Марк Твен - Любопытное приключение Страница 5

— Кто это: „Священный Союзъ?“

Онъ вздрогнулъ всѣмъ тѣломъ и сдѣлалъ руками невольный жестъ, казавшійся мнѣ призывомъ отчаявшагося существа о состраданіи. Но онъ не издалъ ни звука, а продолжалъ стоять такъ, опустивъ голову внизъ. Мы сидѣли, смотрѣли на него и ждали отвѣта, наконецъ, увидѣли крупныя слезы, катившіяся по его щекамъ, но онъ продолжалъ молчать. Немного погодя я сказалъ: — Ты долженъ отвѣтить мнѣ, мой мальчикъ, и долженъ сказать правду. Кто такое, Священный Союзъ?

Онъ молча рыдалъ. Я сказалъ нѣсколько жестче:

— Отвѣчай же на вопросъ!

Онъ сдержалъ рыданья, стараясь овладѣть голосомъ, затѣмъ, смотря на меня умоляющимъ взглядомъ, проговорилъ сквозь слезы:

— О, сжальтесь надо мною, сэръ! Я не могу отвѣтить, потому что не знаю.

— Какъ!

— Въ самомъ дѣлѣ, сэръ, я говорю правду. Я никогда до этой минуты ничего не слышалъ о Священномъ Союзѣ. Клянусь честью, сэръ, это такъ.

— Боже правый! Посмотри на свое второе письмо, развѣ ты не видишь словъ: Священный Союзъ. Что ты теперь скажешь?

Онъ посмотрѣлъ на меня взглядомъ глубоко обиженнаго человѣка и сказалъ съ чувствомъ:

— Это какая-то жестокая шутка, сэръ! И какъ они могутъ играть ее со мной! Я всегда старался поступать какъ слѣдуетъ и никому не дѣлалъ зла. Кто-то поддѣлался подъ мою руку. Я не писалъ ни строчки изъ всего этого, я никогда въ жизни не видѣлъ этого письма.

— О, ты, неслыханный лжецъ! Посмотримъ, что ты скажешь на это, — я вытащилъ изъ кармана письмо съ симпатическими чернилами и поднесъ къ его глазамъ.

Онъ поблѣднѣлъ, поблѣднѣлъ, какъ мертвецъ. Онъ зашатался, хватился рукой объ стѣну, чтобы не упасть. Черезъ минуту онъ спросилъ, слабымъ, едва слышнымъ голосомъ:

— Вы прочли его?

Наши лица отвѣтили правду, прежде чѣмъ языкъ мой успѣлъ вымолвить лживое „да“, и я увидѣлъ, какъ въ глазахъ этого мальчика снова появилось мужество. Я ждалъ, что онъ скажетъ что-нибудь, но онъ молчалъ. Наконецъ я спросилъ:

— Ну, что же ты скажешь относительно содержанія этого письма?

Онъ отвѣтилъ совершенно спокойно:

— Ничего, кромѣ того, что оно совершенно невинно и не можетъ повредить никому.

Я нѣкоторымъ образомъ былъ теперь прижатъ къ стѣнѣ, не будучи въ состояніи опровергнуть его заявленія. Я не зналъ хорошенько, какъ мнѣ теперь дѣйствовать. На выручку мнѣ подоспѣла мысль, я сказалъ:

— Ты увѣренъ, что ничего не знаешь о начальникѣ, и Священномъ Союзѣ и не писалъ письма, которое ты называешь поддѣльнымъ?

— Да, сэръ, совершенно увѣренъ.

Я медленно вытащилъ узловатую скрученную веревку и поднялъ ее кверху, не говоря ни слова. Онъ равнодушно взглянулъ на нее, затѣмъ посмотрѣлъ на меня вопросительно. Мое терпѣніе жестоко испытывалось, однако, я сдержался и сказалъ своимъ обыкновеннымъ голосомъ: — Уиклоу, ты видишь это?

— Да, сэръ.

— Что это такое?

