Кейт Сигел - Моя чокнутая еврейская мама Страница 6

– Кейт, ты в порядке? Что случилось?

– Ничего. У меня все отлично.

Эшли пожала плечами, я же из последних сил сдерживалась, чтобы не заорать во все горло слово «ПЕНИС». Но затем мой взгляд упал на нашу беременную учительницу физкультуры, тренера Кэссиди. Боже мой, неужели она тоже это делала?! Данное маме обещание моментально вылетело из головы.

– Эшли, мне надо срочно тебе кое-что рассказать!

Ну, теперь уж я точно не помню, какую именно формулировку я тогда выбрала, но так или иначе я подсказала Эшли нужный вопрос:

– Погоди-ка! Там что, есть дырочка?

Таким образом: 1) мое объяснение явно оказалось довольно беспомощным; 2) родители Эшли не сумели просветить свою дочь по поводу основных биологических реалий. Это еще чудо, что ей удалось вырасти из пеленок!

В такие моменты я была особенно благодарна маме за откровенную политику в вопросах секса. Подтверждением чему может служить семейный обед в ресторане «Чизкейк фактори», во время которого она во всеуслышание распространялась на тему своего первого сексуального опыта с парнем «с таким кривым шлангом, что ему, похоже, не помешали бы фигурные скобки».

За ужином я позволила себе некоторый сдержанный оптимизм. Возможно, все обойдется и мне ничего не будет за мой длинный язык! Ведь как-никак я была на редкость послушным ребенком. Да и вообще, я же не стала орать: «СПЕ-Е-Е-Е-Е-ЕРМА!!!» – в школьный громкоговоритель. Нет, я всего-навсего поделилась с подружкой, заставив ее дать торжественное обещание, положить руку на сердце и поклясться жизнью, что она никому не скажет. Но судьба распорядилась иначе. И Эшли Адамс не отнеслась к своей торжественной клятве с той серьезностью, с какой мне хотелось бы. Она рассказала своей маме. После короткого телефонного разговора на кухне моя мама вернулась к столу, буквально кипя от ярости.

– Мне звонила Кристал Адамс, и она вне себя от бешенства.

– Кристал Адамс… – Папа задумчиво сощурился, пытаясь вспомнить, о ком идет речь, я же побоялась оторвать глаза от тарелки. Похоже, я попала в беду. – Это та, что ли, с таким огромным рыбьим ртом?

– Да, но не в этом суть. – Мама резко повернулась ко мне. – Как ты посмела рассказать Эшли о сексе? Кейт, ты наказана. После школы? Никакого телика. Уик-энды? Будешь месяц безвылазно сидеть дома.

– Прости меня. Я просто хотела с кем-нибудь об этом поговорить, а Эшли – моя подруга! Я тебя очень прошу, не сердись на меня! – Я уставилась в пол, отчаянно пытаясь проглотить ком в горле.

– Мы не сердимся, мы просто очень разочарованы.

Что соответствовало действительности. Самые страшные слова, который может услышать ребенок, – это то, что он разочаровал свою маму. В нашей семье такие слова приберегались на случай самых отвратительных преступлений.

Когда на следующий день я пришла в школу, Эшли все утро старалась меня избегать. Я поинтересовалась, почему она меня игнорирует.

– Мама сказала, что ты вруша и это аист приносит детей мамочкам и папочкам. Она говорит, что ты все выдумала и ты плохая девочка, и она больше не разрешает с тобой дружить.

Ужасно хотелось плакать. И хотя мне тогда исполнилось всего-навсего восемь лет, в глубине души у меня возникли сомнения. И, уже повзрослев, я частенько гадала: в чем состоял план ее мамы? И когда она собиралась сказать правду? После того как в старших классах начнутся занятия по биологии? В колледже? Никогда? В таком случае Эшли явно ожидала бы полная сюрпризов первая брачная ночь.

И только в колледже я наконец поняла, что мамину откровенность нельзя было назвать стандартной практикой во взаимоотношениях матерей и дочерей. Однажды мы с моей подружкой Эллен шутили у себя в комнате насчет необрезанного члена, с которым ей неожиданно пришлось столкнуться накануне вечером, и я рассмеялась:

– Боже мой! Надо срочно поделиться с мамой! Отправлю ей сообщение.

Эллен буквально оцепенела:

– Ты серьезно? Ты рассказываешь своей маме подобные вещи?!

Погоди-ка! Неужели твоя мама не знает все до мельчайших подробностей о гениталиях всех парней, с которыми ты когда-либо встречалась? Ну ладно. Моя тоже.

Но вернемся к начальной школе. На уроке истории я попросила другую свою подружку дать мне карандаш и получила такой же ответ:

– Мама больше не разрешает мне с тобой разговаривать.

