Кингсли Эмис - Счастливчик Джим Страница 49

– Нет, я почти там не бываю.

– Значит, мы можем видеться, только если Бертран пригласит меня погостить у его родителей, как сейчас, и я буду всегда чувствовать себя довольно скверно, когда мне придется убегать, чтобы повидаться с вами. И во всяком случае… – Кристина остановилась, и на лице ее появилось выражение, заставившее Диксона обернуться.

Неслышно подошедший по ковру молодой официант стоял за его спиной, переминаясь с ноги на ногу и шумно дыша через рот. Диксон подумал, что никогда еще не видел человеческой фигуры, выражающей такую наглость без всякой помощи слов, жестов или гримас. Этот малый помахивал серебряным подносиком, пытаясь изобразить непринужденную грацию, и смотрел мимо Диксона на Кристину.

– Чай для двоих, пожалуйста, – сказал Диксон. Официант слабо улыбнулся Кристине, словно выражая ей свое снисходительное, но искреннее соболезнование, затем повернулся и пошел, подбивая коленом поднос.

– Простите, что вы хотели сказать? – спросил Диксон Кристину.

– Да просто я… ну… связана с Бертраном, вот и все. Не то чтоб у меня были какие-нибудь обязательства по отношению к нему или что-нибудь в этом роде. Но я не хочу делать глупости. Я не считаю, конечно, что видеться с вами – глупо. Ох, кажется, я не смогу объяснить хоть сколько-нибудь толково. – Мало-помалу и тон ее и манера держаться снова становились «благочопорными». – Боюсь, мне только и остается, что просить вас понять. Я знаю, так всегда говорится в подобных случаях, и кажется, я и сама себя не вполне понимаю, поэтому не могу требовать, чтобы вы меня поняли, но что же делать?

– Вы однажды сказали, что Бертран вызывает у вас раздражение; вы отказываетесь от этих слов?

– Нет, это правда. Сейчас я просто стараюсь обходить острые углы. А они все такие же острые, как тогда, когда мы говорили об этом в такси. Но я должна побороть себя – нельзя же всегда делать то, что тебе хочется. Люди ведь не могут все время вести себя так, как мне нравится. В таких отношениях, какие у меня с Бертраном, обязательно бывают скачки то вверх, то вниз. И нечего рвать и метать, надо принимать все как есть, хочется мне этого или нет. Плохо то, что все это задевает и вас.

– Обо мне не беспокойтесь, – сказал Диксон. – Поступайте, как для вас будет лучше.

– Как бы я ни поступила, все равно будет плохо, – ответила Кристина. – Очевидно, я делаю много глупостей. – Сейчас она говорила уже совсем как гувернантка, но Диксон даже не заметил этого. – Главное, я не хочу, чтобы вы считали меня легкомысленной потому, что я целовалась с вами и согласилась прийти сегодня, ну, и прочее. Я отвечаю за все свои слова, иначе я просто не сказала бы вам ничего. И не думайте, что я так вела себя просто из озорства или что теперь вы мне перестали нравиться. Это неправда, и вы не должны так думать.

– Ничего, Кристина. О том случае вы забудьте. О, вот и чай.

Официант снова возник рядом с Диксоном, держа в руках нагруженный поднос. Он опустил, вернее, почти уронил поднос, но, подхватив его на расстоянии дюйма от поверхности стола, поставил с отвратительно преувеличенной осторожностью. Выпрямившись, он послал еще одну улыбку, на этот раз Диксону, затем помедлил, как бы подчеркивая свое нежелание расставлять чайные принадлежности, и удалился, притворно хромая на одну ногу.

Кристина принялась расставлять посуду и наливать чай.

– Простите меня, Джим, – сказала она, передавая Диксону чашку. – Мне очень жаль, что все так сложилось. Хотите сандвич?

– Нет, спасибо, мне не хочется есть.

Кристина кивнула и с явным аппетитом принялась за еду. Диксона заинтересовало это традиционное отсутствие не менее традиционной чувствительности, – пожалуй, первый раз в жизни он наблюдал то, что принято считать типично женским поведением.

– В конце концов, – сказала Кристина, – у вас же есть обязательства по отношению к Маргарет, не так ли?

Он прерывисто вздохнул; хотя самое трудное в этом разговоре теоретически осталось позади, он все же нервничал – пока его еще не охватило оцепенение, которого, впрочем, не избежать.

– Да, – ответил он. – Это я и хотел вам сказать сегодня, только вы меня опередили. Я пришел сюда сказать, что, по-моему, мы не должны больше видеться из-за моих отношений с Маргарет.

– Понимаю. – Она принялась за второй сандвич.

– Дело в том, что за последние дни в наших отношениях наступил кризис. Особенно после бала.

Кристина бросила на него быстрый взгляд.

– У вас тогда была ссора?

– Да, пожалуй, можно назвать и так. А в сущности, гораздо больше, чем ссора.

– Ну вот, видите, сколько вышло неприятностей из-за того, что я потихоньку уехала с вами.