— Это, кажется, кусокъ веревки.

— Кажется! Это есть кусокъ веревки. Узнаешь ли ты его?

— Нѣтъ, сэръ, — сказалъ онъ самымъ спокойнымъ тономъ.

Хладнокровіе его было изумительно. Я молчалъ нѣсколько секундъ, надѣясь, что это поможетъ произвести большее впечатлѣніе слѣдующимъ моимъ словомъ; я всталъ, положилъ руку на его плечо и сказалъ серьезно:

— Это вѣдь не поможетъ тебѣ, бѣдный мальчикъ, нисколько не поможетъ. Этотъ „знакъ“ „Начальнику“, эта узловатая веревка найдена въ одномъ изъ ружей на ватеръ-фронтѣ.

— Найдена въ ружьѣ? О, нѣтъ, нѣтъ, не говорите, что въ ружьѣ, но въ отверстіи патрона, она должна быть въ патронѣ! — Онъ упалъ на колѣни и заломилъ руки, поднявъ лицо, на которое жалко было смотрѣть, такъ оно было мертвенно, такъ полно дикаго ужаса.

— Нѣтъ, это было въ ружьѣ.

— О, вышла какая-то ошибка! Мой Боже, я погибъ! — И онъ вскочилъ и началъ бѣгать взадъ и впередъ по комнатѣ, отстраняя руки, которыя протягивались, чтобы поймать его, и стараясь выбѣжать вонъ, что, понятно, было немыслимо. Затѣмъ онъ опять бросился на колѣни, плача изо всей силы, и, обнимая мои ноги, умоляющимъ голосомъ говорилъ:

— О, сжальтесь надо мной. Не выдавайте меня! Они не пощадятъ моей жизни ни одной минуты! Защитите меня, спасите меня! Я все разскажу.

Потребовалось порядочно времени, чтобы успокоить его, умѣрить его страхъ и привести въ возможно разумное состояніе. Затѣмъ я началъ спрашивать его. Онъ отвѣчалъ скромно, съ опущенными глазами, время отъ времени вытирая струившіяся по его лицу слезы.

— Итакъ, ты въ глубинѣ души мятежникъ?

— Да, сэръ.

— И шпіонъ?

— Да, сэръ.

— И дѣйствовалъ по ясно-опредѣленнымъ приказаніямъ „извнѣ“?

— Да, сэръ.

— Добровольно?

— Да, сэръ.

— Съ радостью, можетъ быть?

— Да, сэръ, мнѣ незачѣмъ отрицать этого. Югъ — моя родина сердце мое — южное и весь я принадлежу ему.

— Значитъ исторія, которую ты мнѣ разсказывалъ о своихъ несчастіяхъ и преслѣдованіяхъ твоего семейства, придумана на этотъ случай?

— Они… они велѣли мнѣ разсказать ее, сэръ.

— И ты хочешь предать и погубить тѣхъ, кто сжалился надъ тобой и пріютилъ тебя? Понимаешь ли ты всю свою низость, несчастное, заблудшее созданіе?

Онъ отвѣчалъ только рыданьями.

— Ну, хорошо, оставимъ это. Къ дѣлу. Кто такой полковникъ и гдѣ онъ находится?

Онъ началъ горько плакать и попробовалъ отвильнуть отъ отвѣтовъ. Онъ говорилъ, что его убьютъ, если онъ разскажетъ. Я пригрозилъ запереть его въ темную, если онъ не признается. Въ то же время я обѣщалъ оградить его отъ всякой опасности, если онъ будетъ искрененъ. Вмѣсто всякаго отвѣта онъ крѣпко стиснулъ губы и принялъ непреклонный видъ, который я никакъ не могь поколебать. Наконецъ я увелъ его, но одинъ только видъ темной покорилъ его. Онъ опять разразился рыданіями и мольбами и сказалъ, что во всемъ признается.