Я была озадачена. Неужели Эшли всем разболтала? Оставшуюся часть школьного дня я мужественно глотала слезы, но, оказавшись в маминой машине, не выдержала, и с трудом сдерживаемые всхлипы вырвались наружу неудержимым потоком соплей с душераздирающими судорожными подергиваниями.

Мама Эшли взяла на себя почетную миссию организовать против меня крестовый поход мамаш из родительского комитета – такую кампанию могла позволить мающаяся бездельем женщина, которой абсолютно некуда приложить свои тщательно наманикюренные руки. Она обзвонила всех до единой матерей из моего класса и посоветовала им запретить своим детям водиться со мной, так как я разрушила жизнь Эшли и вообще отвратительная, одержимая «вопросами зова плоти» девчонка. Сам факт, что эта дама не рискнула произнести слово «секс» в разговоре с другими взрослыми, явно говорит о наличии такой проблемы, как подавленная сексуальность, но в первую очередь заставляет искренне жалеть ее дочь.

Ее кампания за награждение меня алой буквой «Н», клеймом малолетней нимфоманки, категорически не устроила мою маму. И она подняла топор войны. На следующее утро в машине она врубила на полную мощность «Паблик энеми» и «Нигеров со мнением», а потом вместо того, чтобы пойти на работу, отправилась для решающей битвы в кабинет директора. И на хрен полицию!

Мистер Томпсон терпеливо выслушал ее филиппики о мамашах-пуританках и добрачном сексе, но в принципе воспринял все вполне нормально и даже начал тихо хихикать.

– Простите меня за мой смех, но ох уж эти мамаши! Не переживайте. Я постараюсь вразумить мать Эшли. Неужели они не понимают, что все дети в этом возрасте только и говорят о сексе?!

– Вот именно! Если бы они жили на ферме, то давно увидели бы все своими глазами!

Возможно, мамино заявление было основано на ее богатом детском опыте наблюдений за спариванием животных на ферме, особенно если учесть, что она выросла в Атлантик-Сити, Нью-Джерси.

Мистер Томпсон позвонил маме Эшли и велел ей положить конец сплетням. И несмотря на переживания этой высокоморальной дамы из-за «разрушенной жизни» дочери, и Эшли, и я стали совершенно нормальными подростками. Нет, не подруги, конечно, но вполне приспособленными к жизни отпрысками мамаш, исповедующих прямо противоположные методы воспитания. И тем не менее я действительно надеюсь, что мама Эшли в конце концов рассказала ей, откуда берутся дети или, по крайней мере, где находится влагалище.

Мое первое фальшивое удостоверение личности

Большинство детишек получает свои первые липовые удостоверения с помощью сомнительных друзей со связями в отделе транспортных средств. Что до меня, то первое фальшивое удостоверение личности я получила в возрасте двенадцати лет от своей мамы. Заметьте, это отнюдь не давало мне право начать глушить пиво и обкуриваться «Мальборо лайтс». Нет, это было частью маминого генерального плана помочь мне попасть в колледж, принадлежащий к Лиге плюща.

Если мама чем-то одержима, то становится пугающе убедительной. При удачном стечении обстоятельств она способна уговорить убежденного вегетарианца одним махом съесть блюдо жареных ребрышек. И когда я была в шестом классе, она убедила нас с папой в том, что:

1. Возможность попасть в колледж Лиги плюща – самая важная вещь на свете.

2. Мы должны немедленно приступить к созданию идеального резюме для поступления в колледж, включая факультативы и высокую успеваемость.

Вы спросите: как то, чем вы занимаетесь в возрасте двенадцати лет, может повлиять на поступление в колледж? Наверняка нет, но это засело у мамы в мозгах, точно так же, как и данные измерений количества канцерогенных веществ в воде из-под крана, что в результате вылилось в употребление в течение пятнадцати лет бутилированной воды.

После нескольких звонков в ведущие университеты (под вымышленными именами, чтобы не уменьшить мои шансы на поступление через шесть лет) мама определила три вида факультативной деятельности, считающихся «товаром повышенного спроса» для зачисления в колледж: это туба, водное поло и спортивная команда. Отдав должное моей артистической натуре, мама начала с тубы. Ведь что может быть круче, чем обвиться вокруг огромного духового инструмента и десять лет потеть на парадах и постоянно застревать в дверях?

Я согласилась попробовать спортивную команду, и мама нашла для меня летний гребной лагерь при Стэнфордском университете, правда, туда принимали лишь с четырнадцати лет. А мне, если помните, было только двенадцать, но мама тем не менее меня туда записала. К черту правила! Ведь в лагере работали самые настоящие тренеры из Стэнфорда! И кто знает? Быть может, меня заметят и отберут для зачисления в университет! Как завравшуюся двенадцатилетнюю малявку.