Николай Лейкин - Воскресные охотники Страница 5

— Нѣтъ. Спать буду, — отвѣчалъ студентъ.

— Ну, спите. Христосъ съ вами. Кудрявыхъ сновидѣній вамъ желаю.

Миней приподнялъ картузъ и поплелся отъ скамейки.

— Клевъ на уду!

— Благодаримъ покорно. Вашимъ счастливымъ счастьемъ, авось, и попользуемся, — отвѣчалъ заводскій сторожъ Миней, помѣщающійся въ кормѣ лодки, на половину вытянутой носомъ на низкій песчаный берегъ рѣки, и плетущій сѣть изъ гдовской нитки. Передъ нимъ на бортѣ лодки лежали двѣ удочки, лесы которыхъ были опущены въ воду.

— Ловится-ли что-нибудь? — спросилъ молодой человѣкъ въ охотничьихъ сапогахъ, въ кожаной курткѣ и съ ружьемъ.

— Да какъ вамъ сказать… Теперь ужъ больше для прилику съ удочками сижу. Больше для того, чтобы два дѣла дѣлать. Вотъ для мережки сѣть плету, ну, и удочки закинулъ. Съ Перваго Спаса въ нашихъ мѣстахъ насчетъ удочки — аминь, cъ Перваго Спаса рыба хитра становится. Ужъ на что головль дура-рыба, а и головль умнѣетъ. Бархатнаго червя, самаго веселаго на крючекъ сажаешь — и того не беретъ. Пощипать его пощиплетъ, а чтобъ съ азартомъ схватить — нѣтъ, этого нѣтъ. Даже ужъ такъ будемъ говорить, что Илья Пророкъ рыбѣ умъ посылаетъ. Какъ послѣ громовой стрѣлы онъ холодный камень въ воду опуститъ, такъ рыба постепенно и начинаетъ все хуже и хуже ловиться на удочку, съ холодной воды она въ разсужденіе входитъ. Опять же будемъ такъ говорить, что и сыта она. Лещи икры наметали, рыбешка появилась, травы всякой подводной много, съ деревьевъ осыпь цвѣточная плыветъ, ракъ гнѣзда устроилъ и яицъ нанесъ — все это рыбья пища. Съ чего ей теперь бѣситься? Съ чего червя-то рвать?

— Стало быть, рыбная охота, по твоему, ужъ кончается? — спросилъ молодой человѣкъ.

— Какъ кончается! Нѣтъ. Осенью рыбная охота только что начинается, но на другой манеръ. Удочку въ сторону, и за другіе составы надо приниматься. На хитрости хитрости, на рыбій умъ человѣческій умъ. Рыба въ разсужденіе входитъ, а человѣкъ долженъ ее перехитрить. На то онъ человѣкъ. Вотъ сѣть для мережки плету. Мережки будемъ ставить. Супротивъ мережки рыбьяго ума меньше хватаетъ. Въ мережку и сытая рыба забредетъ, изъ любопытства носъ сунетъ, анъ выйти-то и трудно.

— Ну, мережка ужъ не искусство, въ мережку ловить ни умѣнья, ни хитрости не надо. Это ужъ не охота.

— Такъ-то оно такъ, а только вы, сударь, то возьмите: я семью кормлю. У меня семья-то самъ-пятъ. А жалованье наше какое! Вотъ подати надо платить. Безъ податей и паспорта не дадутъ. А два мѣсяца на грибѣ да на рыбѣ просидишь, — вотъ и подати есть. Теперь, благодареніе Богу, грибъ пошелъ, Господь дождичка посылаетъ, а грибы большое подспорье. Ребятишки грибы собираютъ, а я рыбу ловлю. Всего, знамо дѣло, не съѣдаемъ, а на сторону продаемъ. Окружные господа покупаютъ. Вонъ Марья Карловна на мельницѣ — ей только подавай, но любитъ, чтобы грибъ былъ маленькій, ядреный, на подборъ. Опять же ягода — брусника и черника… Вонъ приказчицѣ на салотопенный заводъ сколько угодно неси брусники. Она ее и варитъ, и паритъ, и чуть что не жаритъ. И съ сахаромъ-то, и съ уксусомъ… Вы вотъ про подати-то ничего не знаете, такъ вамъ и хорошо. Поди, ничего не платите податей-то?

