Денис Цепов - Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера Страница 5

Ноль эмоций. Мой голос утонул в звуке ста шестидесяти ложек, черпающих кашу из ста шестидесяти тарелок.

— Дежурный кто? — Я обратился ко второму проходящему матросу с повязкой.

Ноль внимания.

Меня заметил проходящий мимо капитан-лейтенант.

— Врач новый, что ли?

— Ага…

— Чего, сесть негде?

— Ну да… дали бы хоть тряпку — со стола вытереть, а то в таком свинарнике есть не в кайф. Кричу: «Кто дежурный?» Все ноль внимания…

— Не так надо…

И тут он сметает рукой на пол все, что было на столе, — тарелки, вилки, металлические кружки:

— ТВОЮ МАТЬ, КТО ДЕЖУРНЫЙ, БЛЯДЬ?

От его громоподобного голоса на долю секунды стук ложек прекратился, и на горизонте моментально нарисовались те самые дежурные моряки в повязках.

— А ну быстро доктора накормить по высшему разряду!

— Есть накормить доктора!

Через три минуты я сидел за столом, накрытом белой (!) скатертью, и уплетал вкуснейшую кашу, запивая ее божественным компотом из сухофруктов.

После обеда, когда я в своей каюте докуривал последнюю сигарету из пачки, меня вызвали к командиру. Я постучался и вошел в каюту.

— Здрасте, товарищ капитан корабля!

От волнения я тут же перепутал капитана с командиром и понял, что полностью облажался. Командиром СКР «Задорный» оказался худой, как охотничья собака, сорокалетний капраз (капитан первого ранга), с тончайшими усами а-ля Эркюль Пуаро и следами легкого алкогольного поражения печени на лице. По тому, как он посмотрел на меня, я понял, что так к нему не обращались давно.

— Проходите, садитесь… Денис Сергеевич, если не ошибаюсь? Кофе?

— Да, пожалуйста…

Командир вытащил из шкафа бутылку коньяка «Васпуракан» и разлил по рюмкам.

— Ну, добро пожаловать на флот!

Мы пили кофе, курили и смотрели друг на друга. Возникла пауза.

— Скажите, Денис Сергеевич, а на гражданке вы каким доктором являетесь?

Пауза, возникшая ранее, превратилась в вечность. В ушах тихо и неприятно запищало.

— Гинекологом.

Командир кашлянул, выпустил вверх струю дыма и совершенно серьезно сказал:

— Вы знаете, Денис Сергеевич, на самом деле гинеколог здесь — я. Хотите узнать, почему?

— Почему?

— А я здесь всем матки мехом внутрь выворачиваю…

По неясной причине командир, оказавшийся эстетом, поклонником Эдит Пиаф, любителем коньяка и весьма начитанным мужиком, нашел во мне «приятного собеседника» и часто вызывал меня «попить кофе». Мы, в общем, интересно проводили время: я травил ему медицинские байки, а он рассказывал, соответственно, морские.

Балтийск традиционно называется городом трех «Б»: булыжников, блядей и бескозырок. Всего этого там было в избытке. В первый же свободный вечер мы с однокурсником Женей Боровиковым, который попал служить на соседний пароход, вышли в город. Планировалось посещение злачного места под названием кафе «Голубая устрица» — самого модного места во всем Балтийске. Денег на особый разгул не было, поэтому вскладчину был собран капитал на покупку водки «Зверь», пачки «Кэмела» и упаковки «Дирола». Также имелись сигареты «Полет», выдаваемые морякам, и пол-литра спирта, списанного мной на медицинские нужды (протирка стерилизатора от куриного жира). При помощи всех этих товаров нам необходимо было не только весело провести время, но и, по возможности, познакомиться с самыми красивыми женщинами Балтийска. Время поджимало, на корабль надо было вернуться не позднее четырех утра, чтобы попасть на поднятие флага ровно в шесть ноль-ноль.

Вместо женщин в первом кафе, которое мы посетили, мы познакомились… с мужчинами. Это были два подводника, реальных морских волка, старших лейтенанта медслужбы, которые «только что вернулись из автономки у берегов Новой Зеландии». Их моральное превосходство над нами было так же очевидно и велико, как и пропасть, разделяющая нас, и они этого не скрывали. Черные кители с иголочки, отличительные знаки подводного флота, кремовые рубашки и погоны с красными медицинскими просветами и змеей — обо всем этом мы только мечтали… Мы сидели под зонтиками на берегу моря, в дюнах, завидовали старшим лейтенантам, курили и смотрели на закат.