Я привелъ его назадъ и онъ назвалъ „полковника“ и подробно описалъ его. Сказалъ, что его можно найти въ главной гостинницѣ города, въ статскомъ платьѣ. Мнѣ пришлось еще разъ пригрозить ему, прежде чѣмъ онъ назвалъ и описалъ „начальника“. Онъ сказалъ, что „начальника“ можно найти въ № 15, въ Нью-Іоркѣ, улица Бондъ, № 15. Онъ извѣстенъ подъ именемъ Р. Ф. Гейлорда. Я телеграфировалъ фамилію и примѣты его начальнику столичной полиціи и просилъ арестовать и задержать Гейлорда до тѣхъ поръ, пока мнѣ можно будетъ послать за нимъ.

— Теперь, — сказалъ я, — существуетъ нѣсколько заговорщиковъ „внѣ“ форта, повидимому, въ Новомъ Лондонѣ. Назови ихъ и опиши.

Онъ назвалъ и описалъ трехъ мужчинъ и одну женщину, всѣхъ, живущихъ въ главной гостинницѣ. Я сейчасъ же послалъ арестовать ихъ, и скоро они вмѣстѣ съ полковникомъ были приведены въ крѣпость.

— Затѣмъ я желаю знать все, что касается твоихъ здѣшнихъ товарищей-заговорщиковъ въ крѣпости.

Онъ готовъ былъ надуть меня, но я предъявилъ ему таинственные лоскутки бумаги, найденные на двухъ изъ нихъ, и это произвело на него отрезвляющее дѣйствіе. Я сказалъ, что двое изъ нихъ въ нашей власти и что онъ долженъ назвать третьяго. Это его страшно испугало и онъ расплакался.

— О, пожалуйста не принуждайте меня! Они убьютъ меня на мѣстѣ!

Я сказалъ, что все это глупости. У меня всегда найдется кто-нибудь подъ рукой, чтобы защитить его и, кромѣ того, люди будутъ собраны безъ оружія. Я приказалъ всѣмъ новобранцамъ выстроиться. Тогда бѣдное, дрожащее, маленькое созданіе вышло и прошлось передъ всей линіей, стараясь казаться какъ можно равнодушнѣе. Онъ сказалъ одно только слово одному изъ людей, и не успѣлъ и пяти шаговъ пройти далѣе, какъ тотъ уже былъ арестованъ.

Какъ только Уиклоу опять оказался съ нами, я приказалъ привести этихъ трехъ человѣкъ и, выставивъ впередъ одного изъ нихъ, сказалъ:

— Теперь, Уиклоу, не отступай ни на одну іоту отъ точнѣйшей правды. Кто этотъ человѣкъ и что ты знаешь о немъ?

Разъ зайдя такъ далеко, онъ пренебрегъ послѣдствіями, устремилъ глаза на солдата и началъ говорить прямо, безъ колебанія:- Его настоящее имя Джорджъ Бристоу. Онъ изъ Новаго Орлеана; былъ вторымъ помощникомъ на береговомъ суднѣ „Капитоній“ два года тому назадъ. Отчаянный малый. Дважды отбывалъ двойной срокъ службы за убійство; въ первый разъ за убійство вымбовкой матроса, по имени Гайдъ, второй разъ за убійство лоцмана за отказъ поднять лотъ, что должно входить въ обязанности боцмана. Онъ шпіонъ и присланъ сюда полковникомъ, что бы дѣйствовать въ этомъ направленіи. Онъ былъ третьимъ помощникомъ на св. Николаѣ, когда его взорвало въ окрестностяхъ Мемфиса, въ пятьдесятъ восьмомъ году и едва не былъ „линчированъ“ за ограбленіе убитыхъ и раненыхъ, во время перевозки ихъ на берегъ въ большой деревянной лодкѣ, и т. д. и т. д. Онъ далъ полную біографію солдата. Когда онъ кончалъ, я спросилъ послѣдняго:

— Что ты на это скажешь?

— Не во гнѣвъ вамъ будь сказано, сэръ, это самая адская ложь, какую только можно придумать.