Светлана Багдерина - Пламя Сердца Земли Страница 5

Скрывающих разноцветные чернильные полосы на щеках.

– Вот, разрешите представить, – Граненыч степенно указал рукой на прибывшего таким удивительным способом соавтора своего плана, – Дионисий, хозяин дворцовой библиотеки. Он будет отвечать за взаимодействие с древним народом Лукоморья.

Все, включая царя, непонимающе уставились на него.

– Лешими, водяными, домовыми, – как нечто само собой разумеющееся пояснил Митроха, и аудитория смогла только сморгнуть.

А в это время библиотечный снял берет и с достоинством раскланялся.

– Польщен столь высокой честью – присутствовать и вещать в благородном обществе харизматичных представителей самых древних родов Лукоморья, столпов нашей государственности, опор благополучия страны и ее процветания, на коих зиждется связь времен и преемственность поколений, – обратился он к боярам, закончив поклон, и харизматичные опоры и столпы онемели от присутствия в своем благородном обществе существа, которое могло без запинки выговорить такие слова, ни разу не заглянув в спасительную бумажку.

Пока бояре, менее привычные к манере общения маленького библиотечного, приходили в себя, царь подтянул к себе одну из карт, ту, что была побольше и изображала план Лукоморска и ближайших окрестностей – и углубился в ее изучение.

До обкома долетали только разрозненные междометия и комментарии.

– Хм… Хм… Ха… Ишь ты, как придумал… Хм… И тут так… Угу… Угу… Ага… Не-ет, а тут купцы не согласятся… хотя кто их будет спрашивать?.. Хитро, хитро-о…

Рассмотрев всю карту вдоль и поперек несколько раз, Симеон поднял сосредоточенный взгляд на собравшихся родовитых, нашел в череде бородатых лиц нужное ему, прищурился задумчиво и обратился:

– А скажи мне, боярин Демьян… Помнишь, мы тебе поручали полгода назад Сабрумайскую дорогу вымостить?

– Помню, царь-батюшка, как не помнить, – с готовностью вскочил с места Демьян и поклонился царю.

– И что – вымостили твои молодцы ее, али нет?

– Вымостили, царь-батюшка, вымостили.

– Всю вымостили?

– Всю вымостили, всю.

Царь досадливо поморщился.

– Так вот не надо было всю-то мостить!

Боярин хитро ухмыльнулся.

– А мы и не всю вымостили.

– Так вообще не надо было мостить!..

Вид у Демьяна был такой, как будто он выиграл в лото мешок трюфелей.

– А мы и не мостили!

Дождавшись, пока аудитория снова будет в состоянии адекватно воспринимать человеческую речь, Симеон строго постучал карандашом о кубок на своем конце стола, и в зал совещаний нехотя вернулась тишина.

– А теперь мы с Дионисием изложим вам свою диспозицию… – сухо, по-деловому проговорил князь Граненыч, разворачивая все карты на столе.

Стук в дверь личных палат новоявленного князя, которые были отведены ему во дворце, чтобы он на время Костейской кампании всегда был под рукой у главнокомандующего, оторвал его от вычерчивания схемы линий обороны города.

– Заходите, не заперто! – громко буркнул он и снова уткнулся было в карту: ему предстояло решить очень важный вопрос распределения регулярного войска и ополчения по стенам в соответствии со степенью вероятности штурма этого направления.

Пока получалось не очень: направлений и степеней было гораздо больше, чем солдат и ополченцев, и поэтому Митроха был далеко не в самом лучшем из своих настроений.

– Э-э… кум? – не дождавшись более знаков внимания от хозяина палат, нерешительно топтался у порога вошедший. – Не сильно помешаю?

– А-а… Твое полковничество… – улыбнулся Граненыч и оторвался от работы. – Ну, проходи, коль пришел. Сказывай, что опять случилось. Семиручко мечи без подписи царя не выдает? Дружинники стрельбище для твоих орлов освобождать не хотят? Или обеды опять холодными привозят?

– Да нет, кум… светлый князь, то есть…

– Ты еще поклониться забыл, – сурово нахмурился Митроха, но, увидев, что бывший шорник принял его шутку за чистую монету, поспешно вскочил: – Ты чего, Данила, совсем в этом дворце с ума спятил?! Ручку еще почеломкай!.. И ты мне это «сиятельство» да «светлость» брось, коли поругаться со мной не хочешь! Мало того, что лакеи со своей опекой пристают – скоро ложку сам до рта донести не смогу без них – так еще ты туда же!..