— Да… Я освобожденъ отъ прямыхъ податей, хотя косвенныя… Вотъ спичку о коробку чиркнулъ — налогъ на спички, папиросу закурилъ — акцизъ на табакъ, рюмку водки выпилъ — питейный акцизъ. Та же подать.

— Это что за подать! А вы вотъ попробуйте такъ, что коли за паспортъ не выслалъ — ну, и нѣтъ тебѣ паспорта и отправляйся въ свое мѣсто. Берите-ка вонъ удочку, что на веслѣ виситъ, и присаживайтесь. Червями подѣлюсь.

— Да вѣдь ты говоришь, что теперь на удочку рыба не ловится, — замѣтилъ молодой человѣкъ.

— Плохо ловится, но нельзя, чтобъ ужъ совсѣмъ не ловилась, — далъ отвѣтъ Миней.

— Много-ли поймалъ то?

— Да вотъ съ обѣденъ сижу. Какъ въ колоколъ ударили на селѣ, сѣлъ. Другимъ дѣломъ занятъ, сѣть плету, стало-быть ино и не доглядишь, какъ клюнетъ, а пятокъ окуней есть. Вонъ они въ ведрѣ плещутся. Садитесь.

— Домой тороплюсь. Я съ ранняго утра вышелъ.

— Съ добычей-ли?

— Пара молодыхъ тетеревей есть.

Молодой человѣкъ хлопнулъ себя по яхташу.

— Глупая птица, — сказалъ Миней. — Тетеревъ въ лѣсу — все равно, что голавль въ водѣ. Впрочемъ, вамъ что-же… Вамъ на жаркое есть.

— Да вѣдь я не изъ-за этого… Я въ душѣ охотникъ. Что по лѣсной охотѣ, что по рыбной ловлѣ я за добычей не гонюсь. Вотъ потому-то я и въ рыбной охотѣ противъ мережъ съ неводами.

— На дорожку надо будетъ мнѣ васъ съ собой взять вмѣстѣ поохотиться, — сказалъ Миней. — Вотъ это настоящая охотницкая рыбная ловля.

— Это на мушку, что-ли?

— Да, на муху, чтобъ сзади лодки на струнѣ ее пускать. Это мы дорожкой называемъ.

— Знаю, знаю.

— Вотъ ужъ тутъ, сударь, на хитрости хитрость. На дорожку и сытая рыба ловится, потому муха для рыбы лакомство, муха для рыбы все равно, что нашему брату медъ. Вотъ на лакомство-то ее и заманиваешь.

— А ты началъ ужъ ловить на дорожку?

— Еще-бы. На дорожку я всегда съ Перваго

— Спаса… Вотъ третьяго дня ѣздилъ.

— Ну, и что-же?

— Четыре харіуса дурака сломали и одинъ лососочекъ фунта въ три.

— Даже и лососокъ?! — удивленно воскликнулъ молодой человѣкъ.

— А что-жъ тутъ? Лососина по глупости головлю сестра. Небольшіе лососки такъ клюютъ, что въ лучшемъ видѣ. Хитро только вынуть-то лососка. Чуть побольше — и срывается.

— Любопытно-бы когда-нибудь лососка на дорожку поймать. Ты возьми меня съ собой когда-нибудь.

— Сдѣлайте одолженіе. Даже очень пріятно будетъ. Для этой ловли необходимо, чтобы два человѣка въ лодкѣ были. Одинъ гребетъ, а другой съ сачкомъ сидитъ, чтобы поддать. Третьяго дня я съ парнишкой своимъ ѣздилъ, да парнишка-то у меня малъ, такъ еще несмышленокъ.

— Возьми, возьми, пожалуйста. Ну, а съ острогой на щукъ ты не ѣздишь? Вотъ возьми меня съ собой.

— Это на огонь? Ночью?

