Нулевая гравитация. Сборник сатирических рассказов - Вуди Аллен Страница 4

накрыт на лужайке, и наш друг, осмелев благодаря небезызвестному мистеру Гленфиддику[16], продолжал привлекать внимание рассуждениями на темы, о которых он не имел ни малейшего понятия. Неверно цитируя Ларошфуко, он перепутал Шуберта с Шуманом, а затем приписал Шекспиру фразу «Не хлебом единым жив человек», и даже я знала, что она происходит из Второзакония. Когда его поправили, он стал раздражительным и предложил хозяйке побороться на руках, чтобы доказать свою правоту. В середине ланча невыносимый зануда постучал по стакану, привлекая внимание, а затем попытался сдернуть скатерть со стола, не опрокинув фарфор. Не стоит говорить, что это оказалось настоящей катастрофой. В результате было навсегда испорчено по крайней мере одно платье от Дж. Мендель, и печеная картофелина оказалась в декольте одной изысканной брюнетки. После ланча я видела, как он жульничал в игре в крокет, двигая ногой свой мяч и считая себя незамеченным.

Когда накопление односолодового отразилось на его капиллярах, он заплетающимся языком начал бранить нью-йоркских критиков за то, что они не удостоили чести наградить его последний фильм «Луи Пастер встречает человека-волка». К этому моменту он уже начал заигрывать с милыми особами и, сжимая своей крысиной лапой руку какой-то актрисы, прошептал: «Маленькая проказница, я чувствую по этим высоким скулам, что в твоем теле течет кровь чероки». Воплощение такта, женщина каким-то образом удержалась от желания схватить его нос в кулак и поворачивать против часовой стрелки до тех пор, пока тот не начнет трещать.

Именно в этот момент я решила, что убью его. В конце концов, будет ли мир действительно скучать по этому глупому маленькому суппозиторию с его напыщенной самоуверенностью и тошнотворной миловидностью? Сперва я подумала о том, чтобы растоптать очкастого клопа, но поняла, что мне понадобится толпа еще как минимум из двухсот голов, чтобы хорошенько его задавить. Здесь не было скалистых утесов, где я могла бы слегка задеть бедром этого негодяя и отправить его лететь вниз. А потом меня осенило. Упоминалась прогулка на природе, и всем нам не терпелось принять в ней участие. Всем, кроме одного пресмыкающегося гомункула, который продолжал свой спектакль и ныл о перспективе оказаться в лесу в окружении клещей, переносящих болезнь Лайма, и рядом с ядовитыми дубами. Он предпочел остаться в своей комнате и сделать пару телефонных звонков, чтобы узнать о кассовых сборах своего нового фильма, который, по словам Variety[17], будет иметь небольшой успех и должен быть показан в Атлантисе. Мой план состоял в том, чтобы войти в дом, подкрасться к нему со спины и задушить маленького болтливого прыща ремнем. Поскольку никого не было дома, полиция подумает, что это дело рук какого-то бродяги. Мне в голову пришла мысль подкинуть отпечаток пальца, принадлежащий Дропкину, – разнорабочему, который однажды дал Пьюдникам схему, на которой было изображено очертание тела, похожего на мое, и отмечено, из каких частей получаются лучшие куски мяса.

В четыре часа дня я пошла на скотный двор и удостоверилась, что куры увидели меня там. Я медленно прошла мимо конюшни, позвякивая колокольчиком на шее, чтобы еще раз обозначить свое алиби. Оттуда я неспешно направилась к задней части дома. Двери были закрыты, и мне пришлось влезть через окно, устроив побоище на ближайшем столике, на котором стояла пара ламп от «Тиффани». Я прокралась вверх по лестнице, ступая копытами, как на пуантах. На грани разоблачения я была лишь, когда Посити, местная горничная, спустилась в коридор со стопкой свежих полотенец, но я быстро растворилась в тени, опираясь на стену коридора, и она прошла мимо. Я бесшумно проскользнула в комнату своей предполагаемой жертвы и стала ожидать его возвращения с кухни, где он рылся в холодильнике в поисках остатков еды. Будучи в одиночестве, он состряпал дорогой сэндвич с осетриной и белугой, зачерпнул рогаликом гору сливочного сыра и затем поднялся обратно наверх. Спрятавшись в шкафу возле его кровати, я была погружена в экзистенциальную тревогу. Если бы Раскольников был представителем крупного рогатого скота, Голштинской породы, скажем, или, возможно, Техасским лонгхорном, сложилась бы история иначе? Внезапно он вошел в комнату: в одной руке закуски, в другой марочный портвейн. Собрав всю доступную мне скрытность, я носом открыла дверь шкафа и беззвучно встала позади него, сжимая ремень, – не самая простая задача для существа без больших пальцев. Я медленно подняла ремень и приготовилась обвить его вокруг шеи этого пускающего слюни четырехглазого пигмея, выдавливая из него последние вдохи жизни.

Если бы Раскольников был представителем крупного рогатого скота, голштинской породы, скажем, или, возможно, техасским лонгхорном, сложилась бы история иначе?

Внезапно, по велению судьбы, мой хвост застрял в дверце шкафа, и я издала низкий протяжный звук, мычание, если хотите. Он резко обернулся, и наши глаза встретились: его, крошечные и бегающие, и мои – большие и коричневые. Увидев, что я стою на задних лапах и собираюсь его прикончить, он запищал, почти взяв ноту, которую дама Джоан Сазерленд берет в опере «Зигфрид» в записи лейбла Decca, иногда звучащей у Пьюдников. Этот звук насторожил толпу внизу, которая вернулась, когда начался дождь. Я запаниковала и бросилась к двери спальни, пытаясь на ходу вытолкнуть эту приставучую маленькую заразу в окно, в спешке покидая комнату. В это время он извлек перцовый баллончик, который всегда носил с собой, что меня не удивило, учитывая количество врагов, которое он, должно быть, успел нажить. Он попытался брызнуть им мне в лицо, но, будучи тупым неудачником, держал баллончик обратной стороной и смог распылить его лишь на свою сморщенную физиономию. К этому времени все обитатели дома уже неслись вверх по лестнице. С лисьей проворностью я схватила абажур прикроватной лампы, нацепила его на голову и стояла неподвижно, пока остальные транспортировали этого вопящего гнойника из дверей во внедорожник и оттуда в ближайшую больницу.

Позже в амбаре рассказывали, что всю дорогу он бессвязно бормотал, и даже последующие две ночи в Белвью не смогли вернуть ему рассудок. Я знаю, что Пьюдники удалили его из своих мобильников и сожгли его номер телефона, облив бензином. Сейчас он стал не просто обузой для общества, но и буйным параноиком, бесконечно изрекающим что-то о попытке убийства герефордской коровой.

Парк-авеню, верхний этаж, необходимо продать – или спрыгнуть

– Я получил все, что нужно, – сказал я, задыхаясь, когда любовь моей жизни вошла в дверь, обвешанная пакетами «Гермес», ее кредитные карты все