тебя язык отсох". Мокрица высасывает кровь из языка, и он постепенно отваливается. Паразит прикрепляется ножками к "пеньку" и начинает выполнять роль языка. С глазами. 8-о

4.Брайан

Я достал из кармана смартфон. На месте делений сети стоял крест. На экстренный вызов реакции тоже не было. Блондинка орала сиреной. Операция вышла из-под контроля. И бог с ней, с операцией. Из-под контроля вышла моя жизнь, и это куда серьезней. Психотерапевт говорила, что я нуждаюсь во встряске. Но, мне кажется, она имела в виду что-то менее кардинальное, чем авиакатастрофа. Я протиснулся к эпицентру проблемы и дернул девчонку за плечи.

— Келли, Келли, Келли, — быстро говорил я. — Келли, смотри на меня. Успокойся. Всё хорошо. Ты меня понимаешь?

Она кивнула головой. В этот момент самолет попал в воздушную яму. Меня швырнуло на блондинку. Она оттолкнула меня и заорала с новой силой. Черная волна раздражения вылилась в хлесткую пощечину. Женщин бить нельзя. Но иногда надо. Девчонка заткнулась. Я снова опустил руку ей на плечо.

— Через нос вдо-о-ох. Считай про себя: раз-два-три-четыре. Теперь медленно, через рот, вы-ы-ыдох. … — три-четыре. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. Смотри на меня.

Она выдыхала, приоткрыв расслабленные губы и глядя на меня распахнутыми глазами со зрачками во всю радужку. В голове поплыло, и член дернулся от притока крови. Вот очень, очень вовремя!

— Молодец. Теперь иди на место, — я ткнул пальцем в сторону ее сидения.

— Но… — девчонка показала на пилота, которого сотрясла очередная волна конвульсий.

Ее глаза наполнились влагой.

— Ты врач? — еще раз уточнил я.

Она помотала головой, вытирая слезы.

— Умеешь управлять самолетом?

Она снова замотала головой, только более испуганно.

— Значит, ты не можешь здесь помочь. Иди на место и пристегнись.

Она пошла, прикусив ладонь, всхлипывая и пошатываясь. Американец приподнялся, чтобы помочь, но блондинка отмахнулась.

— У кого-нибудь телефон ловит сеть? — спросил я, когда блондинка уселась в кресло.

Американец был, в противоположность пилоту, белым в тон рубашки. Колумбиец выглядел растерянным.

— Он нет отравился едой? — пролепетал парень, мешая английские слова с испанской грамматикой. — Может посадить он самолет?..

— Он не может посадить самолет. Это — не пищевое отравление. Еще раз спрашиваю: у кого-нибудь на телефоне есть связь? Кто-нибудь имеет представление, как управлять самолетом?

— Это заразно? — американец ткнул пальцем в кресло пилота.

Спокойствие. «Во время всеобщей паники старайтесь сохранять спокойствие». Какой идиот писал эту инструкцию?! Вдо-о-о-ох. Вы-ы-ы-дох. Я отвернулся от салона, чтобы взять себя в руки. Под самолетом простиралось бесконечное море сельвы. Мозг на автомате отметил, что лети мы над льяносом и на большом авиалайнере с его высотой полета, уже можно было бы начинать молиться за упокой. А так еще можно просто молиться.

— Я тоже не врач, — вернул я взгляд к собеседнику, — но полагаю, что нет. Пожалуйста, достаньте свои телефоны и проверьте связь.

— Здесь должна быть рация, — подал здравую мысль американец, но самолет снова тряхнуло, в этот раз сильнее, и здравые мысли улетучились под давлением леденящего страха.

Вдо-о-о-ох. Вы-ы-ы-дох.

Пилот перестал вздрагивать. Его голова и руки безвольно повисли. Дыхание стало поверхностным. Мелькнула мысль: может, пронесет. Может, приступ прошел, и он просто уснул? Я прижал пальцами сонную артерию. Пульс нащупывался еле-еле. Да и краснота с лица никуда не делась.

Рация.

Черная тангента [1] крепилась в зажиме у приборной доски. Провод был накручен на рычажок, пришлось наклоняться. Я нажал на кнопку микрофона и произнес: «Внимание, внимание, говорит рейс 345АРХ. На борту чрезвычайная ситуация. Ответьте! Прием!» И нажал на вторую кнопку. Тишина. Даже помех не слышно. Самолет снова тряхнуло. Я приложился головой о лобовое стекло. Выругавшись, стал разматывать провод и потянул тангету на себя. Вместе с проводом. В смысле, провод свободно повис в воздухе. Ровно перерезанный провод с куском скотча на конце.

— А-а-а! — заорал колумбиец, внезапно вскочив и бросившись к приборам. — Ихо де ла чингада! Идиото де лос кохонес! Марикон де мьерда! [2]

И пока я, зависнув, пытался осмыслить испанский нецензурный фольклор, он начал истерично щелкать рычажками.

Как ни странно, первой отреагировала блондинка. Она в два прыжка подлетела к обезумевшему латиносу и рванула его за футболку на себя. Тот развернулся и занес кулак для удара. Тут и я пришел в себя, и успел врезать ему раньше.

Парня снесло на переднее сидение, девушка рухнула в проход. Я наклонился, чтобы помочь ей подняться. И вдруг что-то изменилось. До меня не сразу дошло, в чем дело. В наступившей тишине слышались одинокие щелчки затухающего винта. Этот «идиото де лос кохонес» вырубил турбины! Я упал на девчонку, прижимая ее к полу. Шансов пристегнуться уже не было.

— Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей; и по множеству состраданий Твоих изгладь беззаконие мое [3], - зашептал я.

Вбитые в подкорку за школьные годы слова псалма лились сами собой.

Самолет завалился вперед, и нас потащило к носу. Пришлось напрячь мышцы.

— Омой меня хорошенько от беззакония моего и очисти меня от греха моего, — подхватила на чистейшем английском блондинка, и я от неожиданности чуть не разжал пальцы.

- …Только против тебя согрешил я и сделал это зло пред Тобою, — со штатовским акцентом подключился американец.

От гула падающего самолета закладывало в ушах, и молитва уже звучала в три полных голоса. С истерическими интонациями, не без того. Но слаженно.

— …Жертва Богу — это сокрушенный дух; сердце, которое сокрушено и смирено, Бог не будет презирать…