Диляра Тасбулатова - Кот, консьержка и другие уважаемые люди Страница 5

Двенадцать

Зашла я как-то по дороге домой в продуктовый, который держат ребята-кавказцы. Семейный бизнес: работают муж с женой и даже их дети.

Мужу все подчиняются беспрекословно: но мужик, в принципе, славный. Большой такой, веселый обычно.

Но в тот день был он какой-то странный.

Смурной.

Я купила у него на пробу одно пирожное.

Он взвесил и говорит:

– Двэнадцать!

Я попробовала и еще одно попросила.

Он опять:

– Двэнадцать.

(Хотя они разные – второе явно больше.)

Я говорю:

– Вы себя не обманули?

Он (опять):

– Двэнадцать!

Я тогда виноград попросила.

Он опять – взвесил и говорит:

– Двэнадцать!

Смотрю, его жена, Зарина, чуть не плачет:

– Иса! Килограмм винограда стоит 150 рэ! Какие там двенадцать?!

Он говорит:

– Молчи, жэнщина! Я сказал – двэнадцать!

Зарина мне шепчет: уже два часа всем все по двенадцать рублей продает. Алкашам водку продал за двенадцать… А завтра кассы недосчитается и будет меня ругать. Пьяный сам сидит и кричит – двенадцать, двенадцать…

Тут Иса уронил голову на прилавок, и я быстро Зарине отдала 150 рублей.

Иса, как почувствовал, проснулся и как закричит:

– Двэнадцать, я сказал! Я – мужчина и хочу так!

И опять упал на прилавок.

Потом слегка поднял голову и говорит мне:

– Завтра приходи, все по тринадцать будет!

Зарина перекрестилась (они, кажется, христиане – осетины).

И говорит:

– Все! Магазин закрыт. До двенадцати! (у них круглосуточный).

И стала толкать алкашей, которые уже приготовились поживиться почти дармовой водкой, к выходу.

Неработающий N

Подсаживала я в наших Химках бабушку в троллейбус. Сама тоже занесла было ногу, как троллейбус тронулся.

Мы с бабушкой повисли, патетично выражаясь, между жизнью и смертью.

Бабушке было лет 90.

Я крикнула не своим голосом:

– Эй! Тут у вас! Почти под колесами! Ау!

Троллейбус остановился, бабушка неожиданно ловко, как завзятый акробат, взлетела птицей в него и еще более лихо закричала на кондукторшу:

– Твою мать!

Кондукторша-киргизка скромно потупилась:

– Извините.

– Да ничего (оптимистично сказала я). Бывает. Правда, мы с бабушкой могли стать героинями криминальной хроники где-нибудь в МК.

– А что такое МК? (наивно спросила кондукторша).

– «Московский комсомолец», газета такая. После сообщения, что «неработающий N съел своего сожителя» (я там и вправду это вычитала), было бы еще одно: женщина из подмосковных Химок, героически спасая бабушку от вездесущих колес… ну и так далее.

Однако кондукторшу больше заинтересовал неработающий N.

– А что, он правда съел своего сожителя? – спросила она с расширившимися от ужаса глазами.

90-летняя бабушка вдруг сказала:

– Видно, сожитель сволочь был. Вот его и съели. У меня муж-покойник тоже был никому не дай бог.

– Но вы же его не съели? (осведомилась кондукторша).

Бабушка, ко всеобщему удивлению, не обиделась и сказала:

– А чего его есть-то? Проспиртованный был весь насквозь.

Тут мужик в вязаной шапке произнес мрачно:

– Ну и разговорчики тут у вас – кто кого съел. Если неработающий, пусть идет работает.

– Ну да (сказала я). А он, вместо того чтобы в Хедхантер или «Работа точка ру» написать, взял и съел своего сожителя.

– Это легче всего (мрачно сказал мужчина в вязаной шапке без тени улыбки).

– Не скажите! – вдруг сказала 90-летняя бабушка. – Убить-то легко, особенно если пьет не просыхая и дерется, а вот съесть – это надо иметь сноровку.

Кондукторше, похоже, стало плохо.

Сделав вид, что она не расслышала последней фразы, она начала деловито обходить новых пассажиров.

Мужчина в вязаной шапке что-то пробормотал и уставился в окно.

В троллейбусе повисла уважительная тишина.

Великий и могучий

Бродила я летом по своим Химкам, устала и села в летнем кафе выпить чаю.

За соседним столиком сидели кавказцы и химкинские наши девочки, блондинки (все симпатичные – и девочки и мужчины).

Одна из них сказала (кокетливо вертя в руках соломинку для коктейля):

– Стою я такая…

Парень говорит:

– Какая?

– Ну, такая…

– Какая – такая?

Девочка уже раздражаться начала:

– Ну, такая!

Второй парень говорит:

– Красывая?

Девочка говорит:

– Да нет же! Просто – такая!

Первый парень говорит:

– У меня по русскому всегда была пятэрка! После слова «такая» нужно прилагатэльное! Какая – такая?