– Не говорите глупостей, Кристина, – с досадой сказал Диксон. – Можно подумать, будто все затеяли вы. Если кто-либо должен отвечать за эти неприятности, как вы изволили выразиться, то только я. Правда, я не считаю себя виноватым – так же, как и вас. Все произошло совсем естественно. И не упрекайте себя, мне это кажется наигранным.

– Простите, я, должно быть, не сумела найти подходящих слов. Но уверяю вас, ничего неискреннего я не сказала.

– Да я в этом и не сомневаюсь. Не думайте, что я на вас злюсь. Просто меня очень мучает история с Маргарет.

– Вы сильно поссорились? Что она вам сказала?

– Она наговорила Бог знает чего. Кажется, было сказано все, что можно было сказать.

– Ну, это звучит грозно. Что же, собственно, произошло?

Диксон снова вздохнул и отхлебнул чаю.

– Все это так… сложно. Боюсь, вам будет скучно слушать.

– Нисколько. Расскажите, если у вас есть желание. В конце концов теперь ваша очередь.

Улыбка, сопровождавшая эти слова, совсем сбила Диксона с толку. Неужели Кристине все это кажется смешным?

– Верно, – угрюмо произнес он. – Видите ли, тут очень многое связано с одной прошлой… историей. Маргарет порядочная девушка и нравится мне – по крайней мере нравилась бы, если бы захотела. Но я оказался связанным с нею совершенно случайно, хотя это может показаться нелепым. Когда я познакомился с нею – это было в октябре прошлого года, – у нее был роман с одним типом по имени Кэчпоул… – Диксон вкратце, но почти ничего не смягчая, рассказал историю своих отношении с Маргарет, кончая вчерашним вечером в кино. Он предложил сигарету Кристине, съевшей все, что принес официант, закурил сам и сказал: – И вот теперь все более или менее началось сначала, хотя я не испытываю особого желания объяснить, что значит «все сначала». Впрочем, это и в самом деле неясно. Кстати, она, по-моему, не знает, насколько вы меня интересуете, и вряд ли поблагодарит меня, если я ей скажу всю правду.

Кристина, избегая встречаться с ним взглядом, неумело попыхивала сигаретой.

– Как она вела себя, когда вы вчера расставались? – равнодушным тоном спросила она.

– Так же, как и весь вечер, спокойно и с виду вполне разумно. О, я знаю, это звучит как-то обидно для нее; я не хотел сказать, что… я хотел… ну, просто она ничуть не казалась взвинченной, в ней не чувствовалось такого нервного напряжения, как всегда.

– По-вашему, теперь, когда она думает, что все уладилось, она и дальше будет такой?

– Должен признаться, что я начинаю надеяться… – Эта высказанная вслух надежда внезапно показалась ему смехотворно наивной. – Впрочем, не знаю. Вообще это не так уж важно.

– У меня такое впечатление, будто эта история доставляет вам мало радости.

– В самом деле? Да, это, конечно, нелегко.

– И вряд ли вам будет легче, не так ли? – Диксон, уязвленный этим вопросом, промолчал, и Кристина продолжала, стряхивая пепел на блюдце: – Наверное, вам неприятно это слышать, но ведь вы сами должны понимать, что ни вы, ни она не будете счастливы вместе.

Диксон старался подавить раздражение.

– Да, пожалуй, но тут уж ничего не поделаешь. Разойтись мы тоже не можем, вот и все.

– Ну и что же вы намерены предпринять? Обручитесь с ней или как?

С таким же любопытством несколько недель назад она расспрашивала его, много ли он пьет.

– Не знаю, – сухо ответил Диксон, стараясь не думать о перспективе помолвки с Маргарет, – возможно, если все пойдет и дальше так.

Кристина, казалось, не замечала враждебных ноток в его голосе. Повернувшись на стуле, она оглядела зал и сказала наставительным тоном:

– Похоже, что мы с вами уже пристроены. В конце концов это совсем неплохо.

Безапелляционность этого неуместного замечания окончательно взбесила Диксона, и он запальчиво сказал:

– Да, если разобраться, то мы с вами стоим друг друга. Вы намерены продолжать ваш маленький роман с Бертраном, ибо, по-вашему, несмотря на неизбежный риск, это, в общем, гораздо надежнее, чем связывать свою судьбу со мной. Вы знаете, каких подвохов можно ждать от него, но вам неизвестно, на какие подвохи способен я. А я остаюсь с Маргарет потому, что у меня не хватает духа предоставить ей самой заботиться о себе, и я не делаю того, чего хочу, потому что боюсь… Скучная, мелочная осторожность – вот в чем грешны мы оба; это даже нельзя назвать верностью Первому номеру. – Он поглядел на Кристину с легким презрением и был неприятно поражен, увидев в ее глазах то же самое. – Вот так-то, и – что хуже всего – при этом я буду вести себя по-прежнему. Видите, как мало толку оттого, что знаешь цену своему поведению.