— Надо бы проставиться, ребята, — прервал наши грезы один из подводников. — Традиция есть такая на флоте… боевое крещение, так сказать…

Делить бутылку «Зверя» с первыми встречными было до боли жалко, но морской закон есть морской закон, и начинать карьеру морского офицера с несоблюдения традиций было совершенно недопустимо. Быстро раздавив бутылку на четверых, мы с Женей отправились в «Голубую устрицу», а довольные подводники пошли куда-то по своим делам.

«Голубая устрица» оказалась обычной открытой дискотекой на берегу моря. Так как в Балтийске абсолютно все связано с Военно-морским флотом, то и на дискотеке, соответственно, преобладали военно-морские офицеры, жены военно-морских офицеров, девушки, стремящиеся стать женами военно-морских офицеров, и жены военно-морских офицеров, которые хотя бы на одну ночь желали оказаться девушками других военно-морских офицеров. Даже «бандиты», шумно подъехавшие на «опеле-кадет», оказались военно-морскими офицерами. Тут я заметил наших старых знакомых «подводников». Уже без формы они сидели с двумя симпатичными девчонками и рассказывали, как, одолжив форму у госпитальных старлеев, развели двух лохов на бутылку водки. «Подводники» оказались такими же, как мы, студентами-медиками, приехавшими на практику неделей раньше. Обман был тут же выявлен, и настала их очередь проставляться. Так как ребята они оказались неплохие, никто в обиде не остался.

Девушек удивительной красоты на дискотеке было неимоверное количество. В четыре утра я, Женя, командир БЧ-5 с «Задорного» капитан-лейтенант Разумовский, опознавший нас на дискотеке, и три нетрезвые, но невероятно длинноногие красавицы решили отправиться на экскурсию на наш доблестный пароход.

…Я проснулся голым на полу своей каюты от вибрации, головной боли и какого-то странного гула. С трудом сфокусировав глаза на часах, определил время — двенадцать тридцать пять, то есть о подъеме флага в шесть ноль-ноль не могло быть и речи… Каждый поворот головы сопровождался мощнейшим спазмом в желудке и непроходящим ощущением топорика в голове.

Память возвращалась с трудом и частями. Рядом со мной в неестественной позе спал Женя Боровиков в носках, часах и гондоне. На кровати, обнявшись, будто две нимфы, спали обнаженные вчерашние девушки из «Устрицы». «Надеюсь, до скандала дело не дошло», — подумал я, оглядев Женю, и еще раз попытался вспомнить детали вчерашнего вечера. Простыня, подушка, одеяло и девушки были густо заляпаны мазутом. «Купались!» — мелькнула мысль. Тут меня здорово качнуло, и я понял, что «Задорный» вышел в море. Ну да… Разумовский вчера что-то говорил про учебный выход в море… елы-палы… блиин…

Корабль на боевых учениях, а в каюте доктора, который должен сидеть в медсанчасти и ждать поступления «раненых», загорают две голые телки и студент Боровиков в гондоне. Надо было срочно что-то предпринимать. Я натянул спортивные штаны, футболку, выполз из каюты и, аки Джеймс Бонд, начал пробираться в сторону амбулатории.

— Стоять, бль!

Я остановился и зачем-то поднял руки вверх.

— Почему в трико, как целка, бль? Фамилия, бль!

Это был замполит кавторанг Гуцалюк, дядька из Минска, с усами, как у «Песняров».

— Врач-практикант Цепов.

— Ааа… Почему не по форме, бль?

— Не выдали.

— Развели бардак на флоте, морские котики, бль!

Через десять минут я уже был облачен в «рабочее платье» — именно так называется матросская роба — широченные синие штаны, пилотку и черные ботинки.

После интенсивных консультаций со Степиным, пообещав ему комплект гражданской одежды для походов в самоволку, я принял решение эвакуировать девиц и студента Боровикова в судовой лазарет. Проснувшимся к тому времени обезвоженным посетителям моей каюты была объяснена тактическая ситуация и вся серьезность положения. Дамы отчаянно хотели писать, а Женя Боровиков — пива, котлетку по-киевски и спать.

Чтобы не вызвать подозрений, девиц и Женю по очереди на носилках, накрытых одеялом, перенесли в лазарет, который тут же закрыли на карантин по сальмонеллезу. Я сидел, пил воду и жевал аспирин в медсанчасти, когда стали поступать первые «раненые». «Учения ж, блядь!» — вспомнил я. Голова соображала с трудом…

Первым «раненым» оказался матрос-первогодок Мишин. Его якобы опалило пламенем. Я сказал ему ласково: «Мишин, пиздуй в лазарет и сиди там как мышь. Пикнешь — башку снесу! Понял?»

— Есть сидеть как мышь, тааишьвоенврач!

— И, кстати, Мишин, а че у тебя руки постоянно согнуты в локте?