– Дак это… звиняй, Митрофан… С этими атикетами тут и вправду мозга за мозгу у нормального человека зайдет… Это ведь тебе не по нашей Соловьевке в лаптях на босу ногу рассекать: тут же князей как грязей, да графьев – как воробьев! И все на тебя косятся, как на врага народа, ежели не по положенному с ними обойдешься… Эх, жил шорником – не тужил, а тут на тебе – под старость лет в благородные попал… Со свиным-то рылом…

– Не обращай внимания, – сердито отмахнулся Митроха, не понаслышке знакомый с Данилиными трудностями. – Они сами по себе, а ты – сам с усам, и твое рыло ихних ничем не хуже. Делай свое дело, и всё тут.

– Да ты не подумай, кум, я ведь не жалиться к тебе пришел, – спохватился смущенный Данила и стал вытаскивать из-за пазухи сложенный вчетверо потрепанный, местами прожженный лист самой дешевой бумаги, какую только можно было купить в Лукоморске. – Я ведь по делу.

– Ну так к столу иди, раз по делу, – и Граненыч с грохотом пододвинул к почти не видному из-под бумаг и карт столу тяжелый дубовый стул с вырезанным на изогнутой спинке государственным гербом.[6]

– Да стол-то мне и не надо… вроде… или как?.. ай, ладно, – махнул дрожащею рукой заробевший вдруг перед родственником шорник и хлопнулся на предложенный стул – словно с крыши головой вниз бросился. – Вот, гляди, Митрофан…

Он расправил свою бумажку поверх государственных документов секретной важности, и она на поверку оказалась корявым подобием чертежа то ли улья, то ли вертолета, то ли велосипедного насоса.

– Это чего у тебя такое? – озадаченно нахмурился Граненыч.

– Это не у меня, это зять мой Семен-кузнец придумал сотоварищи. А называется сие явление… называется… – Данила подслеповато прищурился, разбирая неровные буквы, выведенные рукой, больше привыкшей к молоту, нежели к перу.

– Называется оно «Паровой самострел каменными ли, железными ли ядрами на изрядное расстояние с большой разрушительно-поражающей силой, пробивающей бревенчатую стену наскрозь на едреную феню ко всем… ко всем… то есть, в… э-э-э…».

Шорник замялся, сдавлено кашлянул в кулак пару раз, и поднял полный мольбы взгляд на кума:

– Дальше три строчки техницких терминов… и совсем неразборчиво…

– Бревенчатую стену?.. – только и смог задать вопрос князь перед лицом настолько полного описания изобретения.

– Ага, – слегка расслабился и довольно кивнул Данила. – Когда он с дружками своими ету оружию испытывал, она у них кузню наскрозь прострелила – там теперь у них окно. В полуметре от земли. Хорошо хоть, что пустошь рядом – снаряд железный в нее зарылся аж на метру. А ежели бы изба чья была по соседству… Греха не обрались бы.

– Прямо-таки насквозь? – недоверчиво прищурился и вытянул шею князь, разглядывая чумазую бумажку с новым уважением.

– Наскрозь, – лихо рубанул ребром ладони воздух кум, – сам видел. То есть, просто на… то есть, ко всем… в смысле, в… э-э-э… ну, ты понял.

– Ну-ка, ну-ка, – загорелись глаза у Митрохи. – давай-ка поподробнее. Что оно из себя такое? Что-то на чертежике на твоем он какой-то странный…

– Самострел вот обычный знаешь? – с азартом принялся объяснять Данила.

– Знаю, – уверенно кивнул Граненыч.

Не далее как полчаса назад он отдал распоряжение о ремонте старых пяти машин, напоминающих арбалет на колесах и стреляющих заостренными бревнами, и сооружении трех десятков новых машин, десять из них калибра более трехсот пятидесяти миллиметров, и все это в недельный срок. И сейчас уголком мозга, не занятого распределением гарнизона, раздумывал, не перестать ли делать у бревен-снарядов заостренные концы: сдавалось ему, что от бревна, жизнерадостно прыгающего по стану врага, пользы (то есть, вреда) будет больше, чем от такого же бревна, но угрюмо воткнувшегося в землю на месте приземления.[7]

– Ну так он на обычный самострел совсем не похож, – заговорщицки оглянулся и понизил голос бывший шорник. – Семен говорит, что такого еще никто никогда до них не придумывал, что они с парнями первые. И что для обороны города его оружия – как ложка к обеду. Короче, приходил бы ты сам, кум, сегодня, да посмотрел бы: ежели он тебе глянется, то к подходу Костеевой армии таких несколько штук понаделать бы можно было, и милого друга-то с оркестром встретить. А? Как ты?

– Приеду, – не раздумывая, пообещал Митроха. – Сейчас они у тебя чем занимаются?

– У себя в кузне ковыряются с железяками, наверное, чем же еще, – пожал плечами Гвоздев. – Поди, еще какой подвох костяному царю затевают. У них на это дело голова двадцать четыре часа в сутки хорошо работает, так пусть теперь лучше супостат от них пострадает, чем соседи.