— Да, да…

— Да вѣдь я, ваша милость, сторожъ при заводѣ. Мнѣ ночью въ караулъ надо, такъ какъ-же…

— Такъ, такъ! Я и забылъ, что ты сторожъ. А хорошая охота?

— Еще-бы… Охота первый сортъ. Вотъ тутъ и ловкость, и умѣнье, и вѣрный глазъ. Обожаю я эту охоту. Я въ своемъ мѣстѣ на озерѣ полупудовыхъ щукъ острогой билъ. Разъ даже такъ, что вы не повѣрите… Въ тридцать четыре фунта щуку убилъ. А только ужъ и помучила-же она меня, подлая!.. Чуть самого изъ лодки не вытащила. Я и такъ, я и этакъ… Возился, возился и даже огонь потушилъ. А ночь темная-претемная… Ни луны, ни звѣзды…

— Но все-таки-же справился и вытащилъ эту щуку?

— Вытащилъ.

— Хорошая это охота!

— Еще-бы, баринъ, не хорошая. Охота такая, что сердце радуется, а только чего ежели невозможно сторожу, такъ невозможно.

— Ну, а насчетъ дорожки я твоимъ предложеніемъ воспользуюсь. Когда поѣдемъ?

— Да желаете сегодня послѣ обѣда? Вотъ я, какъ въ церкви отзвонятъ, такъ и пойду обѣдать, а ужъ послѣ обѣда и спать не лягу. Такъ сразу послѣ обѣда и поѣдемте. Муха у меня для ловли есть зеленая, со слюдой для блеску и во съ какими усами! Изъ зеленаго шелку свертѣлъ, усы изъ конскаго волоса. На удивленіе муха! Только лѣнивая рыба развѣ на такую муху не бросится.

— Ѣдемте.

— Ну, ладно. Такъ я пойду домой, оставлю тамъ ружье и яхташъ, и къ тебѣ…- сказалъ молодой человѣкъ.

— И чудесное дѣло. Я жду, — отвѣчалъ Миней, поправляя удочки.

Молодой человѣкъ вскинулъ ружье за плечо и зашагалъ отъ лодки.

Заводскій сторожъ Миней сидѣлъ въ кормѣ лодки, на половину вытащенной носомъ на берегъ, и удилъ рыбу, разложивъ удочки. Къ нему подошелъ молодой человѣкъ въ охотничьихъ сапогахъ съ ружьемъ и яхташемъ, наполненнымъ вмѣсто дичи грибами.

— Клевъ на уду! — сказалъ молодой человѣкъ Минею.

— Спасибо, — отвѣчалъ тотъ.

— Ловится-ли что-нибудь?

— Плохо. Ужъ на что окунь дуракъ-глотало, а и тотъ нынче не клюетъ.

— Что такъ?

— Вѣтеръ не тотъ. Съ намъ въ рѣку моряна рыбу гонитъ, по вашему то есть западъ, а нынѣшнимъ лѣтомъ съ запада-то вѣтра почитай что и не было. То съ сѣвера дулъ, то съ юга. Вотъ и опять южный. Опять-же будемъ такъ говорить: нонѣ неурожайный годъ, а въ неурожайные годы всегда должна рыба быть. Хлѣба нѣтъ, такъ рыба есть А отчего нынче ея нѣтъ — и ума не приложить.

— Да вѣдь въ Петербургской губерніи нѣтъ неурожая.

Миней улыбнулся и сказалъ:

— Здѣсь всегда неурожай. Развѣ только что травы были хороши, такъ травы для скота, а рожь она-бы и не плоха была, но уборкѣ дожди помѣшали. Вѣдь вотъ съ Владимірова дня ровно мѣсяцъ, дожди стоятъ. Завтра у насъ Третій Спасъ. Послѣ Третьяго Спаса овесъ косить надо, а какъ его при дождяхъ-то косить будешь?

— Да можетъ быть и ведро начнется послѣ Третьяго-то Спаса. Барометръ кверху пошелъ.

— А вы нешто вѣрите въ барометръ?