Девочка говорит раздраженно:

– Какая, какая! Никакая!

Вторая девочка говорит:

– Пьяная, что ли?

– Да нет же!!! (почти кричит первая девочка!) Вы что, идиоты все?

Второй парень говорит задумчиво:

– Мужчына не может быть идэотом. А жэнщэна – пьяным.

Первый говорит:

– ПьянОй!

Второй радостно отчеканивает вслед за первым:

– ПьянОй!

– Не может! (крикнул второй).

– Не могут! (сказал первый).

Все засмеялись.

Тут подошел мрачный официант и говорит:

– Еще как может, мать твою…

Одноклассники. ру

Встретила во дворе слесаря Володю – чудесный он парень. Сели на скамеечку – поболтать. Володя вдруг мне говорит:

– А ты вроде плотно сидишь в соцсетях?

Я говорю:

– Еще как! Как наркоман, зависимость даже у меня появилась.

Володя говорит:

– А у меня тут страшная история была из-за этих дурацких соцсетей… Вспомнил я свою первую любовь, романтическая была девушка, Таня. Милая такая, тоненькая, все под гитару песни пела. Походы, палатки, Таня… Эх!

Володя понурился, сидит печальный.

– И что?

– А ниче, за каким-то хреном черт меня дернул, нашел я ее на «Одноклассниках» и назначил ей свиданку. Она в Подмосковье живет, так я и решил с ней встретиться прямо на ее станции. Пришел, сижу. Рядом сидят две бабки, одна страшнее другой. Жду Таню. А ее все нет и нет. Вдруг та бабка, что чуть помоложе (Володе самому 48 лет), но все равно лет эдак на 60 с гаком тянет, разворачивается ко мне и говорит:

– Ты, что ль?

Я испугался, но говорю, что, мол, я, – Володя из десятого «Б».

Она вскочила, замахала руками, стала чуть ли не голосить, как кликуша, вопить прямо: «Как же я сразу-то не доперла! Чаво я тут сижу, как дура!» И разговор такой (говорит Володя) самый что ни на есть простецкий, грубый, пролетарский (сам Володя и на выставки ходит, и книги читает, и разговаривает культурно, и вообще).

Дальше Таня говорит:

– У тебя как здоровье? Давление там или че? Зашился или как?

У Володи глаза на лоб.

– Вот тебе адрес (говорит, тараторя, эта Таня), доктор отличный, он у нас всех зашил… всю, считай, область.

Володя робко попытался возразить:

– Я вообще-то не пью.

– Ага! (заорала Таня). Все так говорят, пока белочка их не скрутит! Мой вот до того допился, что у него крокодилы в костюмах в трамваях ездили! Ну, я его быстро к дохтуру, хоть он, собака, вырывался и сопротивлялся…

(Ну и так далее.)

– Ну и как? (говорит Володя, чтобы что-то сказать). Больше крокодилов в костюмах не видит?

– Иногда (говорит Таня). Но нечасто. Зато теперь с топором наладился за нами бегать.

Тут, рассказывает Володя, электричка подошла, и он, извинившись, стал прощаться.

А Таня стояла на перроне и кричала:

– Куда ты спешишь? Я вот хотела со своим познакомить, бутылочку припасла! Малёк можно, чтобы не до крокодилов…

– Вот ты мне скажи (говорит Володя), какого я полез в эти «Одноклассники», а?

Собака такая

Ехала в маршрутке по Химкам своим.

А там девушка по телефону беседовала, и довольно громко.

Говорила она так:

– Ну да, ну да, ну да, ну да… А ты в комнату не пускай его… Я сейчас приеду, запущу его в комнату. Забаррикадируйся и не пускай… Я ему еды оставила. Пусть пока в подвале посидит. Воет? Ну, пусть повоет, ничего страшного… Щас приеду, врежу ему как следует, перестанет выть, собака такая…

Все уже начали посматривать неодобрительно на девушку, и тут она вдруг говорит:

– Ну черт с ним, дай ему трубку.

И все успокоились, отвернулись от нее: раз муж, черт с ним, собаку жальче.

Инфарктштрассе

Пошла я намедни в химкинскую поликлинику: бок болит.

Юная леди, делая мне УЗИ, говорит:

– Конечно, панкреатит есть, но в вашем возрасте еще и не такое бывает.

– Ну да (говорю, охая и переворачиваясь с боку на бок, чтобы весь ливер просветить мой). Еще и старческое слабоумие…

Девушка охает и говорит:

– Чувствуете приближение?

– Чувствую, девушка, ох, чувствую… Вчера вот с одним немцем познакомилась…

– ?!

– Альцхаймер фамилия: интересный мужик, но сначала представился другим именем, через пять минут – этим, потом опять – другим… Потом вдруг говорит: а вы живете не на Инфарктштрассе? А я ему: нет, я на Склерозен-стрит, которая раньше была Гитлерштрассе…

Девушка, слегка шокированная, говорит осторожно: